Школа после школы

Испокон веков варили самогон и в моем селе. Варили из сахарной свеклы, перебродивших яблок и слив, о чем я писал. Отец рассказывал, что до войны он варил самогон, пользующийся особым успехом. Его варили из картофеля и проросшего ячменя. Один Остап Бендер знал более ста пятидесяти рецептов самогона, включая "табуретовку".

В последние годы самогон из перебродившей сахарной свеклы стали варить гораздо реже. Сырьем служили больше сливы, абрикосы, вторично перебродившая виноградная тесковина с сахаром для "чачи", чистый сахар, неиспользованное варенье, слипшаяся неликвидная карамель. Чтобы уменьшить сивушную вонь, вместо дрожжей стали использовать томатную пасту.

Особой забористостью, считай токсичностью зарекомендовал себя самогон из мелассы. Кроме сока и клетчатки свеклы, которая дает значительную примесь метилового (древесного) спирта, в мелассу входит промышленная химия, включая высокое содержание формалина. В токсикологии описаны случаи, когда после однократного потребления самогона из мелассы развивалась токсическая нефропатия (поражение почек).

В пятидесятые - шестидесятые Мошанский самогон считался классикой, улучшенной местными рационализаторами. Самогон обязательно должен гнаться из сахарной свеклы. Если его гнали из сахара, то для первозданной духовитости в брагу обязательно терли сахарную свеклу. У некоторых дома было налажено настоящее промышленное производство. У ныне давно покойного дяди Васи Б. стоял огромный самогонный аппарат почти непрерывного действия. Подогрев осуществлялся форсунками для соляры.

В те годы я был наслышан о самогоне, который варят, выстилая дно бака листьями табака. Некоторые для "крепости" вместо табака, выстилали дно изрезанной резиновой камерой. Уже тогда появились умельцы, растворяющие в готовом самогоне таблетки элениума и, только появившегося в те годы, диазепама. Кроме самого "шибания" в голову, такой самогон, особенностью своего "действия", как наркотик, привязывает пьющего к конкретному самогону и его производителю.

Дохтор Бучковский

Если большинство моих новых коллег предпочитали натуральное сухое вино, Иван Иванович Белый считал вино кислятиной, не стоящей внимания. Вдвоем с приятелем фельдшером Бучковским отдавали предпочтение дважды перегнанному самогону.

Рассказывая о своем друге, Иван Иванович поведал нам нестандартную биографию самого Бучковского. До войны сам Бучковский закончил три курса Одесского медицинского института. За подпольное маклерство был осужден условно и исключен из института. Когда началась война, Бучковского призвали. С тремя курсами медицинского института его назначили ротным фельдшером. Потом служил фельдшером в хирургическом госпитале. Там же освоил ряд простых хирургических вмешательств. Вскрывал абсцессы, ушивал раны, у раненых в конечности удалял пули и осколки.

Кончилась война. Послужной список и боевые награды помогли Бучковскому устроиться фельдшером на Западной Украине. Потом переехал в Мошаны, где Бучковского иначе, как дохтором не звали.

У него были свои, "разработанные" им самим методы лечения. Особой любовью мошанских мужиков пользовался метод Бучковского в лечении острых простуд и гриппа. Для этого у Бучковского был еще со времен войны немецкий шприц емкостью в 50 мл. Как говорил сам Бучковский в 50 кубиков. Он его берег, как зеницу ока. Простуженным дохтор Бучковский вводил внутривенно смесь чистого спирта с 40% глюкозой. Пациента вначале пробирал озноб, затем чувство жара и ощущения, словно выпил стопку водки.

Я расспрашивал Ивана Ивановича и других мошанцев, пользованных доктором Бучковским. Все они единогласно утверждали, что проведенное лечение давало быстрое выздоровление. Будучи уже на пятом курсе института, я рассказал об этом удивительном методе Бучковского старому доценту кафедры терапии. В группе послышались смешки, хихиканье и остроумные кмментарии.

– Не смейтесь!
– сказал доцент, - я сам слышал о таком методе лечения. Возможно, быстрое введение гипертонического раствора глюкозы в смеси со спиртом денатурирует незначительную часть форменных элементов и плазмы крови. Являясь уже в какой-то степени чужеродным телом, денатурированная часть крови способствует своеобразной встряске организма, мобилизации его защитных физиологических механизмов. Хотя, сам ни разу не пробовал, и вам не советую.

Должен сказать, что я сам за свою сорокапятилетнюю практику ни разу не осмелился повторить опыт дохтора Бучковского.

Свою карьеру и жизнь Бучковский закончил весной семьдесят первого. В клинике внутренних болезней республиканской больницы он тяжело умирал от алкогольного цирроза печени. Правда, перед кончиной он реабилитировал меня, как рассказчика о случаях из его практики. После моего лишь напоминания, Бучковский в присутствии моих коллег по группе и старого доцента с гордостью и упоением сам рассказал о своем методе лечения простуд. Через несколько дней его выписали домой. Вскоре доктора Бучковского не стало.

Крупа по карточкам

То были странные годы. Шестьдесят третий и шестьдесят четвертый. Совсем недавно, в пятьдесят девятом Никитой Хрущевым было провозглашено, что социализм в нашей стране победил полностью и окончательно. Однако коммунизм от этого ближе не стал. Он маячил где-то за линией горизонта. В те годы мрачно шутили, что коммунизм это сама линия горизонта. Чем ближе мы к ней, тем дальше она от нас. Тогда я продолжал верить, что в восьмидесятом двери откроются и все мы ... А сейчас ... Выходит не шутили ...

Между тем, начиная с осени шестьдесят третьего с продуктами в стране становилось все хуже. С прилавков магазинов исчезли крупы, мука и многое другое, исчезновение которого ранее казалось немыслимым. Потом в магазинах стали продавать хлеб, мякоть которого напоминала пластилин. Хлеб тот выпекался из смеси муки пшеницы, гороха и кукурузы.

В шестьдесят третьем, когда я учился в одиннадцатом классе, переболел инфекционным гепатитом. После выписки из больницы необходима была жесткая диета в течение года. Мама выпекала белый хлеб. С куском хлеба в портфеле я шел в столовую сахарного завода, где обычно обедал. Почти каждый раз я ловил на себе и на хлебе взгляды обедающих рабочих. Тогда же с прилавков практически исчезла колбаса.

Осенью шестьдесят четвертого я работал уже в Мошанской школе. На одной из перемен на двери учительской появилось объявление о том, что после обеда в школьной столовой будут отпускать продукты для учителей. Поскольку я был лаборантом, то решил, что это не про меня. Однако в списках была и моя фамилия. Пошел и я. Отпускали разные крупы, кукурузную муку и сливочное масло. Взял и я.

Приехав домой я выложил мои приобретения перед родителями. Было решено. Положенные мне крупы и все остальное я по субботам отвожу в Вережаны. Той осенью в вережанской больнице начала работать семья брата. Вернувшись как-то из магазина, Иван Иванович (Белый) рассказал, что, по словам продавца продмага, крупы и сливочное масло завозят в магазин в прежних количествах, когда продукты отпускали свободно. Перевод этих продуктов на карточки сразу создал дефицит.

Низложение с олимпа

Почасовиком в Мошанской школе был работник Дондюшанского райкома партии по фамилии Богорош. Сейчас затрудняюсь сказать, какова была его должность. То ли инструктор, то ли зав отделом. Низкорослый, коренастый, всегда в глаженом темно-коричневом костюме, безупречно завязанный галстук. Крупное темное, почти цыганское лицо, зачесанные назад, начинающие седеть волосы. Преподавал Богорош историю в старших классах.

Однажды, отчитав уроки, Богорош вымыл руки, тщательно причесал крошечной расческой свои жесткие волосы, уложил в портфель бумаги. Попрощавшись, сдавленным и сиплым с самого рождения голосом, сказал: