Шкура
Шрифт:
– До чего обидно, – сказал стоявший на лестнице мальчик, – умереть от рук этих засранцев!
– Он и так слишком долго возится с вами, недоносок! – крикнул кто-то из толпы.
– Если спешите, встаньте на мое место, – парировал мальчик, засовывая руки в карманы.
Командир партизан поднял голову и сказал:
– Давай быстрее. Не заставляй меня терять время. Твоя очередь.
– Если ему не терпится, – сказал насмешливо мальчик, – то я потороплюсь. И, выбравшись из толпы своих, он встал перед вооруженными автоматами партизанами, рядом с кучей трупов, прямо посреди лужи крови, растекавшейся по мраморным плитам церковного двора.
– Смотри
Джек и я соскочили с джипа.
– Стой! – крикнул Джек.
Но в тот миг мальчик крикнул:
– Да здравствует Муссолини! – и упал, прошитый пулями.
– Good gosh! – воскликнул Джек, смертельно бледный.
Командир партизан поднял голову и посмотрел на Джека снизу вверх.
– Канадский офицер? – сказал он.
– Американский полковник, – ответил Джек и, указывая на сидящих на церковных ступеньках мальчишек, добавил: – Прекрасное занятие – убивать мальчишек.
Командир медленно повернулся, бросил косой взгляд на два джипа с канадскими солдатами, на пулемет, остановил взгляд на мне, оглядел мою форму и, положив карандаш на стол, сказал с примирительной улыбкой:
– Почему ты сам не ответишь своему американцу?
Я посмотрел ему в лицо и узнал его: это был один из помощников Потенте, молодого командира партизанского отряда, вместе с канадскими частями бравшего Флоренцию, который погиб несколькими днями раньше на наших глазах за рекой Арно.
– Союзное командование запретило массовые расстрелы, – сказал я. – Оставь мальчишек, если не хочешь неприятностей.
– Ты один из наших и так говоришь? – сказал командир.
– Я – один из ваших, но считаю, что нужно уважать приказы союзного командования.
– Я тебя видел, – сказал командир, – ты был там, когда погиб Потенте?
– Да, я был рядом с ним. И что из этого?
– Тебе нужны еще трупы? Не знал я, что ты заделался могильщиком.
– Мне нужны живые. Эти мальчишки.
– Бери тех мертвых. Много за них не возьму. Сигарета есть?
– Мне нужны живые, – сказал я, протягивая пачку. – Этих мальчишек будет судить военный трибунал.
– Военный трибунал? – сказал командир, зажигая сигарету. – Не слишком ли жирно?
– Ты не имеешь права судить их.
– Я не сужу, – сказал командир, – я убиваю.
– По какому праву?
– По какому праву? – переспросил командир.
– Почему вы хотите убить этих мальчишек? – спросил Джек.
– Я их убиваю за то, что они кричат «Да здравствует Муссолини!».
– Они кричат «Да здравствует Муссолини», потому что ты убиваешь, – сказал я.
– Чего им нужно, этим типам? – крикнул голос из толпы.
– Мы хотим знать, почему их убивают, – сказал я, повернувшись к толпе.
– Они стреляли с крыши, – крикнул другой голос.
– С крыши? – сказала пленная девочка. – Они что, за котов нас держат?
– Нечего тут на жалость давить, – прокричал парень, выйдя из толпы. – Говорю вам, они стреляли с крыши!
– Вы их видели?
– Я – нет, – сказал парень.
– Тогда почему говорите, что они стреляли с крыши?
– Кто-то же должен был быть на крыше, раз стреляли, – сказал парень, – и еще остались. Не слышите, стреляют?
Из глубины улицы долетал редкий треск ружейных выстрелов и отрывистые автоматные очереди.
– В таком случае и вы могли стрелять с крыши, – сказал я.
– Ну, ты, думай, что болтаешь, – сказал парень угрожающим тоном
и сделал шаг вперед.Джек подошел ко мне и прошептал на ухо:
– Take it easy [356] , – и, повернувшись к канадским солдатам, сделал знак, те соскочили с джипов и встали за нами, выставив автоматы.
356
Спокойно (англ.).
– Ну, теперь они не отлипнут, – сказала девушка.
– Чего вы лезете в наши дела? – спросил один из мальчишек, со злостью глядя на меня. – Думаете, мы боимся?
– Он боится больше, чем мы, – сказала девушка, – смотри, как побледнел. Дайте ему сердечных капель, бедолаге!
Все рассмеялись, Джек сказал командиру партизан:
– Этих мальчишек я заберу. Их будут судить по закону.
– По какому закону? – сказал командир.
– По закону военного трибунала, – сказал Джек, – надо было убить их сразу, на месте. Теперь поздно. Теперь очередь за трибуналом. Вы не имеете права судить их.
– Они ваши друзья? – спросил Джека командир партизан с издевательской улыбкой.
– Они итальянцы, – сказал я.
– Они? Итальянцы? – сказал командир.
– А что, может, вы нас за турок держите? – сказала девушка. – Гляди-ка, большая роскошь – быть итальянцем!
– Если они итальянцы, – сказал командир, – при чем здесь тогда союзники? В наших делах мы разберемся как-нибудь сами.
– По-семейному, – сказал я.
– Именно, по-семейному, а ты что – за союзников? Если ты из наших, должен быть за меня.
– Они итальянцы.
– Итальянцев должен судить народный трибунал! – крикнул голос из толпы.
– That’s all [357] , – сказал Джек.
По его знаку канадцы окружили мальчишек и, подталкивая в спину, повели к джипам.
Побледневший командир партизан пристально смотрел на Джека и сжимал кулаки. Вдруг он резко протянул руку и схватил Джека за плечо.
– Руки прочь! – крикнул Джек.
– Нет, – сказал тот, не двигаясь с места.
Тем временем из церкви вышел монах. Высокий, плотный, с круглым сияющим лицом монах с метлой. Он принялся мести церковный двор, захламленный обрывками бумаги, соломой и стреляными гильзами. Увидев гору трупов и кровь, стекающую вниз по мраморным ступеням, он остановился, широко расставил ноги и сказал:
357
Разговор закончен (англ.).
– А это еще что такое?
Он повернулся к партизанам, стоявшим в ряд с автоматами в руках перед телами расстрелянных.
– Что это за манера убивать людей прямо под дверями моей церкви? А ну, вон отсюда, бездельники! Идите и творите свои дела перед своим домом, а не здесь! Понятно?
– Успокойтесь, синьор фрате! – сказал командир партизан, отпуская плечо Джека. – Сегодня не день для проповеди!
– Ах, не день? – крикнул брат. – Так я вам покажу, что сегодня за день!
И, взмахнув метлой, он принялся охаживать ею партизанского командира по голове. Сначала хладнокровно, с осознанной злостью, потом, все больше распаляясь, он раздавал тычки направо и налево и кричал: