Шкатулка
Шрифт:
– Да ты не переживай, - Франсуа доверительно взял меня под локоть. – И здесь жить можно. Чай, не ад, - он усмехнулся. – Пойдем, покажу тебе твое новое жилье. Устал, поди, с дороги? Так вот, сейчас мы придем в твой новый дом, будешь в нем жить. Не пугайся, сегодня к вечеру у тебя возникнет сильное чувство голода. Постарайся не обращать на это внимание. Это чувство будет преследовать тебя всюду, так что, сам понимаешь, чем меньше об этом думаешь, тем проще жить. Основное население давно уже привыкло к этому состоянию, и живут себе потихоньку, молятся и работают.
Увидев мое удивление при слове «работа», Франсуа поспешил объясниться. – Ну да, работают. Да еще как. Видишь ли, работа облагораживает и очищает человека, а лень и безделье – развращают и приводят к быстрой кончине. Вот ты, например, что умеешь делать?
– Да вы же и сами знаете, наверное. – Я уже привык к тому, что про меня все и всем известно, а уж мысли свои скрывать я давно перестал.
– Ну да, конечно, - немного смутился Франсуа, - конечно,
– А ты и не догадывался?
– с энтузиазмом продолжал мой спутник. – Вот посмотришь, тебе понравится. Денег тут, конечно, не платят, но определенные преференции существуют.
– Это какие же? Свидание с родными? Увольнительная на землю? – грустно съязвил я.
– Зря смеешься. Ты почти прав. Свидание с родными точно существуют. То есть, ты сможешь с ними пообщаться, поговорить. Не физически, конечно. Они тебя телесно ощущать не могут, а вот поговорить – пожалуйста! Главное – их не пугать! Напугаешь - свидания тебе запретят. Кстати, есть и еще одно маленькое удовольствие – видеть, чем они на земле занимаются. Но это нужно заслужить.
– Как? Чем? – я так разволновался, что хотел было уже попросить его о встрече. – Я так по ним скучаю!
– Знаю, знаю. Не торопись. Это ты должен заслужить. Чем? Да все очень просто. Хорошим поведением, раскаянием, молитвами и искренней верой в НЕГО! Вот тогда, если все пойдет, как надо, будешь и видеть, и видеться, и встречаться. А сейчас – вот твой дом.
Мы подошли к ветхой, но довольно крепкой еще избенке с покосившимся крыльцом. Я робко наступил на него, и половицы издали протяжный и недовольный звук - не то скрип, не стон. Как будто, дом был разбужен и в связи с этим внезапным пробуждением, недовольно закряхтел, бурча как старый дед.
– Не ругайся. Давай дружить. Теперь нам придется существовать вместе под твоей крышей,- тихо произнес я и улыбнулся, смотря в пол, как в ожившее деревянное лицо старого приятеля. Скрип под второй ногой показался мне более дружелюбным и приветливым.
– Ну, вот и ладно, - сказал я и приоткрыл дверь. На меня пахнуло сыростью и стариной. Так пахнет от очень пожилых, пронафталиненных людей. Это всегда вызывало у меня чувство ностальгии и детских воспоминаний о своем доме, родителях, бабушках и дедушках. Как будто бы я открыл старый, старый шкаф с бабушкиными нарядами. Обстановка в доме была довольно скудной, но еще крепкой и живой. Весь дом состоял из двух небольших комнат с комодом, шкафом, столом со стульями, разноцветных плетеных цветных ковриков. В спальне стояла большая дубовая кровать, покрытая коричневым шерстяным покрывалом. Под ним виделась чистая постель, опять такой же коврик под ноги, небольшой столик, стул, шкафчик и веселенькие хлопчатобумажные занавески на окне. Не понимаю, но чего-то мне точно не хватало. А, по свежим впечатлениям, я никак не мог вспомнить, что же тут еще должно быть?
– Часы ищешь? – улыбнулся Франсуа.
Точно, часы! Их как раз-то и не хватало!
– Ну, ты еще про кухню спроси.
Бог мой, теперь все, наконец-то встало на свои места! Не было ни кухни, ни кухонной утвари.
– А зачем они тебе? Часы только раздражают. Тик, тик! Да и какое тут может быть время? Это – вечность! Наслаждайся! Нет, конечно, солнце тут тоже встает в свое время, луна там, звезды и прочее. Короче, все, как у людей. А кухни тут нет ни у кого. Мы же все питаемся духовной пищей! Тем более, твое чувство голода и кухня – совсем несовместимые вещи.
Мы вышли в маленький, но очень уютный дворик. Точнее, его можно было назвать небольшим садом. В нем было довольно много деревьев. В основном, это были яблони и какие-то еще плодовые деревья. Я никогда в этом толком не разбирался. По периметру росли кусты. Наверное, крыжовник. Или смородина. Ой, йой, йой! Я, кажется, проголодался и мне повсюду чудится что-то съестное! Это плохо. Но ведь меня же предупреждали! Надо терпеть. Хотя, не так-то это просто. Садик был не ухоженным и сильно зарос травой. Я прикинул, наверное, здесь где-то 4-5 соток. Да, не больше. Ну, мне больше и не надо. Что я тут, шашлыки собрался делать, что ли? И опять у меня началось слюновыделение. Совсем не хорошо!
– Зато, туалета тут тоже нет, - прервал мои мысли Франсуа. – Какой плюс! И время не тратишь, и вони нет! Сплошной свежий воздух и природа! Цени! Вот и все твое хозяйство. Считай, что прописался. Кстати, ни ЖЭКа, ни домоуправления тут тоже нет. Тоже огромный плюс! Короче, у нас здесь все без бюрократии и проволочек, Это вы у себя придумали массу препон для вас же самих. Сами придумали, сами и мучаетесь теперь. И никто не догадается все просто взять и закрыть, отменить. Уничтожить, в конце концов. На корню. И забыть, как страшный сон! Ладно, что-то я разошелся. Так вот, все необходимое у тебя есть. Вот какая-никакая одежонка. Извини, если не модная. Кровать. Колодец. Что еще нужно человеку на том свете, чтобы подготовиться к райской жизни?! – Франсуа явно был доволен собой и в отличном настроении. Даю тебе два дня присмотреться, отдохнуть с дороги и прижиться на новом месте. Через два дня я к тебе загляну, будем устраиваться на работу. А теперь мне пора. Привыкай! Пойди, пройдись, посмотри на город, на людей. Салют!
Франсуа ушел. А мне стало ужасно тоскливо от того, что, практически в первый раз на «этом свете» я оказался совсем один. В этот момент я почувствовал какую-то незащищенность, одиночество и животную тоску. Стоя на крыльце сада, я вглядывался в темнеющее небо. Закат обещал быть очень красивым, и ничто не говорило о том, что я где-то совсем в другом мире. Даже не в отпуске в Ялте или Сочи, а гораздо дальше. И, самое главное, что рассчитывать на возвращение было невозможно, и от этого защемила душа, заныла, ей стало реально больно. Солнце клонилось на закат, а я все стоял и смотрел на темно-бордовое небо. Мыслей у меня уже не было вовсе, но чувства в моей многострадальной душе метались, как мухи в банке, доставляя мне невероятные мучения, о которых я никогда не подозревал. Наконец, я вспомнил о том, что утро вечера мудренее, и пошел спать. Спал я тяжело и беспокойно, несмотря на усталость. По-видимому, от избытка впечатлений и переживаний. Снилась какая-то жуткая дребедень, хаос и светопреставление. Ничего не вспомнив наутро и, толком не выспавшись, я поднялся, помыл лицо и руки в рукомойнике, оделся. Что-то забыл. Аааа, поесть! Ну да, еда отменяется. А голод остается. Не буду об этом думать! Надо пойти пройтись по городу, разведать, что, да как. Я вышел на улицу, погода была отличная, светило солнце и настроение у меня улучшилось. Я шел по улице, покрытой где-то брусчаткой, где-то булыжником. Она явно была старая, но названия ее я нигде прочесть не мог. Да и как они тут могли называться? Ленина? Октябрьской Революции? Петлюры? Хотя, возможно, СВ. Петра и Павла, Луки и т.д. Логично. Или, если и не святых, то сильно отличившихся в процессе упорного труда на благо процветания райских кущей и приумножения духовных ценностей у Даун-Таунской молодежи. Прикольно. Между тем, я свернул на соседнюю улицу, где, видимо, начиналась сама жизнь. На ней я заметил множество ремонтных мастерских, лавок и лавочек с одеждой, аксессуарами, обувью, разной мебелью и прочими бытовыми делами. Совсем, как на земле! Те же люди, какие-то повозки с запряженными лошадьми, бегающие по улице собаки и кошки на заборах. Народ суетился, о чем-то оживленно общались дамы, мужчины были предельно серьезны и немного напыщенны. Самое удивительное было то, что все они были одеты вовсе не по моде, а так, как будто, я попал на съемочную площадку, где снимали кино о разных поколениях людского существования – от начала веков до наших дней. Кстати, наверное, самая старая из одежд относилась к 16 – 17 веку. Неужели же за такой длительный срок эти люди так и не искупили свои грехи? А может быть, их просто устраивает их существование в этом городе и в этой ипостаси? Вполне может быть.
Так я бродил целый день по городу, пока не очутился на его окраине. Здесь мне понравилось больше всего. Горизонт обрамляли зеленые холмы, среди них сверкала река, на вершине холма виднелась небольшая церковь. Я присел на скамейку и снова задумался. О чем? Да бог его знает. В голове моей царил полный хаос, между тем, как я привык все раскладывать по полочкам. Пока не получается. Что же делать? Я встал, и автоматически направился к церкви. При ближнем рассмотрении она была довольно старой и ветхой. Полностью деревянная. Как до сих пор не сгорела? Ах, да! Здесь же нет ни огня, ни спичек! Он тут и не нужен – мерзнуть-то некому. Я прошел внутрь. Сразу же в нос ударил запах ладана и какое-то умиротворение накрыло мою грешную душу. Я прошел дальше, к амвону. В церкви никого не было. В тусклом свете свеч были видны старые иконы, фрески на стенах. Тени от них как будто бы были живыми и метались по стенам и потолку. Так, все-таки, огонь здесь есть! Я взял лежавшие неподалеку свечи, выбрал одну, посимпатичнее, воткнул в песок перед иконой Иисуса, и она вдруг сама загорелась голубым с ярко-оранжевым светом. Я перекрестился на икону, мысленно желая долгих лет всем своим любимым родным людям. Вдруг, я ясно ощутил за своей спиной чье-то присутствие. Резко обернувшись, я увидел невысокую фигуру старика. Его борода была белой, как снег и доходила до пояса, волосы были аккуратно расчесаны на пробор. На голове бронзой блестело кольцо. Одежда его была обычной для монаха. Темная, до пят. А вот лицо было крайне интересно. Его расчерчивали сотни морщин, каждая из которых отчетливо и гармонично подчеркивала его харизматичный, и в то же время, кроткий бледный облик, тонкий нос с большой горбинкой. Необычный облик дополняли голубые, как у ребенка, глаза, глубоко впавшие в лицо и светящиеся, как костер в пещере. Сжатый в пружину рот и мохнатые белые брови дополняли его сказочный облик.
– Ну, здравствуй, отрок! – на удивление, голос старика был молодым и звонким. Только какие-то еле слышные нотки выдавали мудрость и спокойствие, не свойственное молодым людям.
– Здравствуй, отец, - я невольно приложил руку к груди и поклонился.
– В первый раз тебя здесь вижу. Выходит, новенький?
– Точно, новенький. Вот, решил зайти, помолиться, пока еще не определили на работу.
– Помолиться, говоришь? А о чем, знаешь?
Этот вопрос стал для меня неожиданным. А действительно, о чем? Ну, видимо, я должен замолить все свои грехи, из-за которых я тут застрял на пути в рай. А как это делать? Ведь, как я понимаю, ОН воспримет только искренние молитвы, которые идут от сердца, из души? А сейчас я как-то на это слабо настроен. Просто, настроение мерзкое. А это мало похоже на раскаянье.