Шоу должно продолжаться
Шрифт:
– А тебя-то, кажется, пропустил. Ты мне просто завидуешь, вот и говоришь про него всякие гадости. Скажи честно: завидуешь ведь?
– Честно? – У Киры сложилось впечатление, что собеседница её задумалась, причём, крепко.
– Да, честно. – Подтвердила Кира.
– Если честно, то – ни капельки. – Как ни в чём не бывало, продолжала Маша. – Дело в том, что он и так – мой. Я тебе его на время одолжила, так сказать.
– Лжёшь, сука!!!
– Я тебе даже больше скажу: мы с ним оба работаем на проект, и осенью поженимся, хоть он и блядует напропалую. Просто хотела предупредить,
– Не верю.
– Сейчас не веришь, что ж, поверишь – потом.
Кира замахнулась. Глаза Маши Светловой говорили: «давай – давай», а губы:
– Кстати, член у него – о-го-го!
Кира ударила. Раздался отчётливый звонкий хлопок оплеухи. Маша прижала к щеке с отпечатавшейся пятернёй ладонь, но плакать не собиралась. Наоборот, лицо её исказила гримаса гиеновой улыбки. Кира сжала левую руку в кулак. Девушке хотелось разбить эту ухмылку вдребезги, чего бы ей это ни стоило, даже участия в шоу. Правда, в тот момент она об этом не думала. Хотелось просто вмазать от души, как на занятиях по самообороне. Но тут Кирины руки кто-то поймал сзади. Будто стальные зажимы держали её, а вот боли не было.
Кира обернулась. Сзади стоял Дмитрий – вечно печальный парень с их стола и живущий по соседству. Он задумчивым взглядом провожал убегающую по коридору Машу.
– Пусти меня! – Девушка дёрнулась.
Он повиновался, и только сейчас посмотрел на неё.
– Зачем? – Чуть ли не прошипела Кира. Агрессия до сих пор не покинула её.
– Она только и добивалась того, чтобы ты её ударила. Понимаешь?
– Понимаю. – Глаза долу, но ни нотки раскаяния в голосе.
– Нет, не понимаешь. – Вскинулась, а поэт лишь печально взирал на неё.
– Ты что-то знаешь?
– Вижу. Кто-то задался целью разлучить вас с Андреем, и если вы будете идти у них на поводу, то они обязательно добьются своего.
– Теперь поняла. – Пауза. – Извини за резкость.
– Ничего, я привык. – И пошёл прочь, оставив Киру наедине с самой собой.
Проходя мимо седьмого номера, Кира вспомнила про просьбу Влада. Постучала.
– Заходите, открыто.
Открыла дверь. Номер внешне неотличим от того, что занимали они с Андреем. С той лишь разницей, что тут всё было пропитано тоской безысходности и одиночества. На стуле сидел Герман, обхватив голову руками. На столе стояла шахматная доска с несколькими фигурами.
«Шах белому королю» – вспомнила девушка.
– Герман.
– Да?
– Тебя Влад вызывает.
– Не сказал, зачем?
– Нет. Но, может быть, это как-то связано…
– Ты так думаешь?! – Парень заметно оживился. – Правда?!
Кира пожала плечами.
– Ну, я пошла.
– Спасибо, что зашла, я уже бегу, потому что…
Окончание фразы отсекла захлопнувшаяся дверь.
Третий посетитель за утро, – подумал Влад, когда в кабинет вошёл Герман, – вот это начало настоящей работы. То ли ещё будет!
– Здравствуйте, присаживайтесь. – Он указал Герману на кресло.
– Здравствуйте, Вы позвали меня потому, что я думаю… В смысле, может быть, что-нибудь выяснилось о том, что я хотел… что со мной сталось… Господи! Вы знаете, где она?!
Где Анжела, потому что я…– Остановитесь. – Резко сказал врач, а про себя подумал: – ну и остолоп.
– Я понял. Пожалуйста, простите меня, ведь я только хотел… – Он затих от одного лишь взгляда, брошенного хозяином кабинета.
– Вы хотите найти Анжелу Родионовну?
– Я?! Да, да, конечно! Я очень…
– Достаточно. Могу Вам сказать, что девяносто против десяти – она в городе. Разрешаю Вам съездить, навести справки.
– Но ведь… город, он же такой большой, а я… я не знаю, откуда…
– Стоп! – Владу это уже порядком поднадоело. – Я Вам скажу, в каком районе её видели. Вы поедите туда, и начнёте поиски. Денег я Вам дам. Сам поехать не смогу – дел по горло.
– Ясно, спасибо. Спасибо Вам огромное. Если б Вы только знали, как я Вам призна…
Очередной замысловатый словесный порыв завис в воздухе в связи с явлением конверта с купюрами.
– Возьмите. Так, теперь запишу инструкции, чтобы Вы не забыли.
– Я… – Открыл было рот Герман.
– Всё. – Почти грубо сказал Влад и указал на дверь. – Вы свободны.
Герман вышел, но ещё немного потоптался, не зная, как закрыть дверь: в одной руке он сжимал конверт, во второй – инструкции, причём, и то и другое он прижал к груди, боясь неизвестно чего. Что они исчезнут что ли?
– Идите, сам закрою.
Герман повиновался.
Вернулся он лишь поздно вечером. С фингалом под глазом, оборванный, со свисающей, словно плеть, рукой, и, конечно, один. Не заходя к себе в номер, он поплёлся к Андрею.
В ночь на третий день игры бодрствовал не только Сабуров. За стеной, во втором номере размеренно вышагивал Дмитрий. Иногда он выходил на балкончик, но всё было тщетно: вдохновение не приходило. Небольшой блокнотик в судорожно сжатой руке оставался девственно чистым.
Неужели и здесь, – думал он, – где для этого есть все условия, я ничего не напишу?
У него были определённые сложности. Сперва из него пёрла сплошная бредятина. Стал взрослее – начали приходить неплохие стихи, но уже в гораздо меньшем количестве. Теперь же, когда его стихи уже почитались ценителями, ему всё чаще и чаще казалось, что Муза отвернулась от него, а источник вдохновения иссяк безвозвратно. И вот он, уподобляясь маятнику древних часов, мерил секунды, минуты и часы шагами по своему номеру, который занимал в одиночку.
Взад – вперёд.
Взад – вперёд…
Рассвело. Солнце поднялось высоко над деревьями, бросая на усталое лицо поэта дразнящие блики. Недвижимое озеро вглядывалось в глубину небесной синевы, и казалось самому себе таким же далёким и высоким.
В дверь робко поскреблись.
– Кто там? – Недовольно, но с облегчением.
– Разрешите. – Голос едва слышный для того, чтобы определить, что это – женщина.
– Заходите.
Несколько угловатая фигурка с опущенными плечами проникла в номер. Дмитрий решил, что на самом деле девушка может двигаться весьма грациозно, но внутренняя закрепощённость мешает ей «расправить крылья». Волосы собраны в пучок. Типичная училка, – подумал он, – но симпатичная, спору нет.