Шлак 4.0

Я диктовал, Алиса набивала буквы в планшете, закончив, отправила сообщение провизору. Тот ответил почти сразу, прислав целую строчку знаков вопросов. Алиса ответила восклицательными. Пять минут длилось молчание, потом прилетело одно слово:

Завтра.

Ну а куда он денется? Алиса взяла меня за руку, улыбнулась. Как я люблю её в такие минуты, и как жаль, что они случаются так редко.

Гвидон отвернулся, сослался на какое-то дело и поспешил к выходу. Алиса прильнула ко мне, я сжал ладонями её голову, поцеловал, прижал к себе… И в этот момент увидел Данару. Она сидела в углу и смотрела на нас. В полутьме норы её взгляд казался осмысленным. Господи… Сердце вздрогнуло и заныло.

Но осмысленность длилась недолго, секунду. Уже в следующее мгновенье Данара отвернулась и заползла под нары.

Вечером к нам присоединились Гном, Твист и Фломастер. Гвидон посчитал их наиболее подходящими для усиления команды. Наверное, так и есть. Гнома я видел на полигоне, он реально пулемётчик от бога. Несмотря на гигантские габариты, двигался подобно кошке, мягко, быстро и бесшумно, а пулемёт в его руках казался игрушкой. Твист боец, и думаю, на него можно положиться, иначе Мёрзлый не держал бы его возле себя и не посылал решать всякие мелкие вопросы. Что касается Фломастера, то на свалке я увидел его впервые, но Гвидону доверять можно, и если он сказал, что Фломастер неплохой снайпер, значит, он один из лучших стрелков Загона. Так это или нет, скоро всем нам представится возможность убедиться.

Я начертил очередную схему, на этот раз того места, где редбули проводили сушку: поле, лабаз, столб, к которому приковывали арестантов, кучу из черепов и костей.

— Лабаз на бугре, метров на сто, сто пятьдесят ниже гребня, — начал объяснять я.

— Открытый? — тут же уточнил Гном.

— Закрытый. Но стены дощатые, расстрелять не вопрос. Только делать это надо сверху, с бугра, и желательно из чего-нибудь крупнокалиберного. Со стороны к лабазу не подобраться, место ровное, спрятаться негде, единственное укрытие — овраг метров за двести к северу. Вымло[1] прикрыто кустарником, куда тянется и как далеко, не знаю, не проверял.

— Я знаю, — сказал Фломастер. — Овраг глубокий, тянется до Кедровой пустоши. С одной стороны поле, с другой лесок. В случае чего, по оврагу можно уйти на восток или завернуть в Приют. Я когда в артели сотрудничал, мы часто там ходили. И лабаз я видел, только не знал, что это анклавский.

— Приют отпадает, — покачал я головой, — он под редбулями.

— Под редбулями? — недоверчиво проговорил Гвидон. — Демидыч их не жалует.

— Кончился Демидыч, и семейка его кончилась. Я думал, вы знаете.

Рассказывать, что произошло в Приюте несколько недель назад и какую роль во всём этом мне пришлось сыграть, я не стал. Не самая лучшая, я бы сказал, роль, так что не знают — и хорошо. Впрочем, о Приюте тут же все позабыли. Гвидон водил пальцем над схемой, прикидывая, кому и где расположиться.

— Лес от оврага далеко?

— Метров четыреста.

— Ага… Значит, сделаем так. Фломастер и Алиса лягут на опушке. Фломастер, свей себе гнёздышко, а лучше два, и жди указаний. Алиса, ты на связи. Гном, сядешь на бугор. Сместись в сторонку, чтобы взять на прицел и дорогу, и лабаз. Но не проявляйся, пока я не велю, ясно? Твист тебе в помощь. Мы с Доном сядем в овраге. Как действовать, определимся по ситуации. Вопросы?

Гвидон самолично назначил себя координатором, однако никто оспаривать этого не стал. Опытней его в Загоне разве что Гук.

— С оружием бы сначала определиться и на местности побывать. Потом будут вопросы, — за всех сказал Твист.

— Согласен. Утром выходим в Развал, я договорюсь, нас выведут. Дон, у тебя штрих-код прежний?

— Да вроде не меняли.

— Надо поменять. Ты в списках нарушителей Свода, любая проверка покажет отрицательный статус и выдаст ордер на арест.

— Пусть попробуют.

Под плащом у меня снова висел калаш. Гвидон вернул его, правда, в рожке оставалось всего двенадцать патронов, но экономить я умею. Жаль, не вернул пистолет, его инструктор оставил себе, не смотря мои возмущения.

— Собрался со всем Загоном воевать? — нахмурился Гвидон. — Здесь одних только варанов три сотни, прибавь к ним столько же внешников. Плюс половина Петлюровки за оружие взяться готова, если на тебя ориентировка придёт. На себя насрать, о других подумай.

— Да я-то причём? Что накололи после станка, с тем и живу. Какие претензии, дядь Лёш?

— Пока никаких, но могут появиться. Сходи к Хрюше, он код твой переформатирует, поменяет номер. И бриться не вздумай. Твои фотографии на каждом столбе висят. А ещё лучше рожу повяжи, как будто зуб болит.

— Ты на меня ещё намордник нацепи и на четвереньках передвигаться заставь, — буркнул я.

— Надо будет — заставлю. Как стемнеет, отправляйся в «Отвёртку». Спросишь бармена, он скажет, где Хрюшу найти.

Я недовольный забрался в свой угол. Без нанограндов чувствовал себя разбитым, неуверенным, руки подрагивали. Состояние будто с похмелья. Глаза шныряли по сторонам, словно где-то тут должна лежать доза, пусть даже неполная, мне сейчас любая сойдёт.

Подошла Алиса, присела рядом.

— Не злись на дядю Лёшу. Он пусть и ругается, но хороший. Если потребуется, он за меня умрёт.

— Я тоже за тебя умру.

— Я знаю.

Она погладила меня по щеке, и мне так захотелось её поцеловать, но, боюсь, одним поцелуем дело не закончится, а кругом люди, пришлось переводить разговор в другое русло.

— Кто такой Хрюша?

— Сисадмин аналитического отдела. Бывший, разумеется. Сейчас занимается нелегальной прошивкой планшетов и кодов. Вот возьми.

Она протянула мне платёжную карту.

— Зачем?

— С Хрюшей расплатишься. Здесь чуть больше четырёх сотен, за прошивку он берёт шестьсот, скажешь, остальное потом занесём.

— У меня тоже была где-то платёжная карточка, — я обстукал карманы. — На свалке у мусорщика вытащил.

— Это она и есть. Мы позаимствовали её у тебя, пока ты без сознания был.

Я усмехнулся.

— Вы, ребята, меня всего обобрали.

— Во время войны всё общее.

— А ты? — взял я её за руки.

— Я исключение. Но не сейчас. У нас ещё будет время, Дон, обязательно будет. А теперь иди. Помнишь, где находится «Отвёртка»?

Конечно, помнил. У меня с этим кабаком столько воспоминаний, что лучше бы забыть.

Я вышел на улицу. Заматывать лицо не стал, и без того не узнают. Во-первых, уже достаточно стемнело, во-вторых, двухнедельная щетина кого угодно замаскирует, в-третьих, наивного заяц с добрыми глазами из первого шоу давно победил проводник. Я сам себя перестал узнавать, и иногда, увидев отражение в зеркале, вздрагиваю. Вот до чего огрубел. Ну а плащ — здесь таких хватает. Шьют их, как оказалось, не только миссионеры, и на подкладках некоторых изделий без труда можно найти лейбл: made in Petlurovka.