Школа "Хизер Блоссом". Книга вторая

Перенести столик с одного конца столовой на другой оказалось гораздо легче, чем прийти к такому решению. Если это кого-то и удивило, вида не подали. Пара брауни выполнили приказ, поклонились и отправились в глубину кухни пить молоко. Грэм выглядел довольным как кот, оттого что фейри выполняют его приказы.

Олвен и Дейдра Грайне тоже не высказали изумления, что теперь будут сидеть рядом — может быть, знали больше, чем говорили, может, не привыкли возражать своему трикветру.

— Тебе как обычно? — только спросила Олвен, и Грэм молча кивнул.

Маленький повар-лепрекон только раздраженно подпрыгивал за стойкой раздачи, наблюдая, как Олвен и Дейдра Грайне набирают на свои подносы еду не только для себя. Его подручная, некрасивая и молчаливая женщина-гвиллион по имени Азра, тоже не проронила ни слова, но смотрела хмуро.

«Если бы я тоже могла им приказывать… — подумала Элли с досадой. — Но они такие… — она шла от раздачи с подносом, умудряясь оглядываться на ходу, — суровые».

Гвиллион казалась свирепой, только по недоразумению служащей людям, а лепрекон… она по сказкам знала, какое это племя жестокое и насмешливое.

Элли сидела за столиком, рядом с Агни и Бри, на расстоянии вытянутой руки от нее сидел вполоборота Грэм, теперь он был бесконечно близко. Элли неторопливо ела овощное рагу с изюмом, мысли успокоились и стали такими же неторопливыми.

«Фейри ищут магистра, мой отец ищет… маму, — думала она. — У Благого Двора есть Король… который ненавидит меня. Потому что я темная. А Королеву Неблагого Двора ищут? Может, она поможет мне, защитит?»

Неведомая заколдованная женщина представлялась грозной… и все. Какой-то целостной картинки, какая правительница из себя, у Элли не было, а расспрашивать темных… На это нужно было решиться. Да и зачем?»

?????Время отбоя?????Общежитие второго курса?????

Грэм после ужина сразу вернулся в общежитие и даже удивился, что сосед умудрился обогнать его. Иногда Доминик, словно плутовской слуга из комедий «дель арте» умудрялся быть в двух местах одновременно.

Сейчас Дом, сбросив зеленый плащ Факультета прямо на свою кровать, и стремительно надевал какие-то пестрые лохмотья.

— Собирайся! — почти приказным тоном сказал он.

Грэм прошел на свою половину комнаты и тоже снял алый плащ, оставшись в черных рубашке и брюках. Форму он почти перестал носить, стараясь просто плотнее заворачиваться в мантию. Замечаний ему не делали.

— У меня другие планы на этот вечер… — невозмутимо ответил он, решив не напоминать соседу о личных границах.

— Ты же обещал!

— Нет, — терпеливо ответил Грэм, уже погружаясь в собственные мысли.

— Ты сказал «подумаю».

— Это нужно было понимать как «отстань».

О`Салливан даже прервал свое переодевание. Грэм уже почти догадывался, что тот еще может ему сказать.

— И не вздумай стыдить меня, что я не хочу общаться с простонародьем. Это не правда.

Дом некоторое время открывал и закрывал рот, словно не мог придумать, что ответить. Это было странно — молчащий Доминик. Потом начал зашнуровывать свой наряд с еще большей скоростью, наверстывая упущенное время.

— Драммонд… конфеты… — зашептал он, — Единственная ночь в году, когда их дают просто так. Я уже договорился с кобольдами, они меняют шоколад на виски.

Грэм удивился, но не особо заинтересовался.

«И когда О`Салливан все успевает?» — подумал он.

— С кобольдами? Они двух слов по-английски связать не могут.

Дом закончил со своим нарядом.

— Ничего не знаю, слово «виски» они поняли прекрасно, — он сделал шаг к выходу и решил все же попытаться «дожать» соседа по комнате. — Не могу же я все это в одиночку провернуть! Просто постоишь рядом для моральной поддержки. Нести поможешь.

Грэм подумал, стоит ли напоминать соседу о том, что послезавтра все три урока ведет мистрис Миднайт, и решил, что не стоит. Осознает сам, если всерьез решил напиться в сомнительной компании. И хорошо, если Дома просто временно назначат «главным кобольдом» по починке школьного имущества. Заместительница директора могла придумать и что-то более суровое.

— Мне через две недели девятнадцать, — спокойно сообщил Грэм. — Конфеты мне уже не интересны. Виски пока еще не интересен.

— Все время забываю, что ты старше, — Доминик наконец пошел к двери, порываясь еще что-то спросить.

Грэм сам повернул ручку, мягко выталкивая соседа в коридор.

— Надеюсь, тебя не придется искать по всем… фейрийским порталам, — пожелал он, ловя себя на мысли, что на языке вертится слово «кабакам».

Дом послушно вышел.

— Ты скучный человек, Драммонд, — Обернувшись на пороге, произнес он с неожиданно взрослой горечью. — Скучный и правильный.

Грэм молча закрыл дверь, дожидаясь пока сосед по комнате отойдет подальше. Он вовсе не был против новогоднего? угощения и даже глотка качественного алкоголя — а фейрийский виски был несомненно высшего качества — но не с Домом же.

Грэм и сам не знал, чем ему не угодил сосед по комнате, но дружбы не вышло, даже приятелями их можно было назвать с большой натяжкой. Покладистый и в том, что не касалось учебы, неглупый Дом раздражал его болтливостью и безалаберностью. Иногда Грэм начинал всерьез размышлять, не поменяться ли с кем-то комнатами по причине крайнего несовпадения характеров с соседом. Или вообще переселиться в одну из пустующих комнат Южной Башни. Отчего-то он был уверен, что ему не отказали бы в такой просьбе. Но тогда он жил бы слишком далеко от Олвен, Дейдры Грайне и… той, которую он мысленно мог называть только Корделией.

Лучшим воспоминанием его жизни был день, когда ему представили рыжеволосую малышку, и сказали, что это — его сестра. Не родная, но тогда ему было все равно, он полюбил ее навсегда. И худшим — ровно через полгода, когда его просто поставили перед фактом, что теперь Элли, его Корделия, будет жить в другой семье.

Даже тот день, когда Орден арестовал отца, а новый магистр велел ему и матери в двадцать четыре часа покинуть поместье, не стал для Грэма настолько трагичным. Тогда еще оставалась надежда, что обвинение голословно, и скоро все будет по-прежнему, а возвратить в его жизнь Корделию было невозможно.

Он и сам не мог до конца понять, откуда возникло в нем это желание бесконечно оберегать ее. Со своего первого шага девочка начала буквально притягивать к себе опасности. Она тянула руки к горящим свечам, в любой момент была готова выпасть из окна или сунуть в рот все, что казалось ей интересным. Казалось, девочку развлекала собственная регенерация, и она постоянно бросала вызов бессмертию. Упав с высоты и ударившись до синяков, она сразу вставала и шла дальше, и на следующий день ссадины были едва заметны. Поранившись до крови, девочка только смеялась от перекошенных от ужаса лиц несущихся к ней слуг. Через несколько дней от самого страшного шрама не оставалось и следа. Единственное, что могло отвлечь Корделию от подобных экспериментов — это общение со старшим братом. И Грэм посвятил девочке почти все свое время, гулял с ней по дому и саду, читал ей вслух или сидел рядом, наблюдая, как неумело она рисует.