Схождение во ад

В небольшой светлой спальне, возле низенького столика, заваленного таблетками и ампулами, сидела в кресле изумительной красоты блондинка с зеленоватыми приветливыми глазами.

– О-у, - сказала блондинка, вставая из кресла. Похоже, господин Валленберг пришел в сознание...
– И - с очаровательной улыбкой подойдя к Ричарду, протянула руку, выскользнувшую из полупрозрачного кружева широкого рукава. Представилась: - Глория.

Ноги, кожа, зубки... Сон?

Взгляд глаз напротив как бы смеялся - и печально, и лукаво.

Он сжал нежные, мягкие пальцы...

– Не скрою, - сказал с запинкой.

– Вы, Глория, прелестны. А... где, собственно...

– Вы у друзей, - ответила она поспешно, - вам скоро все объяснят. Ваша одежда в шкафу; одевайтесь и - спускайтесь вниз.
– Она подняла руку в приветствии, и тут же исчезла за резной ясеневой дверью, оставив после себя лишь тонкий горьковатый аромат духов...

Свою одежду Ричард нашел в шкафу. Натянув брюки, подошел к окну, отдернул легкие занавески и - ахнул, невольно оперевшись ладонями о подоконник: окно выходило в глубокую пропасть, а вокруг - серо тянулся до горизонта горный нескончаемый массив, осыпанный редким снежком.

Где он?

С удивлением открылось, что ни тревоги, ни страха он не испытывает, равно как и привычной потребности в каком-либо анализе происходящего. Красотка Глория сказала, чтобы он спустился вниз? Что же, он спустится вниз.

Внизу, в затянутой гобеленами гостиной, несмотря на самый разгар ясного дня, горела люстра, а окна закрывали черные бархатные гардины, что в сочетании со скользским сиянием паркета и зеркалами в позолоченных рамах производило впечатление некоей заупокойной торжественности.

– Дневной свет режет мои старые глаза, - внезапно услышал Ричард и только тут заметил сидевшего в углу, в темно-вишневом бархатном кресле, сухонького старичка, уставившегося на него бесстрастно-оценивающим взором. Вероятно, вы слышали обо мне, - сказал старичок.
– Меня зовут Фридрих Краузе.
– И - замолчал, как бы ожидая подтверждения.

– Да, - сказал Ричард.
– Вы взяли свои бумаги?

Краузе легонько усмехнулся.

– Взял, взял... Ох, и затеяли же вы вчера веселенькую историю... До сих пор разбираемся...

– Какую историю, где я нахожусь?..

– Не спешите, - оборвал Краузе Ричарда.
– Вам уже спешить некуда. И давайте - по порядку. Находитесь вы в Альпах, куда вас перевезли на моем вертолете; среди чудесных видов и свежего воздуха... А вкратце вчерашняя история такова: на вас покушались с четырех разных сторон одновременно. Верх одержали мои люди, и благодарите за это судьбу, иначе уже сейчас военный самолет США совершал бы посадку в районе Вашингтона с господином Валленбергом на борту, закованным в наручники. Желаете выслушать подробности?

– Естественно.

Краузе изложил подробности.

– И... что вы сделали с этим русским полковником и с...

– С владельцем магазина и с боевиком из ЦРУ? подсказал Краузе.
– Пока - ничего. Коллегу вашего, думаю, мы отпустим, а вот что делать с русскими постояльцами - зависит от вас. Можете их казнить, можете - помиловать с возмещением вам морального и материального ущерба, они - ребята не бедные, как выяснилось...

– Последний вариант - подходящий, - заметил Ричард. Не понимаю только природу вашей благосклонности к моей скромной персоне...

– Вот!
– Из кармана вязаной кофты Краузе достал серебряную цепочку с камнем, и Ричард невольно коснулся рукой груди, только сейчас обнаружив отсутствие кулона.

Краузе рассыпал бесцветный, меленький смешок, глядя на его растерянность.

– Вот!
– повторил уже с некоторой долей торжества, передавая цепь Ричарду.
– Это - твое по праву.

Камень лег на ладонь, сразу же начав окрашиваться в алый цвет. Краузе смотрел на эту метаморфозу с зачарованным восторгом.

– Милый Рихард...
– Голос его дрогнул.
– Когда-то... точно также камень отзывался и на мое прикосновение. Но ныне что-то изменилось... Я не знаю... Может, старость, может, я в чем-то провинился, и о н и отвернулись от меня... И вдруг - ты. И - амулет, признавший нового хозяина... Значит, ты - избранный. Ты!

– А кто "они"?
– поинтересовался Ричард хмуро.
– И о какой избранности идет речь?

– А это, - сказал Краузе, - долгий разговор. Однако, прежде, чем начать его, знай: теперь ты для меня - как сын. Сын и наследник. Амулету же - несколько тысяч лет. И лишь единицы из многих и многих миллионов имеют право носить его и пользоваться его силой.
– На мгновение он запнулся: распахнулась белая, украшенная позолоченными лилиями дверь, и в гостиной появилась Глория.

Темно-синее вечернее платье с поясом из тонких золотых колец, кружевные отвороты рукавов, легкие замшевые туфли...

– Представлять вас нет надобности, - констатировал Краузе.
– Однако уточню: Глория - моя внучка.

– Время обеда, - произнесла она, обращаясь к Ричарду. Вам следовало бы всерьез подкрепиться.

Словно услышав ее слова, в гостиную вошли две женщиныкитаянки в одинаковых черных брюках и белых блузках, принявшись сервировать стол.

Престарелый Краузе предпочел из поданных блюд отварной рис с тушеными овощами; его примеру последовала и Глория; Ричард же отведал салат из крабов и мясо индейки в кисло-сладком соусе.

– Я не позволяю себе алкоголя, - сказал Краузе, - но сегодня особенный день...
– Он покосился на официантку, тотчас наполнившую высокие, с витыми ножками бокалы медового цвета вином.
– Я хочу выпить за то, чтобы отныне долгие годы мы каждодневно разделяли совместную трапезу... Прозит!

Глория взглянула на Ричарда и тут же опустила глаза, зардевшись.

Он же, улыбнувшись ей, молча выпил вино, ощущая на себе испытующий, но, одновременно, и доброжелательный взгляд старика.

– Завтра, Ричард, - сказала Глория, не поднимая глаз, мы могли бы с вами покататься на лыжах, если не возражаете. Здесь есть пологий утоптанный склон и подъемник.

– Да, - эхом откликнулся старик.
– Завтра. Сегодня нам предстоит долгий разговор.

По завершении обеда в гостиной остались лишь Ричард и Краузе.

– У вас необыкновенно красивая внучка, - заметил Валленберг.

– О, да-а, - согласился старик.
– Бедняжка рано осталась без матери и отца, они погибли от рук наших извечных врагов... Воспитывать ее пришлось мне, чем сегодня горжусь. И, не скрою, буду рад, если вы понравитесь друг другу - при том, конечно, условии, если все пойдет по задуманному мною плану, который вы всецело разделите...