Школьное богословие

ЧЬЯ ВЛАСТЬ?

15 марта - памятный день в истории России. Это - день отречения императора Николая II и день обретения "Державной" иконы Божией Матери. На этой иконе Богородица держит в руках скипетр и державу - знаки императорской, Державной власти. Именно в день исчезновения монархии в России в 1917 году в Коломенском, близ Москвы, была чудесным образом найдена икона, ранее неизвестная ни прихожанам, ни священникам, ни искусствоведам, ни богословам.

Одного этого совпадения было достаточно, чтобы эта икона стала особо любимой народом и особо ненавидимой коммунистической властью.

Явление этого образа есть некий жест Небес. И, как всякий жест, не сопровождаемый ясно вымолвленным словом, он настоятельно взывает о своем истолковании.

Смиренная Мария "подобрала" выпавшие из рук Государя символы власти - или отобрала их? Этот вопрос оставим пока без ответа. Но вот что важно: в 1917 году верховная власть над Россией оказалась не в руках масонов и не в руках большевиков. Державная икона настаивает, что эта власть оказалась прямо возводимой к Горним сферам. Какими бы ни казались всесильными силы зла, Икона свидетельствует - Бог не отдал Россию бесам.

Я не хочу никого убеждать. Я просто говорю: верующий человек в своей жизни видит действие Промысла. Я знаю, лучше других знаю, что я - свободен, что в каждое мгновение жизни от меня зависит, чем я стану при следующем шаге... И в то же время, оглядываясь назад, я с благоговением осознаю: я не был одинок в своей жизни, рядом со мною все время шел Кто-то. Я не о себе, собственно, говорю, а о том, что являет людям вся библейская история: Бог не просто Творец мира, Он еще и Господин истории.

У Пилата нет власти. Он не может дотронуться до своего Узника - если Тот не дозволит. "У вас же и волосы на голове сочтены"... И вот, если не к волосам, а к зенице ока России, к ее святыням и к людям прикоснулась пожигающая рука - чем должна была ответить на это Церковь? Проклятием палачам? Хулой на Бога? Призывом к оружию? Благословляющим приятием?.. Но умирать с проклятьем на устах, может и достойно для языческого героя, но не полезно для христианина. "Похули Бога и умри" - так говорила жена ветхозаветному страдальцу Иову, но праведник решил иначе ("Неужели доброе буду принимать от Бога, а злое не буду" - сказал он в своем сердце)... В тот страшный год России Бог дал ей патриарха Тихона, а Патриарх отказался дать даже тайное благословение вооруженному противоборству с большевиками. Патриарх - благословил происходящее. Нет, он не большевиков благословил, он благословил Крест, он принял чашу страданий. В подносимом ему свитке скорби и боли он распознал руку Божию. А еще он написал акафист Державной иконе Божией Матери.

У великого Патриарха был великий современник, тоже остро чувствовавший таинство истории. Это поэт Волошин: "Верю в правоту Верховных сил, расковавших древние стихии, и из недр обугленной России говорю: Ты прав, что так судил"...

Миром правит Бог, сатана может править лишь балом - карнавалом, круженьем, мельтешеньем, пустотой. И одна из самых очевидных его уловок состоит в том, чтобы заставить людей поверить, будто именно Воланд является Мироправителем и Вседержителем. Помогать людям утверждаться в этом представлении об историческом всесилии богоборческих сил и о бессилии Господа в Истории - значит играть на руку самозванцу.

В дни скорби Иерусалима пророки Израиля обличали не жестокости разрушителей-иноплеменников; свое горькое слово с требованием покаянного обновления они - от имени Бога - обращали к самому народу Израиля... И в дни скорби и крушения России Церковь проповедовала не о кознях "германского генерального штаба", она говорила о Державной иконе. Вера в Промысл укрепляет человека: она не оставляет места отчаянию.

Один из законов человеческого становления гласит: нравственная высота человека определяется тем, насколько он готов оправдывать (т.е.
– осмыслять) свои собственные страдания. Св. Иоанн Златоуст говорил, что тот, кто научился благодарить Бога за болезни, уже недалек от святости. (Другое дело - что нельзя благодарить Бога за болезни, ниспосланные соседу). Если я смогу в минуту моей скорби сказать в своем сердце: "вот, грехи мои настигли меня и Господь касается меня Своим целительным, хотя и жгучим посещением" - это будет шаг в моем духовном росте. Но если в момент скорби соседа я приду к нему и стану ему пояснять, что это его за грехи Бог так наказывает - я сам совершу грех профанации. Нельзя подглядывать в книгу чужой судьбы.

Россия - моя страна. А, значит, я не могу как иностранец или нерелигиозный человек, сводить происшедшее в те годы обвала к игре политических стихий (а слишком многие страницы сегодняшней патриотической и даже церковной печати предлагают именно такой - посторонне-неправославный взгляд на судьбу России). И, значит, жест Державной иконы обращен и ко мне. Ответить на него я могу лишь исповеданием: Верую и исповедую, яко Твоя есть воля и сила и слава, власть и забота. Верую, что Россия не оставлена Тобою, что скорбящее сердце Твоей Матери в 1917 году стало не дальше, а ближе к русским селениям. Верую, что никому не передана Твоя верховная власть над миром и Россией - ни ЦК, ни парламенту, ни "синедриону", ни президентам. И только поэтому и могу я чувствовать себя в России - дома.

И поэтому и могу я еще надеяться на то, что 1917 год не повторится. Потому что тогда и Церковь и народ были достаточно сильны, чтобы вынести те удары и не умереть ни духовно, ни социально. Сейчас такого запаса сил в России уже нет. И потому еще одна гражданская война приведет просто к исчезновению народа. Зная же, что Бог не возлагает на человека крест, который был бы ему не по силам, и зная немощь наших сегодняшних сил - я надеюсь на то, что повторения былых катастроф в России не будет.

У политиков свои планы и расчеты. Но в Коломенском, в бывшем царском поместье, и поныне теплятся лампада и молитва перед ликом единственной Самодержицы Российской.

РОДИТЕЛЬСКАЯ СУББОТА

Одно из самых тягостных зрелищ на свете - поминки, совершаемые атеистами. Вот все пришли домой от свежей могилы. Встает старший, поднимает рюмку... И вот в этот момент все просто физически ощущают, что они что-то могут и должны сделать для того, с кем только что они простились. Молитва об ушедших - это потребность сердца, а не требование церковной дисциплины. Сердце требует: помолись!!! А рассудок, покалеченный еще школьными уроками безбожия, говорит: "Незачем, молиться, некому и не о ком: небеса полны разве что радиоволнами, а от того человека, с которым мы жили еще три дня назад, не осталось уже ничего, кроме того безобразия, которое мы только что засыпали землею". И на лицах людей отражается эта внутренняя сшибка. И звучат столь ненужные слова: "Покойный был хорошим семьянином и общественным работником"...

Нас не было - нас не будет. Так не есть ли человек, чья жизнь нелепо мелькает меж двумя пропастями небытия, не более чем "покойник в отпуске"?.. Я умру, а мир останется полным, как новехонькое яйцо. Борис Чичибабин однажды дал безжалостно-точное определение смерти, какой она предстает неверующему человеку: "Лишь мясо - в яму".

Как мало в жизни светлых дней,

Как черных много!

Я не могу любить людей,

Распявших Бога!

Да смерть - и та!
– нейдет им впрок

Лишь мясо в яму,

Кто небо нежное обрек

Алчбе и сраму.

Что люди выносят с кладбища? Что сам ушедший смог обрести в опыте своего умирания? Сможет ли человек увидеть смысл в последнем событии своей земной жизни - в смерти? Или и смерть - "не в прок"? Если человек перейдет границу времени в раздражении и злости, в попытке свести счеты с Судьбой, - в Вечности запечатлеется именно такой его лик... Поэтому-то и страшно, что, по мысли Мераба Мамардашвили, "миллионы людей не просто умерли, а умерли не своей смертью, то есть такой, из которой никакого смысла для жизни извлечь нельзя и научиться ничему нельзя". В конце концов, то, что придает смысл жизни, придает смысл и смерти... Именно ощущение бессмысленности смерти делает столь тяжелыми и неестественными похороны атеистов.

Для сравнения - сопоставьте Ваше ощущение на старом кладбище, где покой людей сторожат могильные кресты - с тем, что чувствует Ваше же сердце при посещении советских звездных кладбищ. Можно с мирным и радостным сердцем гулять - даже с ребенком - по кладбищу, скажем, Донского монастыря. Но не чувствуется мира на советском Новодевичьем...

В моей же жизни был случай прямой такой встречи. В 1986 году в пожаре Московской духовной академии сгорели пятеро семинаристов. Хоронили их на городском кладбище Загорска. И вот, впервые за десятилетия на это кладбище пришли священники - не таясь, в облачениях, с хором, с молитвой. Пока студенты прощались со своими однокурсниками, один из монахов отошел в сторонку и тихо, стараясь быть максимально незаметным, стал ходить среди соседних могил. Он кропил их святой водой. И было такое ощущение, что из под каждого холмика доносится слово благодарности. В воздухе как бы растворилось обещание Пасхи...