Школьная осень

Чай и бутерброды оказались кстати. Завтраком находящихся в карцере не кормили, а до обеда еще было часа два. Да и, похоже, она его «прозевает». Под ложечкой уже давно сосало, даже желудок начал побаливать. Ела она почти сутки назад. А тут — чай, бутерброды…

— Давайте! — согласилась она, думая, авось, не отравит.

Ожогин дал знак конвойным, чтоб уходили.

— А… — хотел было спросить один из них.

— Всё, вы больше не понадобитесь! — отрезал следователь. — Можете уезжать в отдел.

Мария Гавриловна сделала вид, что совсем не удивилась. Тогда она встала, скинула куртку, пропахшую тюремной хлоркой. Но не успела её куда-либо положить — следователь ловко перехватил её, открыл одёжный шкаф, достал оттуда плечики, аккуратно повесил куртку на них и убрал в шкаф.

— Кушайте, кушайте, Мария Гавриловна!

Он налил ей чаю, пододвинул сахарницу, тарелку, на которые выложил из свёртка оставшиеся два бутерброда с сырокопченой колбасой, пояснив:

— Жена на работу собирала. Вот. Угощайтесь.

— Спасибо! — эту колбасу Мария Гавриловна ела, наверное, лет пять назад, когда на день милиции из УВД ей, как ветерану, прислали продуктовый набор из палки колбасы, баночки красной икры, бутылки водки и шоколадки.

Пока она ела, Ожогин стоял у неё за спиной и умиленно улыбался. Когда она поела, он буквально выхватил у неё из рук пустую тарелку, забрал бокал, сел напротив.

— Мария Гавриловна! — начал он. — Я подготовил ряд документов, которые вам необходимо подписать. Посмотрите, пожалуйста, и поставьте свою подпись!

Тётя Маша взяла в руки один протокол, потом другой. Потом своё объяснение, «собственноручно» отпечатанное на машинке, внимательно посмотрела на следователя.

— Я тут вынес постановление о прекращении расследования и закрытии уголовного дела в связи с отсутствием состава преступления, — как-то уж неестественно торопливо пояснил Ожогин. — Посмотрите? Может, у вас замечания какие есть? Ведь у вас такой богатый опыт работы!

Последнее предложение он произнес с непонятно радостным восхищением, словно ему довелось встретиться аж с самим министром внутренних дел или генеральным прокурором, а не с тётей Машей с поселка «Химик», что на окраине города.

— Я думаю, прокурор это сегодня обязательно подпишет, — сообщил Ожогин. — Но вы уже сейчас можете быть свободны. Вот постановление о вашем освобождении.

Он протянул еще одну бумагу. Тётя Маша черканула внизу подпись под словом «Ознакомлен(а)».

— У вас будут какие-то жалобы, Мария Гавриловна? — спросил Ожогин. — На действия сотрудников милиции? На сотрудников следственного изолятора? Я с удовольствием приму от вас!

Мария Гавриловна проглотила внезапно возникший в горле комок, выдавив:

— Нет. Жалоб нет. Спасибо за службу.

Ожогин вытянулся, вставая по стойке «смирно»:

— Служу Советскому Союзу!

— Я могу идти? — поинтересовалась тётя Маша.

— Да, конечно, я вас провожу! — Ожогин подхватил её под локоть, повел к двери. — Только ваше наградное оружие мы вам отдадим позже, когда уголовное дело будет закрыто окончательно.

Тётя Маша остановилась.

— Что такое? — неподдельно испугался следователь.

— Куртка, — пояснила Мария Гавриловна. — Моя куртка у вас в шкафу!

— Да-да! — Ожогин подскочил к шкафу, достал тётьмашину куртку, снял с плечиков и помог ей одеться. Он проводил её до самого выхода, попрощался и, к её немалому удивлению, пригласил заходить, чтобы поделиться опытом.

Тётя Маша вышла на улицу, отошла чуть в сторону и задумалась. Денег на проезд у неё не было. Запашок от неё шёл ещё тот. Она вздохнула и направилась было к автобусной остановке — авось, не выгонят из автобуса, пожалеют бабушку…

— Тёть Маш, — услышала она. — Ты домой?

Она повернулась. Её догонял её сосед, Антон. Она заразительно громко засмеялась, хлопая себя по бёдрам:

— Нет! Я должна! Должна была догадаться! Это всё твои проделки…

Глава 8

Глава 8.

Ботаника как точная наука

— Мои! — я покаянно опустил голову. — Поехали домой, тёть Маш, а?

Она замолчала, улыбнулась, подошла ко мне и обняла.

— Спасибо тебе! — сказала она.

— Тёть Маш, — ответил я. — Это тебе спасибо! Ты ж меня спасла…

* * *

После допроса у Ожогина я часа четыре ходил кругами у прокуратуры. Смысла возвращаться в школу не было — пока доеду, время пройдёт. Хорошо, если на последний урок попаду. И то не факт. А мою соседку увезли без копейки в кармане.

То, что её освободят и именно сегодня — я не сомневался ни капли. Весь вопрос — когда? Пока из тюрьмы привезут, бумаги оформят… В общем, прошло четыре часа с лишним. Я успел два раза сходить в кафе. В первый раз просто попил кофе, во второй раз съел пельмени со сметаной и опять попил бурую бурду, гордо именуемое «кофе». Просто местный чай было пить страшнее.

Из окна кафешки я увидел, как к прокуратуре подъехал милицейский «уазик», два сержанта повели тётю Машу внутрь здания. Её привезли в салоне машины, при выходе милиционер ей подал руку, помогая вылезти, а когда она подошла к прокуратурской двери — предупредительно открыл дверь. И она была без наручников! Я довольно улыбнулся.

Через минут десять они вернулись одни, без моей соседки, и я окончательно убедился, что мой план сработал на все сто.

А еще через полчаса тётя Маша вышла из прокуратуры и побрела в сторону остановки. Сработало!

* * *

Я догнал её, позвал. А она сначала засмеялась, как сумасшедшая, а потом бросилась мне на шею с благодарностями. Меня даже на слезу пробило!

Я украдкой вытер глаза, дескать, пылинки здесь разлетались, спасу нет, и повторил:

— Поехали домой, тёть Маш?

Она огляделась, остановила взгляд на гастрономе и повернулась ко мне:

— У тебя деньги есть?

— Немного есть, — ответил я. — Точно! Тёть Маш, у вас же дома в холодильнике мышь повесилась!