Шоу в жанре триллера

Убийство… Так и есть, убийство. Был убит Макс. Зоя не особо хорошо его помнила, все эти молодые актеры, которые снимались у Михасевича в эпизодах, были на одно лицо – постоянно толклись в гостиной, воровали пиво из холодильника, объедались задарма, не смывали за собой в туалете…

А вот Юлиана, которая должна была стать жертвой, не умерла. Так всегда бывает, словно судьба любит немного поиздеваться.

Зоя заглянула на кухню. Никого. У Михасевича работала женщина, которая готовила и убирала особняк, но сегодня, так приказал хозяин, дом должен быть пуст. Никого лишнего. Он стал бояться. Бояться того, что кто-то, проникший в дом под видом прислуги, убьет Юлиану.

Детей тоже нет. Настя с отцом в больнице, Кирилл в школе. Зоя заглянула в библиотеку. Так и есть, кто-то оставил пивную банку прямо на столе, теперь там расплылось пятно. Но это не должно ее волновать. Она секретарь. Да, она секретарь. То есть рабочая лошадь, на которую все, кому не лень, взваливают рутинные дела.

Раньше с Юлианой они были «подругами». Потом Понятовская сумела охмурить Михасевича – от такой партии никто бы не отказался. А чем она лучше? Конечно, красотой ее бог не обделил, а вот талантом… Пардон, кто говорит о таланте, когда у тебя муж – Марк Михасевич. Поэтому Юлиана и получила приз как лучшая актриса года, поэтому ее и обожают зрители. А вот она, Зоя, за эти семь лет ничего не достигла. Ни в плане карьеры, ни в личных отношениях. Стать секретаршей бывшей однокурсницы – это смешно и… унизительно! Юлиана специально взяла ее в услужение, чтобы лишний раз ткнуть в глаза своей славой и богатством.

Зоя убедилась, что в доме никого нет. Вдруг ей показалось, что хлопнула дверь в зимний сад. Кроме основного входа, был еще один, через сад. Обычно он всегда закрыт.

Она заглянула в оранжерею. Удушливый аромат орхидей. Зоя их ненавидела, эти цветы были так похожи на Юлиану – до ужаса искусственные, а стоит чуть примять – они осыпаются.

Кто-то намеренно оставил дверь открытой, хотя она была уверена, что проверяла час назад. Тогда дверь была закрыта. Странно. Может быть, кто-то вернулся.

Зоя прислушалась. Шаги? Нет, ей показалось. В доме она одна. Ей нечего бояться.

Она прошлась по пустынному холлу. Уселась в мягкое кресло, откинула голову и закрыла глаза. Она безумно устала, ей хочется отдохнуть от всего. Сейчас еще рано.

Зоя встала, поднялась к себе наверх. Ей показалось, что дверь в ее комнату приоткрыта.

Едва Зоя зашла в свою комнату, как на затылок ей обрушился удар. Она не успела ничего понять, последовал второй удар. Зоя потеряла сознание. Тот, кто оглушил ее, подошел к Зое и проверил пульс. Еще жива, но это ненадолго.

Внизу прозвенел телефон. Никто не подошел. Убийца вздрогнул, но потом понял, что это не помешает ему исполнить замысел.

Телефон продолжал разрываться.

Я в сопровождении профессора кислых щей подошла к особняку. Коротышка, и в этом надо отдать ему должное, умеет быть галантным кавалером. И даже к его стрекотне можно привыкнуть. Эрик читал все мои книги, восхищался моим несравненным стилем и за время отменного обеда (паэлья, шоколадное мороженое и две бутылки белого вина) стал моим лучшим другом. Мы заключили пакт «Гиппиус – Черновяц» (правда, без территориальных уступок и секретных приложений!) и условились действовать совместно, дабы вывести на чистую воду анонимщика.

Странно, обычно около дома всегда толпилось много людей, актеры из съемочной группы постоянно курили, громко беседовали, а теперь все выглядит заброшенно и уныло. Дверь приоткрыта. Мы прошли вовнутрь. Никого не было. Скорее всего, Михасевич сейчас в больнице вместе с Юлианой, там же и большая часть всех актеров.

– Что вы здесь делаете? – услышала я испуганный голос.

Профессор кислых щей, вскрикнув, обернулся. Из библиотеки выглянула одна из актрис. Эрик улыбнулся и подошел к ней.

– То же, что и вы, – ответил он. – Пытаюсь кого-нибудь найти. В доме никого нет?

– Не знаю, – ответила девушка. – Я пришла минуты на три раньше вас. Меня послал Марк Казимирович, ему требуется Зоя, он никак не может дозвониться до нее. Вы ее не видели?

– Нет, – ответил Черновяц. – Давайте я помогу вам отыскать Зою.

Вот уж мне дамский угодник. Я уже поняла, что пигмей-психолог положил на меня глаз, но он совершенно не в моем вкусе.

Комната секретарши была заперта. Профессор минут пять стучал и звал Зою, но результатов это не дало.

– Похоже, ее там нет, – произнесла актриса, припав к замочной скважине. – Ничего не видно… Ну что же, так и скажу Михасевичу, что его секретарша бесследно исчезла. Скорее всего, отдыхает от всей кутерьмы.

Она позвонила Михасевичу в больницу, тот выразил недовольство тем, что Зоя куда-то запропастилась.

– Он хочет вас видеть, – сказала актриса, закончив разговор с режиссером. – Так что пойдемте, нельзя заставлять его ждать…

Марк ждет меня! Я что, работаю у него на посылках? Профессор сжал мой локоть и шепнул:

– Серафима, мы же ведем расследование, не забывайте!

Марк Михасевич был в великолепном расположении духа. Врачи доложили ему, что Юлиану выпишут из больницы через день-два. Он встретил нас на пороге палаты. Рядом крутилось несколько человек из съемочной группы. Не желая беседовать при них, режиссер указал мне и профессору на пустую палату.

– Я говорил с Порохом, – сказал он. – Полковник настоятельно рекомендует мне отослать тебя в Экарест.

– Марк, – прошипела я, – разве я похожа на нелюбимую жену падишаха, чтобы ее можно было отослать?

– Не очень, – поддакнул профессор. – Скорее на величественную супругу персидского сатрапа. Порох боится, что мы отнимем у него лавры победителя!

– Я никуда не уеду, – заявила я на полном серьезе. – И если ты выбросишь меня из своего особняка, то я перееду в гостиницу!

– Нет, ко мне! – вставил профессор кислых щей. – У меня чудесный домик, я живу один…

Подозрительно и, как мне показалось, с ревностью взглянув на ученого, Марк ответил:

– Фима, я не намерен следовать советам Пороха. Ты нужна мне и Юлиане. Оставайся сколько хочешь. И, разумеется, в моем доме!

Он что, все еще любит меня или это типичная реакция самца-собственника? Впрочем, мне в любом случае не хотелось переезжать к профессору.

– Папа! – вбежала в палату Настя. – Мама зовет тебя!

– Иду, мое солнышко! – ответил режиссер и, подхватив дочь, добавил: – Я не верю словам Пороха о том, что он сам найдет этого человека. Поэтому, Фима, не буду иметь ничего против, если ты продолжишь изыскания.

– Мы продолжим! – провозгласил профессор.

Вечером того же дня в особняке Михасевича забурлила светская жизнь. Понятовская на ночь осталась в больнице, режиссер настоял, чтобы охрану усилили. Подходы к ее палате стерегли трое полицейских, еще трое дежурили в саду, под самыми окнами.