Школа в Кармартене

– Итак, Фингалл, сын Энгуса, – бесстрастно начал Змейк, поглядывая на приближающуюся со стороны дальних холмов грозовую, а может, и снеговую тучу, – вы собирались привести в школу опаснейшее существо, чтобы поразить однокурсниц?

Нужно отметить, что Мак Кехт при этом мягко отвел в сторону Курои, сына Дайре, и занимал его какой-то незначащей беседой.

– Опаснейшее в мире? – облизывая пересохшие губы, переспросил МакКольм. Даже попав в беду, он все же не прочь был убедиться, что его влекла не какая-нибудь ерунда, а объект исследования, достойный истинного мужчины.

– Нет, в мире есть существа много опаснее, – Змейк разочаровал таким образом МакКольма и продолжил: – Если бы вы, как святая Елизавета, вели его за собой на пояске, это еще было бы простительно. Но дракон, давайте называть вещи своими именами, гнался за вами в бешенстве.

– Не говоря уже о том, – встопорщился архивариус, – что у меня в хранилище среди манускриптов есть некоторые очень древние!..

– При отсутствии должных знаний, не имея определенного плана действий, из любопытства, вы готовы были спровоцировать катастрофу такого масштаба? – Змейк смотрел на МакКольма с каким-то даже будто бы интересом.

– Я думал, может быть, унести отсюда драконью чешуйку… в доказательство, – сказал Фингалл.

– Зачем же чешуйку? Может быть, отпилить коготь? А может, сразу уж голову дракона? Редкого вида? – подпрыгивая, как мяч, возмущался архивариус.

Минут через семь преподаватели закончили пробирать дрожавшего на ветру МакКольма и спросили, все ли он понял.

– Все, – кратко сказал МакКольм, и, думая о том, что ему пора идти собирать вещи, потому что в школе его после этого не оставят, задал все-таки терзавший его вопрос: – Но как вы узнали?.. Как… почему вы все вдруг собрались сюда?

– Мы все одновременно почувствовали, что это надо пресечь, – меланхолично разъяснил Нахтфогель.

– Как? Что? То, что я дразнил дракона?

– Нет, вашу игру на волынке, – сухо отвечал Змейк. – И этот порыв нас… некоторым образом объединил.

* * *

Фингалл увязал вещи в узелок и понуро готовился покинуть школу. Он даже собирался сделать это сам, не дожидаясь никаких шагов со стороны Мерлина, чтобы не утруждать великого человека. Он сидел на полу своей опустевшей комнаты, подгребал с пола последние разрозненные предметы быта и запихивал их в узел, как вдруг к нему вошел Зигфрид Вёльсунг.

Доктор Зигфрид оглядел обстановку, присел на табурет и сказал:

– Я устранял сейчас последствия ваших необдуманных действий, Фингалл, и восстанавливал порядок. В связи с этим мне хотелось бы кое-что у вас спросить.

Шотландец виновато вздохнул.

– Как вы открыли дверь в хранилище и как отвалили камень при входе в пещеру?

Вопрос застал Фингалла врасплох.

– Не знаю. А что? – тупо спросил он.

– Дверь была заперта, камень весит тонны и тонны.

– Я… не помню. Камень… Я погладил его, обошел кругом и увидел щель. Дверь я просто толкнул, и она… это… открылась.

– Нет, не просто, – задумчиво сказал Зигфрид. – Пойдемте со мною к Финтану, МакКольм.

– К профессору Финтану? – сердце у Фингалла екнуло, потому что он не понимал, что он еще натворил. – А зачем?

– Потому что я не могу без него разрешить одно свое подозрение, – прямо отвечал Зигфрид.

Они спустились с башни, – шотландец вяло волочил за собой узел с пожитками, – прошли через двор и зашли в дом Финтана через один из его семи входов. Финтан коптил рыбу. Зигфрид весьма сжато полушепотом что-то рассказал ему. Безмятежное лицо Финтана утратило свойственное ему сходство с деревянной скульптурой и приобрело выражение некоторой озабоченности и сосредоточения.

– Скажите, пожалуйста, Фингалл, – начал он, откладывая все и принимаясь прочищать трубку. – В ваших местах… откуда вы родом… какого рода камни вас окружали?

– У нас там есть гранит, кремень, сланцы, кварц… известняки, – ошалело отвечал Фингалл.

– А не было ли какой-нибудь скалы… валуна… куда вы любили приходить в детстве, например, сидеть там? – продолжал свою мысль Финтан.

– Ну, Карриг-Айльбе, – неохотно отвечал Фингалл, полностью теряя нить происходящего.

– А Карриг-Айльбе – это… что? По составу?

– Почти чистый кремень. Немного гранита и вкраплений слюды, – буркнул Фингалл, размышляя о том, что это еще за новое издевательство.

– А… у вас не было в детстве такого, чтобы вы прикладывали руки к камню – и чувствовали его возраст?

Эти околичные вопросы наконец возмутили Фингалла.

– Ну да. А разве это не у всех так?

– О-о-о, далеко не у всех, – певуче сказал Финтан, подтаскивая клюкой одно полено поближе к устью очага. – А… скажите, Фингалл… Не было ли у вас в роду кого-нибудь, кроме вас, кто также… гм… хорошо понимал все эти вещи?

– Бабка была. Она в девяносто лет-то уж из дома не выходила, сидела и беседовала с камнями очага, – сказал Фингалл.

– А скажите мне, Фингалл, – сказал профессор, показывая Зигфриду взглядом, что он задает ключевой вопрос. – Карриг-Айльбе понимала вас?

– Да, – сказал Фингалл.

Тогда доктор Зигфрид сказал:

– Все ясно. Разрешите, профессор?

– Да-да, – сказал Финтан, отворачиваясь к очагу и начиная ковыряться в золе.

– У вас есть некоторый довольно редкий дар, МакКольм, – сказал Зигфрид, поправляя очки в тонкой золотой оправе и вглядываясь шотландцу в лицо. – Но он относится не к драконам. Это врожденное умение разговаривать с камнями. Камень при входе в пещеру Шарлотты послушался вас и отодвинулся по вашей просьбе. То же и дверь. Я принял все меры предосторожности к тому, чтобы ученики не могли открыть ее, – но она из камня, и потому она… как бы это сказать… отнеслась к вам с участием. Случай личной симпатии.

МакКольм слушал все это с широко открытым ртом.

– Э-э-э… – он покрутил головой. – По-вашему получается, что человек, когда он берет в руку камень… или там… прислоняется к скале… обычно ни в зуб не понимает, о чем они думают?

– Обычно человек намного дальше от этого понимания, чем вы, – деликатно просветил его Зигфрид.

– А как же он тогда живет?.. – обалдело спросил Фингалл.

– Это подлинная загадка, требующая ответа, – задумчиво отвечал ему доктор Зигфрид.