ШТОРМ. За бурей не всегда приходит рассвет

– Вот уж кого не думал тут увидеть! Не узнаешь?.. Вершин. Андрей…

– Андрюха? – не веря собственным глазам, переспросил полковник, на мгновение сбившись.

– Какими судьбами?

Мужчины пожали друг другу руки. Полковник, признаться честно – удивленно. Вершинин – радостно, даже позволив вольность – ударить бывшего однокашника по плечу.

– Мне сообщили, твою фамилию, но я не сразу поверил… А теперь вижу. Точно, Илья! Жив, мужик! Ну, как оно? Какими судьбами в наших водах? Ты же вроде как в Сирии базировался перед всем этим…

Резников улыбнулся. По-настоящему. Даже сам удивился тому, как мышцы щек напряглись. Нет, Андрюха не изменился… внешне – конечно да, возмужал с последней встречи на выпускном в военной академии. Да так, что Резников бы его и не узнал, не присмотревшись. А вот внутри бывший курсант остался, судя по всему, все тем же балагуром и весельчаком.

– Да вот, северным ветром занесло, - наконец-то ответил полковник, осмотревшись. – А я гляжу, у тебя тут все чин-чинарем? Ты тут… - он сделал небольшую паузу, перейдя на вкрадчивый голос, словно заговорщик. – С самого начала командуешь, или…

– С самого! – снова улыбнулся Андрюха.
– Я после академии в морфлот пошел. Ну и вот, назначили сюда. Проектное судно! Первый боевой выход и так все случилось!..
– Вершинин цокнул языком, окинув рубку взглядом. – Повезло, можно сказать. Так как ты вообще тут оказался? Ты же вроде при штабе…

– Сложно все. Я в инспекции тут был неподалеку, когда накрыло. Пол года на станции одной обитали, потом вот, лайнер обнаружили, заняли. Дрейфовали какое-то время. Там двигатели испорчены, только маневровые. Искали, как причалить, но зима крепчает, лед… шли наугад. Потом ваших орлов встретили…

Тут, словно специально, за спиной полковника открылась дверь и в помещение кто-то вошел. Вершинин кинул взгляд бывшему однокашнику через плечо, кивнул.

– Вертушки поставили, - раздался знакомый голос мужика в маске, - ребята на дежурстве. Как у вас тут?

– Сань, - обратился капитан к помощнику. – Вы уже, типа, знакомы, но я все равно представлю. Полковник Резников. Живой и настоящий. Я его лично знаю. Мы с ним в академии еще вместе учились! Спасибо, что доставил моего старого друга живым и не помятым…

Мужик, все также, не снимая черной балаклавы, хмуро поглядел на гостей, дернул глазом.

– Рад стараться… - недовольно буркнул он и еще раз пристально оглядел прибывших с лайнера людей.

Командир спецроты, Худинин Сашка, по совместительству лучший друг Андрюхи Вершинина еще с Чеченской войны, был гостями не доволен. Опасностью от них сквозило не прикрыто. Андрей был доверчив, и местами чрезмерно добр и зачастую верил людям, когда того делать не стоило… Сколько раз Саня его задницу прикрывал? Он всегда чуял подвохи и опасности, в отличие от верящего в людей товарища, Александр не доверял никому… Получив однажды тяжелое ранение в лицо от своего же напарника, бросившего его подыхать в окопе, а сам перешедший на другую сторону, сдав целый опорник, Сашка теперь всегда и везде находился в черной, как ночь, маске и никому, кроме трех проверенным боевым друзьям не доверял. Андрюхе Вершиниу, Сереге Цаплину – старпому командира, да своему заместителю – сержанту Игорюхе. Еще с войны они держатся все вместе. И вместе прошли через ад, когда мертвые начали вставать. Вместе же удержали людей от безумия, когда все началось. Вместе составляют стержень, на который опираются, веря и всецело доверяясь, все члены экипажа.

– Так! Давай, наверное, отведи гостей ко мне в каюту, - прервал Вершинин схватку взглядов полковника и майора.
– Я сейчас тут закончу и приду тоже. Надо отметить встречу. Много воды утекло, наверняка есть о чем поговорить…

Резников кивнул, медленно отведя взгляд от помощника командира «Шторма».

«От этого нужно будет избавиться в первую очередь», - мысленно сделал он зарубку в памяти, надевая маску дружелюбия и улыбаясь старинному приятелю.

– Серегу с Игорьком тоже позови… Пару дней, думаю, тут без нас справятся…

Андрей заговорщически подмигнул сразу всем, как бы намекая на то, что пьянка намечается настоящей, мужской…

***

Сидели бывшие однокашники в каюте капитана безвылазно всю ночь и еще следующий день. А еще через два на корабле случилось трагичное событие, повлекшее за собой бунт и череду событий, чуть было не приведших мир к ядерной катастрофе…

***

Семь дней до катастрофы. Лайнер «Титан».

Лабораторный комплекс.

Данные с результатами тестирования населения «Афалины» начали поступать практически сразу, как только высокое начальство под конвоем отчалило в неизвестном направлении. Профессор Решетов увидел в этом самый лучший знак.

– Кот из дома, мыши в пляс, - проговорил он, как только лаборанты загрузили последние сведения и вывели их на главный монитор.

Система начала работу. Алгоритм строчку за строчкой, отсеивал неподходящие кандидатуры, оставляя на его взгляд самых достойных. За что Решетов любил машины и не любил людей – за их совершенность. Машина беспристрастна. Ей нет дела до того, кто перед ней. Она выполняет лишь заложенный в нее алгоритм. Да, человеком. Человеком, который может допустить ошибку, поддаться моральным или этическим принципам, или что-то иное, но свою работу машины выполняли от и до. Как и его детища. В этом они были похожи. К этому он, профессор Решетов, стремился.

Строчка за строчкой из длиннющего списка выпадали фамилии. Первый десяток, второй. Третий. Сотня… Профессор и не ждал, что подходящих кандидатов на роль донора будет множество. Уж кто-кто, а он точно знал, как низок процент иммунных среди выживших.

Изначально их было больше. Но с каждым днем, с каждым часом их становилось лишь все меньше… Кто погибал естественной смертью, кто насильственной. Но среди такой огромной толпы не же могло не быть того, в чьей крови течет то, что ему нужно! Вот система пикнула в первый раз, уведомляя о том, что нашла подходящего пациента, затем второй… Третий. Подождала и еще раз…

За час, что компьютер скрипел своими электронными мозгами, набралось чуть меньше десятка кандидатов. Почему кандидатов? Потому что алгоритм отсева был неимоверно сложен. Нужно было сравнивать кучу структурных данных, проводить сравнения по разным областям, и решать, насколько именно тот или иной индивид подходит под нужные требования. Профессор Решетов заранее расширил рамки поиска, чтобы у него было как можно больше резервного материала. К сожалению, в результате его исследований, профессор полной защитой от вируса ни у кого из подопытных так и не сумел обнаружить, но не найти, еще не означало, что этого не существует. Или такого нельзя создать... Всякая теорема требует доказательства. На подобии того, как в таблице Менделеева находятся пустые места для новых, еще не открытых элементов, так и в шкале Решетова, как называли ее его бывшие коллеги, пока имеются пробелы.

Для удобства классификации было принято создать некий индекс, наподобие индекса выживаемости у детей - шкалы Апгар - от нуля до десяти, где нулем являлся зараженный, а десяткой – организм, не только способный сопротивляться вирусу, но и способный его подавить. Сам Решетов, увы, как и большинство людей, по его собственной шкале, имел всего лишь «двойку». При ней человек со сто процентным шансом заражался при попадании в организм вируса и переходил на индекс ниже - процесс активного заражения.