Шпион, которому изменила Родина

Об этой удивительной встрече я рассказал Вилли, чем его также немало озадачил. Он посоветовал продолжить знакомство. Пообещал кое-что узнать и проверить.

И вот уже несколько раз мы ужинали вместе. Меня, признаюсь, смущало повышенное внимание мужчин к Анне. Она была несколько старше меня, но выглядела ровесницей. Относилась ко мне слегка покровительственно, как старшая сестра. Часто подтрунивала. Была умна и проницательна, имела превосходную намять. Могла, один раз мельком взглянув на посетителей кафе, назвать их количество и описать, не глядя, характерные черты их внешности и особенности костюма. Помимо русского и немецкого, знала английский и немного французский. Вела себя просто и естественно. Каждый раз я открывал в ней все новые качества. Но чем больше я узнавал ее, тем загадочнее она становилась. Однажды мы ужинали в кабачке, где рядом со стойкой бара имелся тир. Группа слегка подвыпивших офицеров в униформе альпийских стрелков решили показать свое умение в стрельбе, тем более что за каждое попадание выдавался приз. Но офицерам, почти всем, крайне не везло. Они нещадно «мазали». То ли виновато было вино, то ли, возможно, умышленно сдвинутые хозяином прицельные устройства, чтобы поменьше выдавать призов. Офицеры все больше распалялись, уже слышались насмешки, но меткость от этого не увеличивалась. И тогда Анна, ни слова не сказав мне, подошла к стойке тира. Офицеры притихли. Она бросила несколько монет, получила пять пулек, взяла винчестер и одну за другой, почти не целясь, четырьмя выстрелами поразила четыре мишени. У стойки произошло замешательство. Офицеры не верили своим глазам, а затем разразились бурными возгласами изумления и комплиментами. Тем временем Анна достала из сумочки пудреницу с зеркальцем в крышке, положила ее на ствол, стала спиной к мишеням и оставшимся пятым выстрелом, так же без промаха, поразила пятую цель. Поднялась овация. Возле тира сгрудились чуть ли не все, кто был в зале. Хозяин выложил перед Анной горку призов. Офицеры неистово поздравляли Анну, словно она сбила вражеский бомбардировщик. Пили за ее здоровье. А один из них в шутку предложил Анне возглавить их батальон. Я был удивлен не меньше других, знал, как трудно в подобных тирах попасть в цель из духового винчестера Только позже Анна рассказала, что раньше была артисткой цирка и стрельба входила в один из ее номеров. Здесь, в этом кабачке, она уже побывала однажды. Пробовала стрелять. Сразу обнаружила смещение мушки. Определила поправку, заметила винчестер, из которого стреляла, и решила в следующий раз проучить хозяина.

Я все с большим и большим нетерпением ожидал новых встреч с Анной. Все чаще я ловил себя на том, что слишком привязался к ней, все больше попадал под ее влияние. Не знаю, чем бы все это кончилось. Но однажды Анна с обезоруживающей прямотой сказала мне, что серьезно влюбилась.

— Кто же он? — спросил, заранее зная, что это не я.

— Зовут его Алекс. Он повар!..

Я решил, что Анна меня разыгрывает, но она заявила, что очень скоро я смогу убедиться в правдивости ее слов.

Теперь уже я подтрунивал над ней, высмеивал ее выбор. Этот ее избранник почему-то представлялся мне маленьким человеком с большим животом и короткими ногами. В общем-то, вел я себя довольно скверно и глупо. Чтобы прекратить мои насмешки, она сказала:

— Хорошо, я познакомлю тебя с ним.

С надеждой и даже с каким-то трепетом ожидал я эту встречу. Решил, что хотя бы в словесном поединке я расправлюсь с этим кулинаром, как с картошкой!

В назначенный вечер мы с Анной встретились и отправились в кафе Туда должен был подойти и Алекс. Я нетерпеливо поглядывал на дверь, представляя, как будет протискивать свой живот в узких проходах между столиками новоявленный жених. На секунду отвлекся и не заметил, как возле нас появился брюнет выше среднего роста с плотной спортивной фигурой, безукоризненно одетый. Я невольно привстал со стула. Он с открытой улыбкой протянул мне руку.

— Алекс. Очень рад с вами познакомиться, — сказал он довольно чисто по-немецки и уже тише добавил по-русски, — Анна мне много о вас говорила.

В одно мгновение рухнул весь план моей воинственной наступательной стратегии Алекс обезоружил меня одним своим видом, улыбкой, первыми словами. Он и Анна словно были созданы друг для друга. Я почувствовал к нему доверие и тут же рассказал, как Анна подшутила надо мной, сказав, что он повар Алекс спокойно подтвердил, что действительно работает поваром в офицерском казино. Только — шеф-поваром!

Теперь я уже не сомневался, что Анна и Алекс не те, за кого себя выдают, и ждал, что они первыми внесут какую-нибудь ясность. К этому времени мы уже точно знали, что они не связаны с нацистскими спецслужбами Подозрение в возможной провокации полностью отпадало Но кроме этого Вилли узнать ничего не смог. Кто же они?.. Раздумывая над тем, кого они могут представлять, я рассуждал так: если нашу советскую разведку, то какой смысл так долго вести игру, теряя драгоценное время, когда можно было развернуть совместные активные действия?.. Я очень надеялся, что теперь, с подключением Алекса, все должно определиться. А пока разговор между нами велся на отвлеченные темы. Алекс одинаково свободно, так же, как и мы с Анной, говорил и на немецком, и на русском языках. Непроизвольно разговор коснулся литературы и искусства. Я встрепенулся, решив показать, что уж тут я кое-что знаю. Но очень быстро, как говорят боксеры, был «брошен к канатам». Какая бы тема ни затрагивалась, я значительно уступал Алексу в познаниях. Мой багаж по сравнению с его оказался мизерным и дилетантским.

В этот вечер так ничего и не прояснилось.

С Анной мы мимолетно несколько раз виделись, и она каждый раз признавалась, что все больше и больше влюбляется в Алекса. И наконец сообщила, что они решили пожениться. Я был приглашен на свадьбу.

Венчание состоялось в церкви, но, к моему удивлению, не в русской, а в немецкой, лютеранской. В качестве свадебного подарка я приготовил большой портрет Анны, выполненный мною сепией по наброскам с натуры. Их я сделал раньше. Анна заранее предупредила меня, что общение будет только по-немецки. Из церкви поехали домой к Алексу. Он снимал небольшую, но уютно обставленную квартиру в седьмом районе города. Гостей было немного. Никто из них не был мне знаком, и какое отношение они имели к новобрачным, было не ясно. Торжество проходило в немецком духе и соответственно военному времени. Умеренно пили, сдержанно смеялись. Произносили недлинные речи и тосты. Мне было совсем не весело, но я старался этого не показывать. Когда стали расходиться, Анна задержала меня и отпустила только под честное слово, что завтра буду у них на обеде.

Придя на следующий день, я оказался единственным приглашенным. Мне не удалось скрыть от Анны свое плохое настроение, и она снова стала подтрунивать надо мной. После обеда мы перешли в другую комнату. Устроились поудобнее в мягких креслах. Анна приготовила кофе. Я почувствовал, что сейчас должно состояться какое-то признание, и не ошибся…

— Дело в том, — начала Анна, — что мы с Алексом давно женаты…

Я решил, что это очередной розыгрыш. С мольбой взглянул на Алекса и попросил:

— Не разрешайте этой вредной женщине издеваться надо мной.

Но Алекс сказал:

— Это правда. Мы поженились еще перед войной в Москве. — Вот тут было в пору отбросить копыта… — Эту нашу семейную тайну, и не только семейную, — многозначительно добавил он, — знать будешь только ты один. Мы знаем о тебе достаточно, чтобы доверять. Но об этом потом… Итак, я прибыл в Москву в 1938 году из Штатов для работы в нашем посольстве. Вскоре познакомился с Анной. Она приехала из Харькова на гастроли в Московский цирк. Мои родители эмигрировали в Америку еще до революции. Когда меня отозвали снова в Штаты, я забрал Анну с собой. У нас она стала выступать в довольно известной труппе варьете и скоро сделалась популярной. Разъезжала по стране и даже приглашалась в Голливуд для участия в фильмах. У нее появилось много поклонников…

— И Алекс, конечно, стал меня ужасно ревновать, — заметила Анна, — из-за этого мы начали часто ссориться.

— А меня, — продолжал рассказ Алекс, — как раз преследовала полоса невезении. Я оставил государственную службу и занялся драматургией. Но и здесь мне вначале не везло. Я был неизвестен, и мои пьесы и сценарии никто не хотел ставить.

— Алекс очень болезненно переживал мою популярность, — продолжила Анна. — Если мы где-нибудь бывали вместе, то часто можно было слышать: «А это муж той самой Анны», что Алекса постоянно бесило! Между нами росла отчужденность. Я привыкла чувствовать себя независимой. Сценический успех тоже малость кружил голову… Мы оба были слишком горды и ни в чем не хотели уступать друг другу. Хотя, по-моему, продолжали любить друг друга. Ты как считаешь. Алекс?.. Однажды я вернулась домой из гастрольной поезди и не нашла его. В записке этот герой сообщал, что уехал надолго… И больше ни слова. Год спустя я прочла в журнале об успехе молодого сценариста. Писали об Алексе. Вскоре о нем заговорили как о талантливом драматурге. А потом он вдруг снова как сквозь землю провалился. Нигде о нем ни слова. Я пыталась узнать о нем хоть что-нибудь. Ни звука — глухо!.. Война в это время разгоралась все сильнее. Немцы захватывали советские города и подошли к Харькову. Я не могла оставаться безучастной и обратилась в военное ведомство с просьбой дать мне возможность чем-нибудь помочь моим землякам. Вот так через некоторое время я оказалась в Германии, а год тому назад была переведена сюда, в Вену…

— Ты, Вальдемар, вероятно, не ожидал такой откровенности, — перебил Анну Алекс. — Не подумай, что это легкомыслие. Нам кое-что известно о твоей работе в Эссене. Ведь вывод из строя военных заводов Круппа — это в какой-то степени наша совместная работа. Ты ведь понимаешь, о чем я говорю? И наверное, помнишь, как удачно мы там поработали…

— Да уж, такое не забывается. Там я потерял близкого мне друга, Эрнста. Да вот и отметина на черепе…

— Что поделаешь, дорогой, война не бывает без жертв. И сам Бог велел нам действовать вместе, чтобы приблизить конец войны.

Итак, я знал, кого представляют Анна и Алекс, и догадывался, что предложение о совместной работе не идет от них лично.

Я понимал также, что осведомленность о моей эссенской деятельности ставила меня в некоторую зависимость от них, хотя Алекс, думается, несколько преувеличивал мои заслуги там. Лично я не считал эту деятельность столь весомой, чтобы говорить о ней как о совместной работе. Ведь основную роль в уничтожении военной промышленности Рура сыграла союзная авиация.

Прояснилось и то, что этот откровенный разговор стал возможен только после получения интересующих их данных обо мне.