Школьная осень
Шрифт:
— Сядь на место! — оборвала меня Наташка — Наталья Михайловна Гревцова, чьё появление в классе я проворонил.
Я послушно опустился на своё место. Первым и вторым уроком в четверг нам в расписании поставили сдвоенную геометрию.
Домашку по геометрии Наталья Михайловна обычно не проверяла. Не проверила она и на первом уроке. А тут, то ли я своим объявлением испортил ей настроение, то ли еще что, но сразу после начала второго урока она пошла по рядам да еще и с журналом в руках.
Как результат шесть двоек (я, Мишка, Севка Щеглов, Колька Артамохин и, как ни странно, близняшки
— Мог бы домашнюю работу, в таком случае, и позавчера сделать!
Обижаться оставалось только на себя. Геометрию на перемене списывать было сложновато — чертежи и всё такое. Алгебру на коленке списывали, ничего сложного. Кривые цифры можно на почерк списать. С геометрией сложнее.
Кстати, в ауре Натальи Михайловны периодически мелькали багровые вспышки. Или её что-то беспокоило, или настроение было плохим. Болячек у неё никаких вроде не наблюдалось. Может, настроение и послужило причиной шести двоек?
После урока у нас по плану был завтрак. Столовая уже работала в обычном режиме. Одноклассники все как один, включая девчонок, после звонка поспешили на трапезу к булочкам и какао.
Я задержался, остановился у учительского стола. Наталья Михайловна прекратила что-то писать в журнале, подняла голову, посмотрела на меня:
— Ну, что еще, Ковалёв? Ты мне что-то хочешь сказать?
Я поставил перед ней на стол синюю коробочку:
— Это вам! Прошу прощения, что вчера не принес.
— Сколько я тебе должна? — совсем равнодушным тоном спросила она.
— Нисколько! Подарок ко дню учителя!
Я развернулся и, не дожидаясь реакции учительницы, вышел (фактически, сбежал) из класса. Закрыв дверь, рванул в столовую — а то ведь всё сожрут, обжоры, без меня!
На завтрак были плюшки с какао и одинокая сосиска в целлофане с зеленым горошком. Мою порцию Мишка придержал.
— Реально собираешься придти за меня поболеть? — поинтересовался я.
— Кто нас с уроков отпустит? — скривился Мишка. — Лишний раз нарываться неохота. И так с предками тёрки. Кстати, ты, говорят, богат? Одолжи «петрофан».
— С собой нету, — я развел руками. — Если только завтра или пойдем ко мне после уроков домой.
Подошел довольный Андрей с плюшкой в руке.
— Что, еще одну урвал? — засмеялся Мишка.
— Ага, — ответил тот. — Ленка фигуру бережет. Пожертвовала вот нуждающимся.
— Вот! — вспомнил я. — Чуть не забыл. У меня ж завтра День рожденья. Самый оптимальный вариант, собраться часа в три. Вы как?
— Не рано? — спросил Андрей.
— Нормально, — отмахнулся я. — Maman на работе. Успеем по рюмке чая выпить. А она уж подойдет, так шампанское на стол поставим.
— Кто еще будет? — поинтересовался Мишка.
— Не знаю, я еще никого не звал.
— Может, Ленку пригласишь?
— И Лариску! — встрял Андрей.
— Нет, — отмахнулся я. — Если хотите, зовите сами. Типа, от моего имени.
В нашем классе как-то сама собой сформировалась традиция: именинник в День рождения приносит в класс какие-нибудь вкусняшки и на первом уроке всех угощает. Обычно обходились конфетами. Девчонки иногда умудрялись
что-то испечь своими руками. Печь я не мог. Поэтому после уроков направился домой. Компанию мне составил Мишка, которому позарез оказались нужны пять рублей.— Может, поможешь мне? — попросил я его. — По магазинам пробежаться, затариться.
— А пошли! — согласился Мишка. — Всё равно делать нечего.
Я вытащил пять «красненьких» и одну «синенькую» из своей заначки. «Синенькую» вручил Мишке.
— Алёнку в кино пригласил, — объяснил он, а потом добавил. — Точнее, она сама напросилась. А я уж свой лимит карманных денег на месяц вперед израсходовал.
Сначала мы пошли в «Восток». Я затарился сыром, котлетами-полуфабрикатами, венгерскими «глобусовскими» соленьями, копченой скумбрией. Мишка был несколько поражен моей хозяйственной активностью. Увы, ни колбасы, ни каких-нибудь деликатесов в продаже не наблюдалось.
— В «красный»?
— Сначала сумки отнесем.
Мы занесли сумки домой и направились в «красный» магазин, прозванный так из-за того, что здание, в котором он размещался, выстроили из красного кирпича. Одно крыло магазина занимала бакалея и гастрономия. Другое — вино-водочный отдел.
Я направился налево — в бакалею. Мишка разочарованно хмыкнул.
— Что брать будем?
— Два килограмма шоколадных конфет «Каракумы»!
С меня взяли 8 рублей — по 4 рубля за килограмм. Я еще взял пару больших шоколадок «Аленка». Одну тут же, хитро улыбаясь, прихватил Мишка. Я тоже ухмыльнулся. Понятно, кому!
А вот в вино-водочном мы встретили Максима Ивановича, который лихорадочно искал по карманам деньги. Увидев нас, он ничуть не смутился, даже наоборот обрадовался.
— Парни, нужно 40 копеек! — безапелляционно заявил он. — 40 копеек спасут отца русской демократии!
Мишка тут же ткнул пальцем в меня:
— Это к нему! Он сегодня богат.
Карабулак повернулся ко мне. Я вынул из кармана горсть мелочи, хотел отсчитать сорок копеек, но не успел. Историк ловко выхватил лежащую сверху скомканную рублевую бумажку и засмеялся.
— Сочтемся! — сказал он и протянул продавщице рубль и мелочь. — Чекушку, пожалуйста!
Продавщица брезгливо пересчитала монеты, подхватила с витрины бутылочку «Русской» 0,25, поставила на прилавок.
— Спасибо, Клавочка! — сладко улыбнулся ей Карабулак. А я подумал, что всё-таки надо его закодировать…
— Бутылку коньяка «Белый аист» и две бутылки шампанского, — попросил я, протягивая четвертной и червонец — купюры 25 и 10 рублей.
— Зачем коньяк? — зашептал Мишка. — Бери водку, дешевле выйдет!
— У меня день рожденья, что хочу, то и беру! — отрезал я.
— Детям спиртное не отпускаем, — лениво процедила продавщица, высокомерно наблюдая нашу перепалку через прилавок.
Мишка рванулся на улицу:
— Я за Максим Иванычем!
— Стой! — удержал его я. В магазине кроме нас никого больше не было. Я бросил в продавщицу конструкт подчинения:
— Продайте мне 2 бутылки шампанского и бутылку коньяка, — повторил я. Продавщица со стеклянными глазами послушно передала мне три бутылки, взяла деньги, отсчитала сдачу. Я убрал бутылки в сумку и скинул заклинание отмены.