Шпага императора

Опять же, чувствовалось, что чуть не добавил 'те' после 'извини'. И вообще, тяготится нашей встречей и разговором...

А тут ещё и гусары буквально посыпались из дверей, разбегаясь, судя по всему, по каким-то срочным делам. Вслед за ними из горницы показался и сам Давыдов:

– Прошу прощения, Вадим Фёдорович - сегодня пирушка отменяется. Срочные дела. Война, будь она неладна.

– Совершенно незачем извиняться, Денис Васильевич - всё понимаю. Но, может хоть намекнёте, в чём дело?

– Увы. Можете сами догадаться, что если хорунжий привёз пакет, а не приказ, то и говорить вслух о том, что было внутри, я не могу себе позволить. Простите великодушно!

Фига себе 'Тайны Мадридского двора'! Явно Серёгины 'тайноканцелярские' дела. Но почему именно Давыдов? Горский тоже вспомнил о героическом облике 'поэта-партизана' и решил запрячь его в свою команду пораньше?

– Сколько у тебя времени?
– спросил я, поняв, что дружеских посиделок за бутылкой не предвидится.

– Уже и нет совсем.

– Серёгу в ближайшее время увидишь?

– К нему и еду.

Вот ёкарный бабай! Совершенно не понять психологию или даже скорее 'психопатологию' этого Толика... Да я к нему на шею не бросился только потому, что его же лицо однозначно не советовало этого делать. Что же у него за 'скелет в шкафу'?

– Тогда передай, что банду, нападавшую на разъезды, мы накрыли. Это не наполеоновские штучки. Местные. Её больше нет.

– Знаем, - скупо бросил 'Виверр'.
– Не всё так просто. Пойду я. Извини - тороплюсь.

– Давай. Удачи!

Анатолий быстро развернулся ко мне спиной и поспешил удалиться.

'Удалиться' - мягко сказано - глядя на его спину, я явственно чувствовал, что он с трудом сдерживает себя от перехода на бег.

Жуть кошмарная...

Ведь мы с Серёгой самые близкие для него люди в этом мире. Чего же он нас-то стремается?

И как он умудрился выжить на Арене со своей 'димахерской' техникой? Кто его готовил?

Ведь 'двумечник' - гарантированный труп в поединке против хотя бы перворазрядника по шпаге, правда, гарантирована и полуотрубленная рука шпажиста... А ведь этот уцелел. И не один раз, судя по всему...

Не мой сегодня день. В смысле вообще задуматься и что-нибудь осмыслить не дают:

– Капитан Демидов?
– в дверях нарисовался щеголеватый адъютант.

Кто-то из пехотских. Чего им от меня надо? Вечеринку сломали, так ещё и поспать спокойно не дадут...

– Слушаю.

– Его превосходительство, генерал Дохтуров, просят вас к себе, - щёлкнул каблуками офицер, обозначив кивок головой.

Етиолапоть! Этому-то что от меня занадобилось?

– А по какому вопросу?
– задал я дурацкий же вопрос. Типа адъютантов генералы подробно просвещают за чем и на предмет чего они должны пригласить к ним офицера...

– Не могу знать, господин капитан, - ещё раз боднул головой воздух визитёр, - его превосходительство ждут-с!

Бог с тобой, 'златая рыбка' - пошли уже:

– Следую за вами, господин штабс-капитан!..

Над лагерем темнело... В смысле не только над лагерем - темнело вообще над всей западной частью России. Но меня, в данный момент, волновали корни деревьев и тому подобные 'спотыкашки' именно в месте дислокации русской армии. А этого добра хватало. Конкретно тут никто не озаботился заранее протаптыванием тропинок по нужному мне маршруту. Так что следовал я к генералу спотыкаясь и чертыхаясь...

Под стенами Смоленска.

Дмитрий Сергеевич Дохтуров вид имел совсем не героический и не аристократический - лицо одутловатое, с достаточно обвисшими щеками... Если бы не знал кто передо мной, то почти наверняка решил , что этот мужчина злоупотребляет алкоголем. Но я знал так же и то, что передо мной настоящий герой той (этой?) войны, один из самых славных 'птенцов гнезда суворовского'. Вероятно, что-то у него с почками неладно... Потому и умер в моём мире Дмитрий Сергеевич не старым ещё человеком.

Особой приветливости командующий Шестым корпусом тоже не проявил, сразу взял сугубо официальный тон:

– Здравствуйте, капитан. Командующий и граф Остерман рекомендовали вас как мастера минной войны. Не скажу, что мне нравится сама идея минирования поля сражения, но ситуация заставляет идти даже на это.

Я молча поклонился и стал ожидать продолжения.

– Шестому корпусу поручено защищать Смоленск и прикрывать отход Армии. Неприятель значительно превосходит нас по численности. Раз уж так сложилось, то придётся не гнушаться любыми разумными средствами, чтобы выиграть хоть какое-нибудь время. Готов выслушать ваши предложения.

– Для этого, ваше высокопревосходительство, мне необходимо знать место боя и дислокацию наших полков

– Разумеется. Прошу, - Дохтуров развернул передо мной карту, где уже было предварительно обозначено развёртывание наших сил.

Приблизительно ситуация ясна. Узнав, где что и как ещё организуется для обороны, уже можно было подумать и о своих сюрпризах для незваных гостей.

– Кроме того, мне потребуется осмотреть собственно рельеф и изучить характер земли, чтобы определиться с местами закладки фугасов и прочего. Каким временем для этого я располагаю?

– Никаким, - (а кто бы сомневался!).
– Завтра с рассветом нужно прибыть на место, а к вечеру всё уже должно быть готово. Желательно - раньше. Совсем не уверен, что Бонапарт любезно предоставит нам необходимые часы для подготовки к встрече.

– Будет исполнено, ваше высокопревосходительство!

– Теперь ознакомьте меня с собственно тем, что за мины вы собираетесь закладывать.

Растяжки не сильно возмутили генерала-рыцаря, идея о фугасах-камнемётах слегка поднапрягла, но когда он услышал о ещё одном предложенном новшестве, то немедленно вскипел:

– Никогда этого не будет перед моими позициями! Я вам решительно, слышите: решительно запрещаю устанавливать эти бесчеловечные мины на поле боя, капитан!

А воображение у генерал-лейтенанта живое: фантазия живо нарисовала действительно жуткую картинку результатов применения моего предложения. Да меня и самого слегка передёрнуло, как попытался это представить.

Вспомнилась история про кого-то из древних полководцев, (чуть ли не сам Александр Филипповиы вроде в виду имелся), который приказал казнить человека, предложившего набросать на поле боя досок с гвоздями, чтобы сделать его непроходимым для врага. Покоробило воителя, что так банально и неблагородно можно вести боевые действия.