Шрам

Наконец я в изнеможении, все еще не веря, что остался в живых, упал на спину, а когда снова посмотрел вниз, то не увидел ничего.

Голос Хедригалла замер. Он заговорил снова после нескольких секунд тишины.

— Я поднялся так высоко, как еще никогда не поднимался. Так высоко, что можно было взглянуть вниз и увидеть, что такое Шрам на самом деле. Трещина — только и всего. Трещина в мире.

Не знаю, смог ли спастись кто—нибудь еще из аэронавтов. Но я был на высоте около мили и не видел никого.

На этой высоте дул сильный ветер, который несколько часов тащил меня на юг. Меня унесло прочь оттуда, от этого страшного места в океане, где потоки направлялись к Шраму. В «Высокомерии» появилась течь. Аэростат был пробит во время падения, и я терял высоту.

Я соорудил из досок кабины и обшивки что—то вроде плота — я понимал, что меня ждет. Я ждал у люка, пока аэростат не опустился достаточно низко, после чего выкинул плотик и сам прыгнул на него.

И тогда наконец, только тогда, свернувшись на своем матеньком плотике, я позволил себе вспомнить, что видел.

Два дня пробыл я наедине со своими воспоминаниями. Я думал, что умру.

На мгновение мне показалось, что если я сумею продержаться достаточно долго, то, может быть, меня вынесет во Вздувшийся океан, где ждут другие корабли. Но я не настолько глуп. Я знал, что у меня нет ни малейшего шанса.

А потом — это.

В первый раз за все время своего необычайного рассказа Хедригалл, казалось, снова был готов потерять самообладание.

— Что это? Что это? — Истерические нотки в его голосе становились громче. — Я думал, что умираю. Я думал, что вы — это бред умирающего. Я видел, как вы умерли… — Последние слова он произнес шепотом. — Я видел, как вы умерли. Кто вы? Что это за город? Что происходит со мной?

После этого Хедригалл стал буянить, он нес какой—то бред, в ужасе кричал. Любовники пытались успокоить его, но далеко не сразу причитания какта стали стихать. Наконец он впал в тревожный сон.

Последовало долгое молчание — долгая, напряженная тишина, и, по мере того как впечатление от рассказа Хедригалла стало понемногу ослабевать, Беллис снова почувствовала себя в своей тарелке. Она застыла в напряжении, кожа ее стала как наиликтризованная. Она словно опьянела от ужаса — от услышанного.

— Что же произошло? — ровным, хотя и озабоченным голосом прошептал Любовник.

— Это Шрам, — прошептал Флорин на ухо Беллис. — Я знаю, в чем дело. Мы вблизи Шрама, и он дает утечку. А Хед там, наверху…

Он замолчал, покачав головой, лицо у него было усталое, бледное от недоумения. Беллис знала, что он скажет.

— Это не настоящий Хедригалл, — сказал Флорин. — Не подлинный, не тот, что был здесь. Наш Хедригалл убежал. А этот Хедригалл возник из другой возможности. В этом варианте он остался с нами, а мы двигались чуть быстрее и раньше добрались до Шрама. Он то, что произошло… что произойдет… Джаббер, помилуй и спаси, о Джаббер милостивый, дерьмо собачье.

Над ними спорили Утер Доул и Любовники. Кто—то (Беллис не разобрала — кто) сказал то же самое, что сейчас сказал Флорин. Любовница реагировала довольно бурно.

— Говно это! — выдохнула она. — Говно вонючее! Нет, так не будет! Никогда такого не случится. Ты что же, думаешь, мы случайно натолкнулись на него во всем этом безбрежном океане, даже если он и не настоящий? Это все, на хрен, подстроено! Это и есть Хедригалл. Это наш Хедригалл, и он никогда не покидал Армаду! Это все подстроено, чтобы мы повернули назад. Никакой он не выброс из Шрама.

Она была в бешенстве, не давала никому говорить. К изумлению Беллис, она набрасывалась на Утера Доула и даже на Любовника. Тот просил ее успокоиться, все обдумать… Но Любовница была так близко к вожделенному предмету ее поисков, что теперь просто сходила с ума.

— Вот что я вам скажу, — бесилась она. — Это все дерьмо, и мы запрем этого подлого вруна, пока он не признается во всем. Мы скажем, что он выздоравливает. Мы будем ждать. Мы узнаем, что произошло на самом деле. Мы не станем верить в этот бред, которым он нас тут кормил.

— Она что, спятила? — прошептал Флорин Сак. — Что она такое несет?

— Это явно призвано устроить панику, — продолжала Любовница. — Это план, которым пытаются все разрушить Этот ублюдок снюхался боги знают с кем, но мы не позволим им победить. Утер, уведи его. Поговори с охранниками и отбери самых надежных, в которых ты не сомневаешься. Расскажи им о вранье, которым он, возможно, будет их потчевать. Мы пресечем это в самом зародыше, — жестко сказала она. — Мы не дадим этому подлому подстрекателю взять верх. Дальше этих стен его вранье не пойдет. Мы похороним эту историю здесь и сейчас. А сами поплывем дальше. Решено?

Видимо, Любовник и Утер Доул кивнули ей в ответ — Беллис больше ничего не услышала.

Еще до того, как Любовница закончила говорить, Беллис повернулась к Флорину. Она смотрела, как он слушает свою правительницу (ту, которой был до конца предан, которой обязался беспрекословно подчиняться), объявляющую о намерении обмануть всех жителей города. Держать под спудом то, что ей стало известно. И продолжать движение к Шраму.

Беллис видела, как на лице Флорина застывает холодное, решительное и пугающее выражение. Рот его плотно сжался, и Беллис поняла, что он думает о Шекеле.

Может быть, он вспоминал собственные слова о том, что все это (то, что случилось с ними, то, что они оказались в Армаде) — настоящий дар богов? Беллис не знала этого. Но что—то проявилось на лице Флорина, когда он посмотрел на нее убийственным взглядом.

— Ничего она не похоронит, — прошептал он Беллис.

ГЛАВА 47

Флорина Сака знали в Армаде. Он был одним из тех, кто, спасая умирающего, бросился на костерыбу. Он подверг себя переделке, превратился в своего рода рыбочеловека, чтобы лучше приспособиться к жизни в Армаде. Он потерял своего мальчика.

Флорина знали и уважали. Флорину верили.

От Беллис было мало толку. Ее не слушали. Чтобы распространить тот или иной слух, ей нужно было прибегать к чужой помощи. Флорина Сака знали все.

Если бы Беллис попыталась рассказывать то, что услышала в той малоприятной клетушке, попыталась поведать другим открывшиеся ей тайны, ей бы не поверили. Но она пригласила туда другого, чтобы он сам мог все услышать и передать услышанное другим.

Она не могла сдержать переполнявших ее чувств и безрадостно улыбалась. «Отличная работа», — думала Беллис, кивая головой, воздавая должное великолепному замыслу. Она чувствовала, как ее оплетают клубком причины, следствия, усилия и взаимодействия. Она чувствовала, все становится на свои места, как она, Беллис, оказывается там, где нужно, и в нужное время, чтобы случилось то что должно случиться.