Шлак 4.0

Это уже было интересно. Я на минутку забыл, что по-прежнему хочу пить.

— Слышал об этом. Говорили, что настоящий нюхач производят только в Загоне, у остальных стиральный порошок получается.

— Именно. Гвоздь нашёл выход на лабораторию по производству нюхача. Это не может быть простой фасовщик, здесь кто-то из тех, кто имеет отношение к смешиванию компонентов, фармацевт или провизор.

— Что нам это даёт?

— Ну как же, Дон, ты университет заканчивал, тебе должны были объяснить правила построения логических цепочек. Если в Конторе узнают, что кто-то за их спиной пытался передать формулу нюхача в чужие руки… Я даже представить не смею, что с ним сделают. И не только с ним. За этим человеком наверняка стоит другой человек, за тем ещё один и ещё. Потянем за ниточку, вытянем всю шпульку.

— А наказание для виновных наказание будет суровым, одной ямой не отделаются, факт. Из них без всякой трансформации кровь выкачают, причём через такие места, которые я вслух произнести стесняюсь.

— Поэтому они сделают что угодно, лишь бы информация не вышла за пределы планшета. Всё, что мы попросим.

— О, я бы многое попросил.

— Наша задача освободить отца, поэтому все свои желания запрячь в дальний чуланчик.

Я промолчал. Собственно, у меня только одно желание: чтобы Алиса стала чуточку добрее. Чтобы из взгляда исчезла надменность, а вместо холода закралась теплота. Капелька! Я понимаю, положенка шлаку не товарищ. Но ведь было же один раз, пусть даже ощущения после того раза остались, будто она стресс снимала, а я просто под руку попался — но всё равно было же!

Я сместился вправо, где тень от кустов ложилась на землю гуще. Стрельба утихла, солнце сдвигалось на запад. От станции донеслись крики: за что!.. Похоже, Василиса вразумляла отпустивших нас охранников. Мехом внутрь она их не завернёт, ни к чему ей это, но крови попьёт изрядно.

Глава 6

Часа через два подъехал состав, остановился, окутав перрон паром. Я насчитал двенадцать вагонов, все с углём. Залили воду в котёл, поехали дальше. Потом снова пустынное затишье, лишь изредка поскрипывал, поворачиваясь под редкими порывами ветра, флюгер на крыше станции, да капала вода из колонки. Падение каждой капли я провожал зубовным скрежетом: вода… вода… вода… вода… Алиса за всё время так и не сменила позы, сидела, скрестив ноги, с закрытыми глазами, словно медитируя. Мне бы её терпение и выдержку.

Ещё через час из посёлка прибежали детишки. Открыли кран, встали под струю, начали плескаться. Смех, крики, журчание воды. Опять вода! Да чтоб вы все… Я закрыл уши, но звуки просачивались сквозь пальцы… Пальцы! Я вдруг осознал, что они больше не болят, наногранды справились с ранами. Я поднёс кончики к глазам. Исчезли даже дырки, оставленные иглами.

Снова загудели рельсы, послышался паровозный гудок. Подходил очередной состав, только на этот раз со стороны Загона. Встречать его вышла сама Василиса. Я приподнялся над кустами и видел, как она стоит на перроне, скрестив руки внизу живота, и, кажется, была не очень рада.

Показался состав. Паровоз толкал перед собой вагон и открытую платформу, по центру которой была установлена спаренная зенитка. Позади тянулись ещё два вагона и вторая платформа с зениткой. Вся конструкция была укрыта металлическими листами, оставалось только несколько длинных узких щелей. Я шепнул:

— Алиса, смотри.

Девчонка резко открыла глаза. Радужка чернотой расползлась по всему яблоку, и только красный зрачок, съёжившийся до размеров макового зёрнышка, пульсировал яркими ровными вспышками. Я рефлекторно одёрнулся, по загривку волной прокатился холод, рука потянулась к рукояти пистолета, которого не было. И может быть, хорошо, что не было.

Алиса моргнула, взгляд стал прежним, словно сдавленный лёд. Реакция моя от неё не ускользнула, рот сжался в недовольную гримасу.

— Чего смотришь?

Я всё ещё чувствовал холод на затылке, хотя интуиция молчала, не предвещая ничего опасного.

— Это было… что?

— Дефект глазного яблока. Болею я. Какое вообще твоё дело?

Алисе неприятно было говорить об этом, ни одна девушка не хочет говорить о своих недостатках, и я не стал развивать тему, просто кивнул в сторону станции.

— Паровоз странный приехал.

Алиса приподнялась.

— Блиндированный поезд. У Конторы таких два. Один курсирует между Загоном и Золотой зоной, второй используют для поездок по Территориям. Этот за нами прислали.

Тогда это вполне объясняет понурый вид Василисы. Вставят ей сейчас по полной программе за то, что упустила пленников.

Состав целиком перекрыл станцию, и как там вставляли Василисе, посмотреть не довелось. Машинист выпустил пар, задняя зенитка крутанулась, перенацеливая стволы на пустошь, первая наоборот навелась на уходящую вдаль линию рельсов. Повезло миссионерам, что поезд пришёл так поздно.

На крыше первого вагона откинулся люк, из него выбрался боец в песочном камуфляже. Приложил к глазам бинокль, начал осматривать окрестности. Мы дружно присели.

— Раньше эти поезда штурмовики охраняли, теперь вараны, — сказала Алиса.

— Неудивительно, — пожал я плечами, — штурмовики преданы Мёрзлому, их теперь в лучшем случае по дальним постам разошлют, а то и вовсе крапивницу собирать отправят.

— Людей со специальной военной подготовкой на полевые работы?

— Ну не к Тавроди же их в личную охрану? Зато у аналитической группы список кандидатов на выполнение особого сотрудничества пополнится.

— Аналитическую группу, я думаю, тоже разогнали, как и весь Центр безопасности. Теперь там вараны, и неизвестно кто списки составляет. Если вообще составляют.

Поезд простоял на станции больше часа. Всё это время я наблюдал за ним, прячась за широкими ветками стланика. Каждые десять минут состав обходил патруль, постовой не отводил бинокль от пустоши. Охрана была на стороже и наверняка под дозой, хотя с такого расстояния я их не чувствовал, слишком далеко. А вот где-то позади шебаршилась тварь. В голову как укол периодически врезались безликие образы людей. Лизун. Нападать он не станет, а вот всполошить охрану может, пришлось отправить ему ответный образ — хороший пендаль под жопу. Удивительно, но лизун понял сообщение и затих.

Когда солнце неудержимо поползло вниз, а небосклон загорелся вечерней зорькой, поезд двинулся в обратный путь. На перроне осталась Василиса со свитой. Постояли, пока последняя платформа не слилась с местным пейзажем, и направились к посёлку.

Стало чуть прохладнее, но не на столько, чтобы забыть о жажде. Я с вожделением смотрел на водяной кран, ожидая, когда сумерки поглотят остатки вечера.

Наконец-то зажглись фонари. Вчерашняя ночь повторялась в точности до самого маленького огонька, с той лишь разницей, что станция была пуста, а броневик прихожан торчал на окраине посёлка. Гнать его обратно в Прихожую было некому, рейдеров я перебил, остался один пшек, но с его руками сейчас не руль крутить, а скулить потихонечку от боли.

Я встал, размялся, не прекращая прислушиваться к тому, что творится вокруг. Лизун тоже зашевелился. В тридцати шагах справа зашуршал стланик, отклонилась ветка, ближе, ещё. Из кустов высунулась морда. Выражение плаксиво-просящее, наверняка пожрать просит. Даже образ создал и отправил мне: пустая миска на земле. Вот же наглая мразь, совсем ничего не боится.

Алиса поднялась, завертела головой.

— Дон, ты где?

— Здесь, — подал я голос, и протянул руку. — Хватайся. И осторожней, здесь лизун.