Шоколадное убийство

— Не стоит, — ответил Стас, — работа у нас такая. Старший лейтенант Половцев, а эта бесстрашная девушка — Майя, помощник одного очень проницательного господина.

— З-з-здрасьте, — прожужжала Майя. Назвать ее сейчас бесстрашной мог только такой приколист, как Половцев.

— А вы-то сами кто такой? — поинтересовался Стас.

— Аленочкин. Вячеслав Аленочкин, бизнесмен.

Через час уже весь санаторий сиял огнями. Вокруг входа веером рассыпались подъехавшие машины, прибыли медики. Стас Половцев оказался чрезвычайно занят, и Майя тотчас почувствовала себя брошенной. Она сидела в комнате администрации, возле окна, и пила чай из огромной чашки, которую сунул ей в руки мрачный юноша с кобурой под мышкой. Впрочем, она не успела скиснуть окончательно, когда Стас неожиданно ворвался в помещение и, протопав прямо к ней, присел на корточки, отнял чашку, отставил в сторону и сжал дрожащие ладошки Майи своими ручищами.

— Ну? — спросил он, заглядывая ей снизу в глаза. — Ты пришла в себя?

Взгляд его оказался неожиданно серьезным. От взгляда этого странного Половцева сердце Майи затрепетало. Она покачнулась на стуле. Одним рывком Стас поднялся на ноги и поднял ее вслед за собой. Потом схватил за шею, наклонился, быстро и крепко поцеловав в губы.

— М-м, — пробормотал он. — Жаль, поблизости нет какого-нибудь сеновала или на худой конец коровника, где мы могли бы остаться вдвоем.

— Во-первых, ты на работе, — ответила Майя дрогнувшим голосом. — А во-вторых, на сеновал даму приглашают после того, как дарят цветы, а не наоборот.

— А! В этом все дело… Тогда ладно, завтра куплю тебе пучок ромашек, и мы вернемся к этому разговору.

— Болтун, — пробормотала она. Встала на цыпочки, взяла лицо Стаса в свои ладони и поцеловала его уже сама.

— Скажи что-нибудь, — потребовала она, когда они оба смогли наконец отдышаться.

— Ну… что сказать? — пожал плечами тот и довольно искренне добавил: — Если ты умеешь жарить яичницу с луком, считай, что я твой навеки.

Глава 22 Расследование закончено. Исповедь Вячеслава Аленочкина

Не успели Майя, Сильвестр и Половцев войти в кафе и устроиться за столиком возле окна, как среди персонала поднялась какая-то суматоха, а из кухни повалил дым. Хихикающие официантки сообщили посетителям, что это не пожар, а недоразумение и что через минуту все будет в порядке.

— Если ты сейчас напялишь свой респиратор, я пересяду за другой столик, — решительно заявил Половцев, глядя на Сильвестра с подозрением. — Не хочу, чтобы все подумали, будто я дружу с монстром.

— Не волнуйся, — успокоила Половцева Майя. — Сильвестр Семенович принимает новое лекарство, мы как раз и выбрались в свет для того, чтобы проверить его действие, так сказать, в полевых условиях.

— Надо же, — ехидно заметил тот. — А я-то, дурак, решил, что мы выбрались в свет потому, что хотим узнать историю Аленочкина.

— Мы и хотим, — пожал плечами Сильвестр. — Но для меня это не жизненно важно. Я и так знаю, как все произошло.

— В ваших объяснениях есть «черные дыры».

— А на что тогда тебе логика? Эти дыры вполне можно заполнить разумными предположениями.

— Предположения и факты — не одно и то же, — продолжал упорствовать старший лейтенант.

Майя с тревогой смотрела на мужчин. Раньше она всегда была на стороне босса. Но теперь ситуация изменилась, и она не знала, как себя вести. К счастью, в этот самый момент появился Вячеслав Аленочкин собственной персоной. У него был именно такой вид, какой бывает у людей, вырвавшихся из заточения. Растерянно-счастливый. Ничего удивительного. Когда за тобой приходит последний поезд и ты прощаешься с жизнью, а потом вдруг получаешь обратный билет, поневоле начинаешь смотреть на мир другими глазами.

Тепло поздоровавшись со всеми по очереди, Вячеслав сел на свободный стул и с чувством сказал:

— Вот кого я по-настоящему рад видеть, так это вас троих. Я перед вами в неоплатном долгу.

— Почему же в неоплатном? — проворчал Половцев. — После того как мы разойдемся, вы можете оплатить счет.

— А я предпочитаю, чтобы в качестве благодарности вы, Вячеслав, рассказали нам всю историю без утайки, — улыбнулась Майя, стараясь сгладить наглость старшего лейтенанта.

Впрочем, занятие это было бессмысленным. Наглости у Половцева было слишком много, чтобы удалось ее нивелировать. Один Сильвестр не стал подыскивать подходящие случаю слова и просто сказал:

— Я рад, что с вами все в порядке и что ребята успели вовремя.

— Если бы ты не догадался про психотерапевта, мы бы не успели, — ради справедливости заметил Стас. — Так что не преуменьшай своих заслуг. Вячеслав, вы должны знать, что Сильвестр был мозгом всей операции.

— Мы не знаем подоплеку вашей истории и поэтому сгораем от любопытства, — заявила Майя, когда все выбрали себе напитки по вкусу.

Она заказала чай, Аленочкин и Сильвестр остановились на минералке, а Стас потребовал принести ирландский кофе.

— Виски там — всего ничего, — объяснил он Майе, перед которой с некоторых пор считал нужным оправдываться за каждую каплю спиртного.

Черт, ему даже нравилось, что она его контролирует. Это было необычно — ощущать, что кто-то по-настоящему заинтересован в твоей жизни. Особенно если этот кто-то такой зеленоглазый.

— Я — весь ваш, — пообещал Аленочкин. — Мне нечего скрывать. Хотя история, если честно, просто сумасшедшая. Я чувствую себя неловко, когда вспоминаю некоторые свои поступки. Впрочем, у меня есть извинение: я всегда был романтиком. Однако романтика зачастую обезоруживает. Мы становимся слабыми.

— Да уж, не всякое дело по плечу тому, кому море по колено, — усмехнулась Майя. — Так тетя Вера говорит. Жаль, вам не довелось с ней познакомиться.

— Думаешь, жаль? — усомнился Стас. — Мне кажется, эта ваша тетя еще хуже, чем пыточная камера.

Аленочкин выпил воду и теперь крутил стакан в руках. Он явно готовился пуститься в объяснения. На лицах его собеседников появилось заинтересованное выражение.

— История эта началась очень давно. Я тогда еще учился в десятом классе. У меня был близкий друг Вася Юганов. Его отец, испанец, пропал без вести, когда Васька еще пацаном был. Мы с ним росли как братья. Мать его пила и однажды ночью квартиру спалила. Васька погиб, то есть они оба погибли. — Аленочкин прикусил нижнюю губу, стараясь справиться с эмоциями. Обычно он умел держать себя в руках, но после пережитого стал гораздо чувствительнее. Хотя и понимал, что скоро это пройдет. — Незадолго до трагедии случилось удивительное происшествие…

Аленочкин подробно пересказал историю, которую в последнее время сто раз прокручивал в голове. О том, как к Юганову явились три странные личности, как они бухались перед ним на колени и в конце концов вручили деревянного божка, сообщив, что внутри находится Зло, которое Васька не должен выпускать на волю.

— Они сказали, что он потомок мексиканского вождя? — с восхищением переспросила Майя.

— Да. Причем единственный, оставшийся в живых.

— Надо же, где нашли — в Москве. Сына детдомовца-испанца, да еще пропавшего без вести, — проворчал Половцев. — Профессионалы не находят, а эти расстарались. Без знания русского, заметьте. Наверное, шаманили, всякие амулеты использовали, гадость какую-нибудь жгли на костре. Нам бы так…

— В общем, фигурка деревянного божка осталась у меня. Единственная память о друге. Я ее всегда при себе держал. Она моим талисманом стала, — признался Аленочкин.

— Вы ее открывали? — поинтересовался Сильвестр.

— Сразу после Васькиной смерти. Увидел какао-бобы, ни черта не понял, конечно. И засунул их обратно от греха подальше. Я всегда думал, что это просто какие-то семена, не имеющие значения. Их внутрь насыпали для того, чтобы эта штука гремела. А недавно я купил шоколадную фабрику…