Школа победителей Они стояли насмерть

— Вы только взгляните, Ольга Алексеевна, какое послание Коробов посылает домой! — сказала дежурная. — Интересно, что он там пишет?

Вот это сейчас вспомнила Ольга и удивленно посмотрела на Коробова. Тот врал спокойно. Только уж чересчур внимательно рассматривал свои пальцы.

— Зачем, Виктор? — перебила его Ольга.

— Что зачем?

— Я вчера видела ваше письмо.

— А-а-а-а… За лейтенанта я головой ручаюсь.

— Он сейчас старший.

— Старший? Вот это здорово! Вы давно письмо от него получили?

— От Чернышева письмо. Они теперь в одной бригаде, и он мне часто пишет о Мише.

— Ольга Алексеевна! Честное слово, расскажите, а?

И Ольга рассказала. Рассказала то немногое, что узнала из скупых, сбивчивых писем Чернышева, в которых в каком-то словесном месиве говорилось о круглосуточном боевом тралении, валенках, конвое караванов и о взыскании, полученном Чернышевым от начальства. Другой человек не обратил бы внимания на эту смесь, но Ольга хотела все знать и увидела в сумятице слов ту напряженную, полную событиями жизнь, которая бурлила на берегах Волги.

— А сейчас там еще труднее, — тихо закончила Ольга. Налетел порыв ветра, и тревожно загудели столбы.

Важно прошелся по небу луч прожектора, пошарил, поискал чего-то между звезд и спустился к земле, словно прилег отдохнуть. Недалеко, в кустах сирени, раздался приглушенный девичий смех и жаркий мужской шепот.

Коробов поднялся, закинул бушлат себе за спину, протянул Ковалевской руку и сказал:

— Ну, не поминайте лихом! Кто его знает, что завтра будет. — И пошел по притихшей улице. Ольга долго слышала его тяжелые шаги. Порой он останавливался, словно прислушивался к чему-то, потом снова шел вьеред.

Посидев еще немного, Ковалевская тоже встала, ушла в свою комнату. Здесь, завесив окно одеялом, она зажгла свечку, стоявшую на столе в старом бронзовом подсвечнике. Зажгла свечку, взялась было за рукоделье, и снова положила его. Не могла она сегодня работать, растревожил ее разговор с Коробовым. Ольге было приятно чувствовать заботу разведчиков, сознавать, что она дорога им. Радовало и то, что здесь еще не забыли Михаила. А вот сам Михаил… Достоин ли он того, чтобы его вспоминали? Над этим вопросом Ольга в последнее время задумывалась очень часто. И чтобы вспоминал не кто-нибудь, а она, Ольга? Даст ли он ей счастье? Счастье… Какое оно, это счастье? Драться с фашистами — счастье для Коробова, для многих других. А вот что нужно ей, Ольге? Год назад счастье она видела в тяжелой работе ротного санитара, а сейчас… Сейчас не поймешь, чего надо. Почти год она врач в бригаде морской пехоты. Здесь, конечно, спокойнее и легче, чем в роте ополченцев. Живет она, можно сказать, даже хорошо: работой не перегружена, зарплату получает регулярно. Что еще нужно человеку? Настоящей работы по специальности? По какой специальности? Была она, Ольга, хирургом, а кем стала? Врачом по всем болезням. Не хорошим врачом, а посредственным, которому в будущем, пожалуй, только и работать в воинской части или доме отдыха: здесь тяжелых заболеваний почти не бывает. Виновата она в этом? Не виновата: начальство направило ее сюда, оно заставило ее забыть то, что с большим трудом узнала в институте.

Что же ей делать? Самое разумное — держаться за то, что имеешь. Значит, ее теперешняя жизнь — счастье? Может быть… Только нет сейчас кого-то, а без него нет и счастья. А придет Михаил, будет оно? Пожалуй, не будет и тогда счастья: не усидит Михаил ни в этой, ни в другой комнате; ему надо быть в гуще событий, недосыпать, недоедать. Тогда он будет счастлив.

Знала это Ольга, потому так часто и задумывалась, стоит ли вспоминать Норкина. Может, разумнее забыть его?

Забыть? Забыть, даже не попытавшись поговорить? А вдруг он изменился за эти месяцы? Может быть, и он устал от войны, может быть, он будет рад перебраться в штаб и жить в этой комнате?

Ох, не согласится Михаил, не согласится на такое счастье. Не его оно.

Глава четырнадцатая СТАЛИНГРАД МЫ НЕ СДАДИМ!

1

Указка взметнулась и пробежала по ровному частоколу красных стрелок, вставших на карте от Волги до Дона.

— Момент напряженный. Мы должны выиграть время. Нужно ослабить поток немецкой техники, хоть на час, но задержать его! Единственный их путь — через Дон.

Адмирал положил указку и задернул занавес перед картой.

— Каждый потопленный паром, взорванный мост, даже лодка — активная помощь Сталинграду, помощь Родине! Как видите, работать нужно на воде. Теперь понятно, почему посылают именно моряков? Объясните задачу матросам и выполняйте!.. Но помните: самый ценный капитал в мире — люди. Счастливого пути и победы!

Норкин стиснул теплую руку адмирала. — Обязательно выполним!

Словно на крыльях вылетел он из штаба, и столько радости было на его лице, что часовой у входа не вытерпел и тоже улыбнулся.

— За наградой вызывали?

Норкин кивнул головой и, лишь подойдя к берегу, темному от мазута, понял, что сказал неправду. Но тут же подумал: «Разве не награда получить задание? Разве не награда доверие партии? Награда!»

Никишин ждал прибытия Норкина с нетерпением. Хотя он и не говорил этого, но связанный вещевой мешок, туго набитый хлебом и консервными банками, лежал у входа в кубрик.

— Куда, Саша, собрался?

— Неужто не возьмете? — ответил Никишин голосом, в котором слышна была обида.

— А ты откуда знаешь, что я еду?

— За пустяками в штаб к адмиралу не вызывают.

— Да, Саша… Есть дело. Меня направляют на Дон. Нужно там рвать переправы и прочее. Разрешили взять тридцать человек. Кого?

— Вот это да! Мы с вами, товарищ старший лейтенант, таких орлов себе подберем! Пишите! Бабкин, Копылов…

— Так я никого из них не знаю…

— Я знаю! Еще под Ленинградом вместе дрались. Командиры неохотно отдавали людей и чем больше они

спорили, тем больше радовался Михаил: правильно сделал выбор. А самая главная удача — Михаил нашел Крамаре-ва и, конечно, взял его с собой.

А еще через три часа дежурный по штабу флотилии записал в журнале боевых действий: «00.35 старший лейтенант Норкин и с ним тридцать матросов отбыли для выполнения специального задания».

Неприглядна приволжская степь в жаркие летние месяцы. Травы выгорели, и всюду лежит толстый слой пыли. Даже слабый ветерок легко отрывает ее от земли и несет вперед, словно тучу, закрывая небо и солнце.

Но сейчас ветра нет. Солнце безжалостно выжигает последнюю траву. Широкая дорога вьется по степи. Куда ни бросишь взгляд, везде движение: идут машины, лошади, танки. С телеграфных столбов зорко следят за порядком пернатые хищники. Поворотом головы они встречают и провожают людей.

Две полуторки, «царицы полей», как их любовно окрестили солдаты, несутся от Волги к Дону. Посеревшие от пыли, сидят в них моряки. Жарко. Пыль хрустит на зубах. Хочется спать.

В кабине первой машины Норкин. Ему тоже хочется спать.

— Скоро приедем? — спрашивает он у шофера— красноармейца с большим багровым шрамом через всю щеку.

— К вечеру должны быть.

Норкин смотрит по сторонам. Голая, безлюдная степь вокруг. Ночью навстречу бесконечной вереницей тянулись огромные гурты запыленного, усталого скота, но чем ближе Дон, тем меньше и меньше попадалось их, а сегодня моряки не встретили никого: вчера прошли последние.