Шпеер

— Получить разрешение на перевозку крысы сложнее, чем достать досье Поттеров! — сердито пробурчал он. — Ясное дело, Добби только того и ждет, как бы перегрызть электрокабеля и сожрать пластиковые тяги в самолете!

— Шатц, ты такой смешной, — пробормотал Гарри. Растерявшийся от суеты в аэропорту, взволнованный и счастливый, он висел на шее у Северуса, вцепившись в него маленьким цепким клещом. Что думают окружающие, не волновало.

— Liebling, — Северус притянул его к себе и вздохнул. — Oh, wirklich?..

— Подожди, мы еще не улетели, — Гарри нервно оглянулся на собравшуюся в зале ожидания толпу.

— Улетим, — буркнул Северус.

Г. Дж. засмеялся и потыкал пальцем в его упрямо выставленный подбородок.

— Ты говоришь с такой уверенностью, будто в случае неудачи вышвырнешь из кабины пилота Австрийских Авиалиний и возьмешься за дело сам.

— Я не пробовал водить самолет, — без тени юмора сказал Северус. — Компьютерные тренировки на случай террористов в салоне — это несерьезно. Да и вообще... я теоретик, а не практик, Liebster. Но, конечно, ради Добби я готов на многое.

— Сволочь, — промурлыкал Гарри, обнимая его за поясницу. — Ты еще австрийско-британский конфликт развяжи из-за Добби!

— Думаешь, трудно? — заломил бровь Северус. — Таможенная бюрократия, потеря времени на оформление бестолковых справок, хамское и равнодушное отношение к пассажирам, перевозящим животных, условия перевозки — отдельная тема... Ха! Партия Защиты Животных только и ждет гудка.

— Страшный ты человек, — сказал Гарри, беззастенчиво любуясь Северусом и погружаясь в волнующую тьму черно-шоколадных глаз. — Ты знаешь, что в первую же секунду, как увидел тебя, понял, что ты добрый, Шатци-шатц? И грустный, — с улыбкой прибавил он и погладил пальцем недовольно сжатые губы.

Северус вдруг рассмеялся. Гарри завороженно уставился на его зубы, неровные и безмерно любимые, обласканные и облизанные его языком тысячу раз.

— Ты всегда был фантазером, Liebster. Но я больше не грустный. Ich hoffe... — Северус замолчал, странно улыбаясь.

— Подожди, — Гарри проник руками под его шарф и безнаказанно поглаживал кончиками пальцев чувствительную кожу на шее. — Я много думал про наше ДРУГОЕ измерение.

В глазах Северуса мелькнуло волнение.

— Я все понимаю, — зашептал Гарри, переливая всю душу в беспокойные черные глаза. — Есть реальность, с которой нам придется жить и мириться. И твоя идея про амнезию... Она хорошая, если ты сам этого хочешь. Пока хочешь. Слышишь меня, Шатц?

Северус не просто слушал, а весь обратился во внимание, сверля Гарри непонятным горящим взглядом.

— Выходит, мы черт знает сколько времени будем играть в амнезию, — зашипел Г. Дж. ему на ухо. — Тебе не надоест? Ты точно уверен, что хочешь делать то, что мы задумали? А вдруг тебе не понравится?

— Уверен, — жестко сказал Северус. — Абсолютно. Всё, что можно изменить — изменим, всё в силах человеческих. Когда поймем конкретно и точно, что и для чего хотим и что нам надо. А пока... Мне ничего не нужно, кроме тебя. Ничего, кроме тебя, твоего спокойствия и твоей радости, — серьезно сказал он.

— Для меня «другое измерение» — это любое место на земле, где есть ты и я, — взволнованно прошептал Гарри. — Я дурак, да?

Северус сжал его руки, глядя в глаза с непривычной прямотой.

— Тогда я еще больший дурак, — сказал он, странно улыбаясь. — «Другое измерение» — то место в пространстве и во времени, где никто не помешает мне любить тебя. А этому никто и ничто не помешает.

Его лицо внезапно стало холодным и жестким.

— Никто. Никогда. Не помешает. Я не позволю, — он сдавил руки Г. Дж. до боли. — Попросту не позволю. Verstehst du mich? Понял?

Гарри наклонил голову, спрятав улыбку — в чудесных темных глазах вместо опасных угроз таился почти детский испуг.

— Шатц, их фэрштейе дих, — он поцеловал кончик замечательного римского носа и с досадой уставился на красиво вырезанные губы, злясь, что в Хитроу приличнее съесть жирную куриную ногу в салфетке, чем насладиться теплыми губами друга в зале ожидания.

— Завершается посадка на рейс ноль-эс девятьсот тридцать три Хитроу — Вена-Швехат, — мягко спел динамик.

— Идем, Liebling-Li? — Северус неохотно отпустил Гарри и подхватил сумку с крысиной клеткой.

— Идем, Шатци-ша.

Стеклянные двери бесшумно распахнулись, выпуская в ночное небо пассажиров, счастливо отбывающих в другое измерение.

________________________________________________________________________________________

1) Если не пристегнут ремень, выстрелившая подушка безопасности может травмировать пассажиров.

* * *

ЭПИЛОГ

Вена, Федеральное ведомство защиты конституции и борьбы с терроризмом BVT*, весна 2013

— Давайте откровенно, мой друг. Вы верите Англичанину?

— Верю, шеф. Не смотрите на меня так. По-вашему, не должен?..

— О нет, что вы. Это так, мысли вслух. Полагаете, его амнезия — не забавный розыгрыш?

— Шутите? Он пришел и, как ни в чем не бывало, попросил новое задание! Молчал как рыба о своих проблемах, притащился со скрытой надеждой в глазах! И, боги дорогие, не хочу говорить, что мы слышали в его квартире!

— Я знаю его много лет, в отличие от вас.

— Ну и?.. Намекаете на симуляцию? Абсурд, не вижу смысла. Один из лучших людей Братства! Думаете, он не гордится этим? Не живет нашим делом?..

— Возможно и так. Но что-то не дает мне покоя, не дает мне... Старею, быть может?.. Вижу туман в ясную погоду? Я любил его как сына, не буду скрывать.

— Не сердитесь, шеф, и, главное, не волнуйтесь так. Что поделать, бедняга и вправду болен.

— Нам будет его не хватать.

— Еще бы. Он лучший из тех, кто работал с нами после развала Красного Блока.

— Знаете, что такое интуиция, мой друг? Нечто подсказывает мне, что наш дорогой Англичанин вернется. Однажды... Когда-нибудь. Он вернется.

* * *

Зальцбург, весна 2013

«Раз, два, три, четыре, пять... — всё сильнее хмурясь, Гарри сверлил взглядом медленно поворачивающуюся дверную ручку. — ...Двадцать один, двадцать два... »

— Хватит! Заходи! — крикнул он.

Дверь распахнулась. Ухмыляющийся Северус, взлохмаченный, в одних пижамных штанах, вернулся в комнату и уселся на подоконник, скрестив руки на груди. Солнце нахально обласкало его голые плечи и скользнуло по волосам, придав им оттенок кофе.