Шпага Суворова
Шрифт:
Город горел. Горела крепость. То в одном, то в другом месте вспыхивало пламя, рушились строения.
По охваченным огнем улицам носились лошади. Это сорвались с коновязей кони турецкой кавалерии. Они обезумели от дыма пожарищ, от бушевавшего вокруг пламени. С налитыми кровью глазами, с развевающимися гривами кони неслись без всадников неведомо куда.
Люди выскакивали из объятых пламенем домов и бежали по улицам обстреливаемого со всех сторон города, лишь бы уйти подальше от страшных мест.
Осколки бомб и картечь разили людей насмерть.
Шла страшная битва.
"Крепость
Первым переправился через ров и раньше всех взобрался на крепостной вал не молодой уже, лет за сорок, секунд-майор Леонтий Яковлевич Неклюдов.
Он увлек за собою солдат, которых ничто уже не могло остановить в их порыве.
Казаки, вооруженные только саблями да пиками, поднимались вместе с солдатами на стены крепости и вступали в рукопашный бой с турками.
Матросы действовали с речной стороны. Русская флотилия бомбардировала крепость с Дуная. Мелководные речные суда подвозили к стенам турецкой твердыни гренадеров и егерей, топили турецкие суда, захватывали паромы.
В четыре часа дня 11 декабря турки сложили оружие. Суворов писал Потемкину: "Не бывало крепости крепче, не бывало обороны отчаяннее Измаила, но Измаил взят".
В руки русских войск попало двести сорок пять пушек и мортир, около четырехсот знамен и девять тысяч пленных, большинство которых имели ранения.
На улицах города, во рвах, на валах и стенах крепости осталось лежать почти двадцать шесть тысяч убитых турок - вся турецкая армия.
По мастерству одновременного использования в бою пехоты, артиллерии и речной флотилии штурм Измаила является образцом суворовского военного искусства.
"На такое дело можно пойти только один раз в жизни", - говорил о штурме Измаила полководец.
Взятие Измаила ошеломило не только Турцию. Вся Европа была потрясена победой русских войск. Турки запросили мира.
Благодаря полководческому гению Суворова война с Турцией закончилась блестящей победой России.
Об этом нельзя было не вспомнить, держа в руках найденный в шкатулке документ о награждении военным крестом героя штурма Измаила "подпорутчика" Петра Брандгаузена.
__________
Итак, секрет чудесной шкатулки разгадан. Женщина передала ее музею. Шкатулка стала музейным экспонатом, предметом, имеющим познавательную историческую ценность.
Она долго хранилась в кладовых Артиллерийского исторического музея, а потом ее передали в музей А. В. Суворова в Ленинграде. Там она находится и в наши дни.
М Е Д А Л Ь О Н В О Р Е Х О В О Й О П Р А В Е
История, о которой пойдет дальше речь, произошла года через два после окончания Великой Отечественной войны.
Поиски суворовских реликвий часто приводили меня в антикварные магазины, заставляли навещать собирателей русской старины.
В разговорах с ними мне не раз приходилось слышать, что существует ценнейший медальон в ореховой оправе с портретом Суворова.
Никто из друзей и знакомых не мог сказать, у кого же находится этот медальон. А ведь кое-кто даже пытался описывать портрет Суворова, восторгаясь смелостью кисти художника
и большим сходством изображения с оригиналом.Но стоило задать вопрос, когда и где видели эту ценность, рассказчики тотчас умолкали, объясняя, что им самим видеть медальона не приходилось, а они только слышали о нем.
Таинственный медальон заинтересовал многих собирателей исторических реликвий, и я решил непременно отыскать его и приобрести для музея. Чтобы ускорить дело, пришлось посетить старейшего антиквара, человека с великолепной профессиональной памятью.
Он помнил буквально все, что могло интересовать всякого рода коллекционеров и любителей вещей, принадлежавших когда-то государственным деятелям, полководцам, известным артистам, композиторам, художникам и писателям.
Этот человек знал всех собирателей старины и оказывал большую помощь музеям в поисках нужного им исторического оружия, гравюр, картин прошлых веков.
Это был не кто иной, как всеми уважаемый Лев Иванович Ленский.
Он внимательно выслушал меня.
– Помнится, - сказал Лев Иванович, - у кого-то из потомков Суворова хранился портрет полководца в ореховой раме. Но имя художника осталось неизвестным. Скорее всего, это кто-нибудь из русских. Мне хорошо известно, что портрет нигде не выставлялся и не упоминается ни в одном из описаний изображений Суворова. Вам могут помочь только потомки полководца.
Разыскивая по поручению музея личные вещи Суворова, я неоднократно бывал у правнучки полководца - Аполлинарии Сергеевны. Значит, нужно обратиться к ней еще раз.
Аполлинария Сергеевна, как всегда, внимательно выслушала меня и поведала историю медальона.
– ...Приближался 1850 год. Со дня смерти нашего прадеда прошло пятьдесят лет.
У внука умершего полководца, Александра Аркадьевича, часто собирались старые, заслуженные генералы. Еще совсем молодыми офицерами они с Александром Васильевичем ходили в знаменитый итало-швейцарский поход. Они вспоминали своего командующего и вместе с хозяином обдумывали, как бы лучше отметить приближающуюся годовщину.
Встречался Александр Аркадьевич с офицерами и солдатами полков, которыми командовал его дед. Все они в один голос просили выполнить последнюю волю Суворова.
Они рассказывали, как, возвращаясь из швейцарского похода, полководец ехал через Баварию, Богемию, Австрийскую Польшу и Литву. Всюду его встречали с триумфом и оказывали королевские почести.
В Аугсбурге местные власти прислали к нему почетную стражу.
– Меня охраняет любовь народная, - ответил Суворов и отослал стражу обратно.
В городе Нейтингене Суворов осмотрел гробницу австрийского фельдмаршала Лаудона.
Читая многословные, пышные надписи, прославлявшие Лаудона, Суворов задумался и тихо, едва слышно сказал правителю своей канцелярии:
– К чему такая длинная надпись? Завещаю тебе волю мою. На гробнице моей написать только три слова: "Здесь лежит Суворов".
Волю его нарушили. На месте погребения положили плиту с длинной, витиеватой надписью: "Генералиссимус, князь Италийский, граф А. В. Суворов-Рымникский, родился в 1729, ноября 13-го, скончался 1800, мая 6 дня".