Штормовая волна
Шрифт:
Они проговорили сорок минут. Один раз Морвенна расплакалась, но быстро успокоилась, извинилась и высморкалась, а потом повернулась к Дуайту, ожидая следующий вопрос. Он нашел ее более взвинченной, чем прежде, временами ее взгляд блуждал. Но она ответила на все вопросы, даже те, что могли ее задеть, причем быстро и уверенно. Когда вопросов не осталось, Дуайт провел осмотр, пощупал пульс, послушал сердце и дыхание спереди и сзади, проверил глазные яблоки, определил, насколько крепки руки и ноги, изучил ногти, голову, вены и сухожилия шеи. Потом он с серьезным видом пожал Морвенне руку, забрал свой саквояж и вышел.
Внизу, в гостиной, его ждали коллега и викарий. Для мистера Уитворта это было очень серьезным испытанием. Он с первого взгляда невзлюбил Дуайта Эниса, и эта неприязнь получила серьезное подкрепление, когда доктор посещал Морвенну. Для Оззи было большим облегчением,
Оззи надеялся больше никогда его не увидеть, уж точно не своем доме, оглашающим медицинский вердикт относительно его жены. Оззи злился на Бенну и до сих пор не произнес проповедь с похвалой докторам. Бенна осматривал Морвенну трижды, и конечно же, не забыл прислать счет, но так и не пришел к окончательному выводу. Он прекрасно понимал серьезность жалоб мистера Уитворта, признавал, что миссис Уитворт находится в нестабильном состоянии рассудка, но заявил, что не может написать столь определенный диагноз, как просил Оззи, требуется мнение другого врача.
По мнению Оззи, всё это было чепухой самовлюбленного человека, а имя доктора, которого предлагалось пригласить, дабы подтвердить диагноз, было настолько ему отвратительно, что викарий чуть не отбросил саму мысль об этом. Лишь уверенность в справедливости собственных требований заставила его согласиться.
И вот теперь два доктора и муж стояли среди высокой пасторской мебели и обсуждали душевное состояние высокой, темноволосой и печальной женщины из комнаты наверху.
— Доктор Бенна, мистер Уитворт, — сказал Дуайт, — раз вы оба здесь, то, полагаю, хотите, чтобы я высказал свое мнение вам обоим. Я осмотрел миссис Уитворт и поговорил с ней. Я мог бы провести с ней больше времени, но не думаю, что это существенно бы повлияло на мои выводы. Ваша жена, мистер Уитворт, находится в крайне нервном, напряженном и неспокойном состоянии. Она явно страдает от напряжения, и я не стану утверждать, что в ближайшем будущем это не сделает ее, по крайней мере, эмоционально нестабильной. Но пока что, как мне кажется, она совершенно здорова. Я сделал всё возможное, чтобы за короткий срок обнаружить какие-либо симптомы галлюцинаций, каталепсии, психоза, черной меланхолии, рассеянного внимания или другие признаки, что она теряет рассудок. Я ничего такого не нашел.
Тишину в комнате нарушало только тяжелое дыхание Оззи.
— И это всё, что вы можете сказать?
— Нет. Не всё. По моему мнению, ее физическое здоровье лучше, чем два года назад. Физическое, именно так. Но вполне очевидно, викарий, что ваша жена страдает от невроза, и в этом смысле ее состояние еще нестабильно. Возможно, она всегда была такой. Трудно сказать. Но очевидно, она нуждается... в заботе, в понимании...
— Вы предполагаете, что она этого не получает?
— Я ничего не предполагаю. Улучшение ее физического здоровья за два года означает, что ваши заботы не прошли даром.
Доктор Бенна вытащил платок и высморкался.
— А что насчет угроз убить нашего сына? — спросил Оззи.
Дуайт посмотрел на сад, где над рекой склонились деревья.
— Она ни разу не попыталась нанести ему увечья?
— Она отрицала, что высказывала подобные угрозы?
— Нет.
— Ну так что же? — воскликнул Оззи.
— Понимаю вашу дилемму, мистер Уитворт, и сочувствую вам. Но не думаете ли вы, что она вряд ли выполнит эту угрозу?
— Откуда мне знать? Само существование такой угрозы — уже достаточное доказательство того, что она не в себе, что в нее вселилось зло. Напомню вам, как напоминал доктору Бенне, что церковь рассматривает душевные заболевания как Божье проклятье. Христос порицал нечистые души и изгонял зло. Ни один достойный человек не подвержен подобным недугам.
— Не стану вступать с вами в теологический спор, мистер Уитворт, но напомню, что эта теория недавно подверглась сомнению в связи с заболеванием короля, когда он чуть не оказался в смирительной рубашке. Как я понимаю, он вполне поправился. Думаю, заявление о том, будто нездоровье короля вызвано его неправедностью, могут счесть изменой.
Оззи молча раздулся от злости.
— Проблема в том, доктор Энис, — сказал Бенна, чувствуя, что его судьба как семейного доктора Уитвортов висит на волоске, — как вы несомненно знаете, что миссис Уитворт отказывает мистеру Уитворту в законных правах на соитие и высказала эту угрозу, когда он пытался их потребовать. Ни по закону, ни морально у нее нет оправданий. Они связаны друг с другом как муж и жена священными узами.
Никто не сможет их разлучить. И ни одна жена не имеет права отказать мужу в том, что ему обещала во время брачной церемонии.Оззи облизал губы.
— Вот именно!
Дуайт взглянул на него, и в этом взгляде любезностью и не пахло.
— Вы использовали эти термины, — сказал Оззи, — невроз и так далее. Думаете, я сам не страдаю? Такое положение — против воли Господа!
— Не могу с вами не согласиться, сэр, — отозвался Бенна.
— Доктор Бенна, — сказал Дуайт, — не стану отрицать проблему или преуменьшать ее. Но разве мы, доктора, можем разрешить эту проблему своими средствами? Нас попросили написать письмо, подтверждающее точку зрения мистера Уитворта о том, что у его жены помутнение рассудка и ее можно отправить в дом для умалишенных. Я отвечаю — нет, и вам следует ответить аналогично. Несмотря на нервное состояние, миссис Уитворт так же здорова, как и большая часть моих пациенток, и куда более обаятельна. Провозглашать брак успешным или нет — не наша забота, и слава Богу, потому что я повидал много несчастных семей. Сэр, — обратился он к Оззи, — я не могу вам помочь. И не стал бы, даже если бы мог. Наверное, у меня другие убеждения, но я считаю, что если мужу не удалось завоевать жену добротой, сочувствием, вниманием и проявлениями любви, то ему следует обходиться без нее. Если вы так не считаете, то я не могу этого изменить. Но эту дилемму вы должны решить самостоятельно.
Он взял саквояж и поклонился.
— Моя лошадь уже ждет, не буду ее томить.
Он вышел. Доктор Бенна удалился пять минут спустя. Мистер Уитворт так никогда и не произнес проповедь о необходимости и блестящих способностях докторов.
Примерно в это же время, находясь вне поля зрения жителей Корнуолла, но тем не менее влияя на их судьбы куда больше, чем Росс Полдарк, лорд Данстанвилль и им подобные, в Средиземноморье развернули бурную деятельность два человека. Один из них, французский генерал, только что высадил войска в Александрии и взял город, обратив в бегство мамелюков, и теперь стал хозяином Каира. Коротышка в плохо сидящем и неопрятном мундире, с жидкими косматыми волосами, падающими на лоб, как будто он только что проснулся, с крупным носом с горбинкой, плотно сжатыми губами и заметным корсиканским акцентом, человек, которого обожала армия, готовая последовать за ним хоть на край света.
Второй был английским адмиралом, тщедушным и болезненным на вид, с прямыми соломенными волосами с проседью, в ярости или возбуждении он часто взмахивал обрубком руки. После многочисленных бед и блужданий он наконец во второй раз вернулся к Александрии и увидел в устье Нила, на рейде у острова Абукир, мачты французского флота. Его обожал флот, готовый последовать за ним хоть на край света.
Эти двое, точнее силы под их командованием, были готовы схватиться в сражении, от исхода которого зависела судьба почти всей Европы, Северной Африки и Азии.
Глава восьмая
Не многие в Великобритании проповедовали самоконтроль как добродетель чаще преподобного Осборна Уитворта, но собственную способность к самокритике он сдерживал самым жесточайшим образом. Карл II сказал однажды: «Мои слова – это мои слова, а мои дела – это дела моих министров». Оззи согласился бы с этим утверждением, предварительно убедившись, что возглавляет покладистый кабинет министров.
Но даже ему понадобилось определенное время, чтобы найти оправдания для возобновления встреч с Ровеллой Солвей. Ведь она так похотлива, и так подло обманула его, ввела в заблуждение, выманила деньги и разрушила отношения с супругой, до тех пор совершенно гармоничные.
Она демонстрировала перед ним свои мерзкие женские прелести, когда он так страдал, добровольно лишив себя плотских удовольствий, поскольку жене нездоровилось после рождения сына. Ровелла заманила его в свою комнату, сбросила корсаж, похотливо выставив напоказ свою колдовскую наготу, а после, когда Оззи, охваченный непреодолимой страстью, попал в её сети, шантажировала его, угрожая разоблачить перед сестрой, принудила продолжить эту связь. А позже, гораздо позже, самым подлым образом притворилась, что беременна от него, заставив — да, заставив его, своего викария и зятя — заплатить огромные деньги, чтобы она могла выйти замуж за никчёмного подонка-библиотекаря, с которым, без сомнения — Оззи не удивился бы, узнав об этом, — всё это время состояла в любовной связи.