Шпеер

«Ну я тебе устрою допрос, Шатц! Твоими же методами!» — Гарри улыбнулся своим мыслям.

Глядя в черные глаза, в которых застыло просительное ожидание, следователь Поттер провокационно облизал пальцы и повторил маневр, осторожно забираясь в пышущую жаром глубину раскрывающихся мышц.

Зверь стоически молчал, закусив губу и только раздувая дрожащие ноздри.

— У тебя что-нибудь было с Беллой? — Гарри пошевелил пальцами, нежно поглаживая горячие гладкие стенки канала.

— Н-нет, — выдохнул Северус. Его бедра двинулись навстречу пальцам, на мышцах опирающихся на постель рук заметно вздулись вены.

— А с Люциусом? — Гарри коварно покачал пальцами, зная, какие ощущения это дарит.

— Ne-ein, — простонал Зверь. — Ich bitte dich!..

Его член горячо и влажно елозил по животу Г. Дж.

«Боже, дай мне сил!» — пронеслось в пылающей голове следователя.

— Почему ты не сказал Фаджу, что Белла сдала Альбуса?

— Нье хотел, — пробормотал Северус, глядя на него бездумными глазами. — Я и без того... перед ней виноват.

Гарри перестал двигать пальцами.

— Виноват? Что ты сделал?

Северус подался бедрами вперед, всем телом моля о продолжении.

— Мне был... нужен дневник, — неровно дыша, сказал он. — Белла... Она любила Тома. А я... Я подлец, Liebster. Это я приложил руку к тому... чтобы они расстались. Я не верил, что возможно любить это чудовище. Но, оказывается, можно любить и чу... О-о, Liebling, ведь ты меня... Sag mir dass du mich liebst!.. Том ей изменял, а я... просто открыл ей глаза... Не сам, нет. Помог, чтобы она случайно узнала. Белла... во многом похожа на меня, ревнивая и...

Гарри смотрел на его губы мутным взглядом. Мысль, что надо выяснить что-то важное, таяла и растворялась, сменяясь желанием убрать к черту пальцы.

— И мстительная? — больше не в силах истязать их обоих, он сжал свой член, залитый соком предвкушения, и пристроился просящим грешником к вратам рая.

Северуса затрясло от возбуждения.

Полуживой от нестерпимого желания, Гарри все же не отказал себе в удовольствии порисовать влажные узоры на райских воротах, не спеша таранить святые места.

— А-а!.. Los! — взвыл Северус. Сжатая в кулак рука Г. Дж. не позволяла ему нахально усесться на предмет своего вожделения.

— Дорасскажи про Беллу, Шатц, — Гарри дрожал, плохо понимая, какого черта он всё это спрашивает, думая больше о том, что, стоит убрать руку, инициатива будет злодейски перехвачена.

— Я сыграл на ее обиде. Навел на мысль украсть дневник, — прошептал Северус, тщетно пытаясь добиться своего. — Как говорится, вложил в голову. Она до сих пор не поняла, что это была моя, а не ее идея. Мы отдали дневник Альбусу, но Белла... Женщины непостижимые создания, Liebling. Она пожалела о том, что сделала, пыталась вернуть дневник и чувства этого... этого... — он придушенно заурчал, не получив от Г. Дж. желаемого. — Ты читал ее романы? Один и тот же герой, Том, везде чертов Том!.. Все эти годы Белла продолжала его любить. Ее сотрудничество с Конторой — из той же серии женского безумия. Чтобы быть полезной Сам-Знаешь-Ко... О-о!.. Liebling, я не... нье могу!..

Гарри перестал понимать, что тот говорит: голос Северуса превратился в хриплое чувственное рычание, прикосновения ладоней, казалось, обжигали каждый нерв; об ощущениях окаменевшего «грешника у врат рая» стоило написать отдельную поэму — следователь Поттер пал жертвой собственной активности.

Он убрал мешающую проникновению руку и с глухим протяжным стоном погрузился в плотный жар, чувствуя, как раскрываются и жадно сжимаются мышцы, захватывая его член в горячие объятья.

Кусая сладострастно пожирающий его рот, Гарри извивался, бросаясь всем телом навстречу измученному желанием Зверю.

Северус, дорвавшись до того, чего долго ждал, ополоумел до неприличия. Хрипя от удовольствия, он двигался быстро, отчаянно-яростно, всё с той же фантастической пластикой хищника.

Гарри превратился в напряженный стержень, пылающий на конце, с каждым мигом все сильнее накаляющийся; Большой Зверь ласкал его всем своим существом, ритмично сжимая горячими мышцами, высасывая душу губами, сотрясая всем телом, распаленным от желания, вспотевшим до дурманящего запаха мускуса.

— Шатци, мой, мой хороший, бесценный, зверюка любимый, — Гарри плохо понимал, что говорит.

— Ja-а, — Зверь жадно глотал его слюну, ловил губами глупые слова.

Гарри обнял ладонью его член, набухший так, что едва сомкнулись пальцы, другой рукой вцепился в каменную от напряжения ягодицу.

Внезапно его прошила молния, одна, другая, третья, острая и пронзительная.

Из горла вырвался крик, слившийся с глухим ревом Зверя.

Горячее семя захлюпало в ладони. Чье, он не думал. Общее.

Северуса продолжало трясти. Мокрый, все еще пылающий, он придавил Гарри своим тяжелым обмякшим телом, вбивая в его грудь глухой и быстрый стук сердца. Под ребрами Г. Дж. бухало и колотилось в ответ, будто собственное сердце прижалось к сердцу Северуса.

Прикрыв глаза, провалившись в счастливую истому, Гарри тихо гладил влажную спину Большого Зверя и устало целовал соленое плечо, слизывая пот.

— Ша-ша.

— Li-Lie. Задавил?..

— Нет. Полежи еще так. Обожаю.

— Кстати, тебе там письмо пришло, Liebster. Отец Рождество не полез в камин. Бросил в почтовый ящик.

— Слезь, Шатц, задавил! Где ящик, на улице?..

* * *

Теперь Гарри точно знал, какой почерк у Отца Рождества. Точно такой, как у главного редактора «Хога».

Сгорая от нетерпения, счастливый адресат принялся вскрывать конверт — большой и довольно тяжелый. Судя по штемпелю, Фазэ Крисмас озаботился выслать подарок еще неделю назад.

«Книга?..»

— Шатц, я слышу, ты куришь! — крикнул он через плечо. — Иди ко мне!

Плотная почтовая бумага наконец поддалась.

Нет, Отец Рождество подарил Г. Дж. Поттеру не книгу.

Ноги неожиданно ослабели. Гарри прислонился плечом к входной двери и застыл, потрясенный.

В конверте были рисунки. Целая пачка.

Не веря своим глазам, он перебирал листки, разглядывая себя самого в разных позах и ракурсах, изображенного углем, карандашом, тушью, шариковой ручкой; на хорошей бумаге, на плохой, на той, что в издательстве звали «оборотками» — листах, покрытых текстом с одной стороны. На вырванных из блокнота огрызках, на стикерах и даже на сигаретной фольге.

Здесь были Гарри в одежде, Гарри полуодетые, Гарри обнаженные. Гарри улыбались, хмурились, смотрели серьезно или задумчиво.

Руки дрожали. Что-то капнуло на бумагу.