Шпионаж и любовь

Кристина и Анджей получили приказ переехать в Белград 30 июня, но их работа в Будапеште как раз вступила в ключевую фазу [44]. Они разработали курьерские сети для контрабанды денег, оружия и взрывчатых веществ в Польшу и получения оттуда разведывательной информации через хорошо налаженные контакты, среди которых был священник-иезуит, «маленький, усталый человек» в стоптанных башмаках, известный под именем «отец Ласки», а также князь Мартин Любомирский [45]. Анджей и его помощник Антоний Филипкевич, как и другие, перевозили через «зеленую границу» из Венгрии в Югославию огромное количество чехословацких и польских военнослужащих, многие из которых были пилотами, часто группами по двадцать-тридцать человек, они прятались в огромном «шевроле» Анджея или в грузовиках, которые раньше служили для доставки овощей, муки и взрывчатки.

К этому времени Анджей обладал непревзойденным знанием границы и организовал на ее линии ряд курьерских пунктов. Летом они с Кристиной расширили маршруты, которые позже стали известны как часть секретной «подземной железной дороги», по которой шли беженцы через Балканы и Турцию, а затем в Грецию или в Палестину и Египет, чтобы присоединиться к вооруженным силам союзников. Кристина заключила тайные соглашения на польской и словацкой сторонах границы, а Анджей с командой вывозили мужчин из Венгрии на юг [46]. Анджей был слишком озабочен безопасностью, чтобы вести учет своих передвижений, но в его паспорте стояло больше двадцати виз, главным образом венгерских и сербских, и многие из них были многократными. Позже британцы подсчитали, что он обеспечил вывоз пяти тысяч интернированных в течение 1940 года, а Кристина шесть раз пересекала польскую границу и восемь словацкую с целью поддержки его работы [47]. Очевидно, что вместе они работали чрезвычайно эффективно, внося огромный вклад в общее дело как за счет предоставления людям возможности вступить в открытую борьбу с нацистами, так за счет того, что немцы теряли чувство безопасности на оккупированных территориях.

Летние путешествия Анджея по пыльным дорогам, окаймленным зарослями шелковицы и маками, чьи черные семена позже наполняли местный хлеб, казались совершенной идиллией, но наблюдение за ним все усиливалось. Однажды, когда он ожидал прибытия из Польши нескольких британских беглецов, его задержал словацкий пограничный патруль. Несмотря на «жестокое обращение» полиции, Анджею удалось бежать, но он немедленно вернулся на границу, чтобы закончить свое дело [48]. Вскоре после этого его отправили забрать людей с польско-российской границы. Поразительно изобретательный, он сумел добыть пропуск венгерского министерства и служебную машину для въезда в приграничную зону в обмен на тайную эвакуацию молодых родственников одного венгерского полковника [51] . С этим разрешением и журналистским удостоверением Кристины они смогли также перевозить микрофильмы, полученные ею от польских контактов по всей Венгрии, обычно с наивной отвагой спрятанные либо в ее перчатках, либо за скрытой панелью в его деревянной ноге.

51

Имя полковника Золтан Шелл, см.: Masson. Christine, SOE Agent, p. 81.

Их приключения скоро стали легендой. В одиночестве, скрываясь от пограничного патруля, Кристина встретила лесничего, который посочувствовал ей и с большим присутствием духа спрятал ее, выдавая за свою дочь, якобы больную и вынужденную оставаться в постели [49]. Несколько недель спустя она поднялась на гребень горного хребта, служившего границей между Польшей и Чехословакией, и пилот люфтваффе, как сообщается, заметил ее темную фигуру, «пойманную в ловушку, как муравей на скатерти» [50]. В течение нескольких часов она вынуждена была играть в прятки, скрываясь за скалой, чтобы избежать пулеметных очередей с воздуха [51]. Один раз ей удалось избежать ареста, убедив бдительных пограничников, что была на пикнике, они даже помогли ей подтолкнуть застрявший в грязи автомобиль [52]. В другом случае они с Анджеем везли трех чешских пилотов через границу, когда полиция открыла по ним огонь. В итоге двое чехов погибли – один был убит выстрелом в голову, другой – в позвоночник, так что «внутри автомобиль… был забрызган кровью, а кузов прошит пулями», но проводники с третьим летчиком спаслись [53].

Иногда их деятельность словно окрашивалась черным юмором. Во время еще одной драматической автогонки с преследованием Кристина оптимистично пыталась защитить голову Анджея от пуль своей сумкой. Позже он пошутил, что ее трусики послужили бы лучшим талисманом [54]. А в Будапеште им как-то пришлось приютить известного светского льва, ставшего разведчиком, князя Эдди Лобковица, который в то время работал на французское подполье. Заскучав в безопасности их роскошного жилища, князь просто взял шляпу и отправился выпить кофе в лучшем кафе, где наблюдал за официантками через отверстие в газете, специально для этого прожженное сигаретой. Потом они вместе с ним посмеялись над этим, но предпочли поскорее сплавить беспокойного гостя [55]. По мере укрепления позиций немцев Будапешт становился все более опасным, а ни Кристина, ни Анджей не обладали дипломатическим иммунитетом. В августе британцы отметили в документах, что она была «человеком необычайной смелости и ума» [56].

Кристина также добивалась помощи от британского посла в Венгрии сэра Оуэна О’Мэлли. Сэр Оуэн приехал в Будапешт из Лондона менее года назад, и его воображение разыгралось уже по дороге, когда он наблюдал за тем, «как отважно сверкает серебряный бекас на капоте моего “хамбера”, вылетавшего на просторную равнину Центральной Европы» [57]. Патриотичный, романтичный, но приверженный условностям, в Хэрроу О’Мэлли играл Антонио, венецианского купца, а роль Порции при нем исполнял Руперт Брук. Позднее он поселился в доме, арендованном у семьи Байрона. Однако сэр Оуэн был оппортунистом, хотя и не совсем обычным. Когда началась война, он отправил домой как можно больше британских подданных, а затем организовал ежедневную информационную службу, используя доверенных сотрудников и свою привлекательную восемнадцатилетнюю дочь Кейт, чтобы, сменяя друг друга, они постоянно сидели на табурете с пробковым сиденьем в ванной посольства и слушали мощный радиоприемник [58]. Он также призвал членов своего персонала арендовать квартиры с видом на железнодорожные пути Западного вокзала, чтобы собирать сведения о длинных эшелонах с танками, гусеничной техникой и артиллерией, проходившей через город под водонепроницаемыми чехлами. Несмотря на это, он регулярно докладывал в Министерство иностранных дел о поддержании сердечных отношений с так называемыми нейтральными странами. Именно поэтому он поначалу не проявлял желания поддерживать работу Секции Д в Венгрии.

Друг Кристины, британский журналист и разведчик Бэзил Дэвидсон описывал сэра Оуэна как «англо-ирландского джентльмена безупречно дипломатического поведения, чьи взгляды… состояли в том, что война, вероятно, проиграна, и, следовательно, не надо ничего предпринимать, чтобы не ухудшить ситуацию, и прежде всего не делать ничего незаконного, тем более в его собственном посольстве» [59]. Когда сэр Оуэн обнаружил, что Секция Д тайно хранит в подвалах посольства мешки с взрывчаткой для предполагаемого подрыва вражеских кораблей на Дунае, он немедленно вызвал Дэвидсона. У него были «бледно-голубые глаза и неприметные очки в тонкой золотой оправе, – вспоминал Дэвидсон. – Все это он обратил в сторону от меня» [60]. Сэр Оуэн в ярости приказал выбросить взрывчатку в Дунай, чтобы не поставить под угрозу дипломатический нейтралитет. Дэвидсон стал persona non grata, и ему еще повезло, что не оказался в Дунае вслед за мешками. «Мы были совершенными дилетантами, – признавал он позже, – законченными любителями и невеждами» [61].

Но сэр Оуэн не смог отвернуться от «молодой, красивой и одаренной» женщины, как он сам описывал Кристину, которая загнала его в угол на одном из обычных приемов-коктейлей в посольстве, проходивших по вечерам в понедельник; дочь сэра Оуэна Кейт была в не меньшей мере очарована Анджеем [52] [62]. Бюллетень сэра Оуэна был его гордостью и радостью, и Кристине потребовалось не слишком много времени, чтобы сгладить напряжение в отношениях между ним и Бэзилом Дэвидсоном, предоставив им шанс поделиться «сильно разбавленными новостями просоюзнического оттенка» с венгерской прессой и радио [63]. В Секции Д отметили, что Кристина оказала «значительную помощь британскому послу», хотя можно сказать, что в выигрыше оказалась другая сторона [64]. Сэр Оуэн не идеализировал Кристину, он назвал ее «чрезвычайно упрямой, индивидуалистичной, привлекательной и капризной», но был полностью покорен ее «непревзойденным мужеством» и докладывал, что «она готова была в любой момент рискнуть жизнью во имя того, во что верила» [65].

52

Существует несколько версий первого знакомства Кристины с сэром Оуэном. В романе «Натянутая струна» (The Tightening String; 1962), супруга сэра Оуэна Энн Бридж описывает приемы по понедельникам, которые посещали «немногочисленные поляки, которым удалось бежать в Венгрию», а также некоторые британцы, венгры и кое-какие дипломаты из числа союзников. Здесь могло состояться знакомство, и Кристину мог представить их общий друг, польский консул в Будапеште.

В итоге и сэр Оуэн, и Кейт О’Мэлли вскоре помогли – «как можно более незаметно» – с «извлечением» польских солдат и пилотов, а также британских военнопленных, интернированных в Венгрии и Польше [66]. Сэр Оуэн обратился в британское министерство иностранных дел за финансированием и был «поражен», когда ему сказали, что он имеет неограниченный бюджет [67]. Его дочь Кейт тем временем встречалась с Кристиной и Анджеем в будапештских барах, кафе и недорогих пансионатах, где не могли появиться ее высокопоставленные родители, ее модные будапештские туфельки мелькали туда-сюда «с непринужденностью маленькой мышки», – писала позже ее мать, признаваясь, что «изрядно удивилась», узнав, как серьезно ее дочь была вовлечена в подполье [68].

Как и ее очарованный отец, Кейт буквально обожала Кристину, восхищаясь даже «изяществом и легкостью» ее движений. «В них было нечто животное, – отмечала Кейт, – что-то от антилопы» [69]. Почти ежедневно они совместно подвергались риску, а кроме того, сплетничали и беззаботно болтали о пустяках, и в скором времени они с Кристиной чувствовали себя почти сестрами. Однако Кристина не была довольна тем, что Кейт столь же горячо восхищается Анджеем. Тем летом Кристина и Анджей поселились в общей квартире, но теперь Кейт и Анджей вдвоем бродили по рынку, Анджей учил Кейт песням о пограничье, где «колосья такие зеленые, такие зеленые, что можно пройти между ними невидимым, совсем невидимым» [70]. Тем временем Кристина наставляла одну из немногочисленных юных подруг в городе, что «надо любить мужчину так сильно, что не будет иметь значения… нужна ли ему помощь с протезом или необходимо поставить ему клизму» [71]. (Анджей все еще вывозил из страны огромное количество людей, и по мере того как система охраны ужесточалась, ему все чаще приходилось преодолевать большие расстояния, чтобы вступить в контакт со знакомыми контрабандистами, и это создавало тяжелые проблемы с ногой, поскольку с самого начала войны он не получал настоящей медицинской помощи.) Однако если романтическая искра и погасла, отношения Кристины с Анджеем стали глубже и доверительнее, чем с любым из других мужчин в ее жизни.

В конце сентября 1940 года, когда положение в Венгрии ухудшилось и офицеры вермахта затянули тугую сеть наблюдения на железнодорожных станциях Будапешта, Кристина и Анджей занялись сбором информации о перемещении войск и грузов по всей стране. По просьбе англичан они организовали надзор за всем основным железнодорожным, автомобильным и речным трафиком, особо отмечая наращивание пограничных постов на границах с Румынией и Германией. Кристине позже приписывали диверсии на дунайском маршруте, а также заслугу по предоставлению жизненно важной информации о транспортировке нефти в Германию с месторождений Румынии [72]. Они с Анджеем также передавали британское оружие и взрывчатые вещества беженцам-полякам в Венгрии и доставляли его в Польшу, а также, по крайней мере один раз той осенью, и сами удачно это оружие использовали [53] .

53

Румынские нефтяные месторождения в Плоешти регулярно бомбили британские и американские воздушные силы, с большими человеческими потерями.