Шоумен. Король и Злой Горбун

– Вот гад, – опять сказал наш оператор.

В чём-то он был прав, конечно. Потому что указанный Федько «бандит» был очень даже неплохим парнем. Он преподавал в вузе, и одновременно писал диссертацию по проблемам изучения полициклических ароматических гидрокарбонатов. У него было двое прелестных детей и любящая жена. Школу он закончил с отличным аттестатом. В общем, на громилу со стремящимся к нулю «ай-кью» он не тянул совершенно.

Я выглянул в коридор. Там уже всё было готово.

– Запускайте женщину! – прошипел я.

Через несколько секунд дверь кабинета открылась.

– Товарищ следователь! Женщина доставлена! – доложил вооружённый автоматом милицейский сержант.

При этом известии следователь заметно воодушевился. Подошёл к детине, на которого указал Михаил Михайлович, и с явно выраженной угрозой в голосе произнёс:

– Если и она сейчас на тебя укажет – пиши пропало!

Обернулся к Федько, пояснил:

– Мы разыскали женщину, которая видела лицо того грабителя.

Я увидел, что Михаила Михайловича охватывает схожий с охотничьим азарт. Угадал или не угадал? Вот спектакль так спектакль!

– Введите! – провозгласил следователь.

Вошла женщина среднего возраста. Скользнула взглядом по присутствующим, но следователь уже взял инициативу на себя.

– Перед вами подозреваемые, – сказал он. – Среди них есть грабитель. Вы наверняка его узнаете.

Женщина с готовностью кивнула.

– Посмотрите внимательно, – попросил следователь. – Вот они, перед вами.

И повёл рукой вдоль шестёрки «рецидивистов».

Федько даже дыхание затаил. У него было такое лицо, словно лично для него всё решалось в эту самую минуту. Если женщина не признает бандита – как тогда верить в справедливость?

Женщина прошла вдоль ряда. Федько замер и забыл, как дышать.

– Что-то нет тут таких, – с сомнением сказала главная свидетельница.

Одна из наших камер сейчас снимала лицо Михаила Михайловича. Бездна чувств! Море переживаний! Жизнь или смерть!

– Посмотрите ещё, – попросил следователь.

Он по должности не мог смириться с поражением. Уж из шестерых-то подозреваемых можно выбрать одного виноватого! Это же так просто!

– Нет! – покачала головой женщина. – Не вижу я его тут.

И даже виновато вздохнула.

– А этот? – подсказал ей Федько.

Не выдержал всё-таки!

Женщина взглянула на него, потом на указанного им парня.

– Нет, – сказала и опять вздохнула.

И снова повернулась к Федько. И все вдруг увидели, как она начинает стремительно меняться в лице. Менялась в лице и пятилась.

– Что такое? – обеспокоился Михаил Михайлович.

– Он! – потрясённо выдохнула женщина.

Судорожно вздохнула и взвизгнула:

– Он! Ой, мамочки! Он! Он грабил!

– Что такое? – повторил Федько, багровея лицом.

– Он! – визжала женщина. – Ой, спасите меня! Вот он – бандит!

Она ломилась в дверь, но никак не могла выйти, потому что надо было повернуть ручку, а женщина пребывала в такой истерике, что ничего не понимала.

– Вы о чём? – изобразил непонимание следователь.

– Вот он стену ломал!

– Михал Михалыч? – изумился следователь.

– Не знаю, как его зовут! – рыдала женщина. – Но рожу эту бандитскую я запомнила на всю жизнь!

– Вы полегче! – оскорбился Федько.

– Он! Он! – упорствовала женщина.

– Вы уверены? – заинтересовался следователь.

– Ну конечно! Только сейчас он в рубашке, а тогда в куртке был!

– В какой куртке? – быстро спросил следователь, и его взгляд стал холодным и цепким.

– В синей. А вот здесь у него карманы.

– Какие?

– Чёрные такие.

Михаил Михайлович потерял дар речи. Хотел что-то сказать – и не мог. Его куртка – синяя, с чёрными накладными карманами – висела сейчас в кабинете следователя. И следователь, похоже, тоже об этом вспомнил. Ушёл и через минуту вернулся с курткой.

– Эта?

– Она самая, – плача, подтвердила женщина.

– Врёт! – взъярился Федько.

Он был возбуждён и готовился защищать собственную честь до последнего. Но следователь, кажется, уже выстраивал собственную схему.

– Вы уверены? – уточнил он.

– Я же его видела, вот как сейчас.

– Как всё было?

– Я вам уже рассказывала. Слышу – грохот. Зашла за угол, а этот вот …

– Врёшь! – вскинулся Федько.

– Молчать! – осадил его следователь.

И уже спокойнее – женщине:

– Продолжайте, пожалуйста.

– Он, значит, стену крушит …

– Да я не мог!

– А чем крушит? – уточнил у женщины следователь, будто вовсе не замечая возмущения Михаила Михайловича.

– Кувалдой.

– Да не мог я! – почти простонал Федько. – Я же кувалду не подниму! Здоровье не то!

Всё происходящее ещё не казалось ему ужасным и непоправимым. Просто какое-то идиотское недоразумение. Фарс, бред, морок.

– А и правда! – вспомнилось женщине. – Для него кувалда, видать, тяжеловата оказалась. Он её выронил, да прямо себе на ногу.

– Ну врёт же!

– А на какую ногу? – с быстротой охотничьего пса среагировал следователь.

– Сейчас.

Женщина покрутилась на месте, примеряя, как оно там было, возле магазина-то.

– На правую, мне помнится.

– Разувайтесь! – быстро сказал следователь.

– Да вы что! – попытался было протестовать Михаил Михайлович, но следователь на него так глянул, что бедняга тотчас же сбросил с ноги ботинок, стянул носок, и всем присутствующим открылась повреждённая федьковская нога: часть большого пальца отсутствовала, на остальных не было ногтей.

– Вот! – торжествующе выдохнула женщина.

– Ага! – так же торжествующе подтвердил следователь.

– Да это же ещё в шестьдесят третьем! – возопил раздавленный такой несправедливостью Михаил Михайлович. – На заводе! Балка! На ногу! Упала!

– Я и не такие истории слышал, – засмеялся следователь, и его глаза кровожадно сверкнули.

– Это не я! Не я!

– И ещё вот я вспомнила …

– Так, так! – подбодрил женщину следователь.

– Ещё у него одна примета есть.