Штормовое предупреждение
Шрифт:
Хай Куй при смерти
Я давно знала, что Хай Куй по прозвищу Актиния вот-вот помрет. Она жила наискосок через улицу от магазина серебряных украшений семейства Дай в переулке Гуаньиньсян. После смерти Лао Дая, старого хозяина магазина серебряных украшений, его сын целыми днями бил баклуши или предавался азартным играм со скотобоями из мясных рядов, так что двери магазина серебряных украшений редко бывали открыты. В переулке Гуаньиньсян было на удивление безлюдно. Если бы не необходимость срезать путь к кинотеатру, мало кто ходил по этой заваленной мусором улочке.
В тот день я проходила мимо ее дверей. Она окликнула меня из мрака комнат. Ее голос был сухим, он сдулся, утратил гибкость, словно в нем не осталось ни капли влаги. Сперва я хотела пропустить оклик мимо ушей. Потому что любой, кто проходил по переулку Гуаньиньсян, мог услышать ее зов. Бывало, останавливаешься и ждешь, что она спросит о чем-то важном, а оказывается,
Я неохотно подошла к ее двери. Еще до того, как она заболела, я часто навещала ее, намеренно или случайно. Потому что она подарила мне Цици.
Я стояла за воротами, но она чувствовала мое присутствие.
– У меня вдруг заболели суставы, и я вызвала скорую, – сообщила она. – Снова шторм идет?
Я не ответила. Потому что не знала. Кроме Жун Яо никто не может точно сказать, когда случится шторм.
– У меня для тебя кое-что есть, – сказала она.
Я не слишком верила ей. Что она могла мне дать? Ржавую железную женскую шпильку династии Цин, как в прошлый раз? Или унылую безвкусную наньянскую [3] игрульку неизвестно какого времени?
3
Наньянский – происходящий из Наньяна, так китайцы называют Юго-Восточную Азию.
– То, что ты хотела, – добавила она, чтобы обманом заставить меня задержаться еще хотя бы на минуту.
Немного поколебавшись, я все же переступила порог и шагнула к ней. Порог ее дома тоже остался с цинских времен, кажется, что он высотой по колено. Дверная рама обросла паутиной, но оставалась прочной. Дорожка, ведущая в глубь дома, была более гладкой и аккуратной, чем мостовая в переулке, и, кстати, намного старше. Внутренний дворик увивали лозы зеленого винограда, ослепительно яркий солнечный свет падал прямо через маленькое оконце в крыше. Но там, докуда не доставали его лучи, царили тьма и мрак, скрывавшие в себе призраков, больших и маленьких. Двор был небольшой и тихий. Сизые кирпичи, черная черепица, деревянные и глиняные изваяния придавали дому сходство со старым полуразрушенным храмом, который настоятельно требует ремонта.
Она лежала на другой стороне внутреннего дворика, не в доме, а на краю коридора. Ширины деревянной кровати как раз хватало, чтобы вместить ее огромную тушу. На ней почти не было одежды, только черная москитная сетка, обернутая вокруг тела. Черные с проседью волосы свисали с кровати на тенистую землю, расползались во все стороны, как сорняки, высасывали из земли жизненные силы, буйно разрастались, как будто спешили сбежать, пользуясь тем, что она на последнем издыхании.
Она – та самая знаменитая собачатница – Си Ши [4] , Хай Куй по прозвищу Актиния. Ее работа – убивать собак и продавать их мясо. Даже в молодости было так. Сейчас передо мной лежала безнадежно больная собачатница Си Ши, я никогда не видела ее изящной фигуры и первой в городе красоты времен ее молодости. А еще это была именно та женщина, которая с тех пор, как мне исполнилось три или четыре года, умоляла Жун Яо отдать меня ей, чтобы она меня вырастила как свою дочь. Чтобы достичь своей цели, она сначала пообещала выбить для Жун Яо пять своих золотых зубов, а позже, после смерти стоматолога Цзиня, ее чаяния стать матерью только возросли, она никак не отставала и даже предлагала переспать с Жун Яо. Но все ее предложения были категорически им отвергнуты. Она, должно быть, до смерти ненавидела его, а меня – непонятно, то ли любила, то ли ненавидела. За исключением кошки, мне никогда не перепадало от Хай Куй ничего хорошего – даже в те годы, когда я целыми днями голодала, я ни разу не получала от нее еды. Она была скупа, как стоматолог Цзинь.
4
Си Ши – красавица из княжества Юэ (эпоха Чуньцю, 722–479 гг. до н. э.), славная тем, что болезнь делала ее еще красивее.
Хай Куй убивала не только собак, но и кошек. Мою кошку, Цици, я забрала именно у нее. Каждый день по дороге в школу я проходила мимо мясных рядов. В тот день я проходила мимо мясной лавки и вдруг услышала, как кто-то окликает меня по имени. Однако, подняв глаза, я обнаружила, что лавка пуста,
никому не было до меня никакого дела. Когда я уже собиралась уходить, я снова услышала, как кто-то называет мое имя. Я с удивлением огляделась. На меня по-прежнему никто не смотрел. И снова позвали. Я внимательно прислушалась – звук доносился из маленькой, узенькой клетки. Внутри сидела кошка с серой шерстью. Она смотрела на меня умоляющими глазами. Я наклонилась. Она потянулась ко мне мордочкой и высунула маленький язычок, чтобы лизнуть меня.– Это ты меня зовешь? – спросила я.
Она тут же почтительно встала, как ученик, отвечающий на вопрос.
– Она тебя весь день зовет! – внезапно подала голос Хай Куй, спавшая на разделочной колодке. Ее лицо лоснилось, и даже на расстоянии я почувствовала запах крови, исходящий от ее тела, и жар, исходящий от ее жира.
Я не знала, о чем она говорит. Я настороженно относилась к ней.
– Я хотела забить ее сегодня рано утром. Но даже если ее не забить, она все равно сдохнет.
Хай Куй сказала, что кошка больна. И, даже несмотря на это, ее мясо есть было нельзя. Вот мясо больных и бешеных собак подают к столу, и у людей на них одинаково текут слюни. Кто может гарантировать, что свинина в мясной лавке, особенно жирная свинина из Гаочжоу, хороша каждым куском?
Я хотела купить эту кошку на те единственные пять юаней, которые у меня оставались, – плату за обучение, которую дал мне Жун Яо. Мало кто в городе ест кошачье мясо, но всегда найдутся перекупщики из Гаочжоу, которые время от времени покупают кошек, а затем продают их в Гуанчжоу. Люди там настолько глупы, что считают кошек тиграми и насильно придают кошачьему мясу вкус тигриного. Однако эта кошка выглядела так, словно не доживет до того момента, когда они должны будут приехать. Хай Куй не взяла у меня денег и отдала кошку просто так. Хотя кошка мяукала совсем невнятно, было слышно, что она действительно звала меня по имени.
– Это кошачий дух, я не смею его убивать, и никто не решится есть его мясо, – сказала Хай Куй. – Я слышала, что любое животное может стать духом (оборотнем), а животные, которые становятся духом, получают жизненную суть небожителей и призраков, как бессмертные лисы. Для нас дух и оборотень – это одно и то же. Однако животные, которые становятся духами, неимоверно дряхлые, как говорится, живи долго – станешь духом. Люди тоже могут стать духом, если доживут до ста лет. Я слышала, что при Цяньлуне [5] у нас в Даньчжэне на перекрестке с Луцзясян, где кунжутная лавка, жила семья Би. И у них одна старушка дожила аж до ста шести лет, после чего стала человеческим духом. Перед уходом она села на кровать и сказала детям и внукам, столпившимся в большой комнате: «Я ухожу». И вдруг прямо у всех на глазах исчезла. Это даже в «Даньчжэнь чжи» [6] записано.
5
Император династии Цин, правил в 1736–1795 годах.
6
В период императорского Китая были распространены трактаты «чжи» – краеведческие записи о какой-либо местности.
Но эта кошка выглядела еще очень молодой, куда ей в оборотни? Я не поверила в чушь, которую несла Хай Куй, и унесла кошку из лавки.
Когда появилась Цици, я бросила учебу, чтобы заботиться о ней. Жун Яо нескоро понял, что я больше не учусь. Но он ничего не сказал, ему никогда не было до меня дела. Я отнесла Цици на осмотр к ветеринару Иню. После того как ветеринар скормил ей несколько таблеток, болезнь Цици чудесным образом постепенно излечилась. Это заставило меня по-другому взглянуть на ветеринара Иня, и я привязалась к нему. Я проводила с Цици дни напролет. Даже когда бродила по ночному городу, Цици была рядом, слушала меня и помогала скоротать это долгое и одинокое время.
Однако на третий день после того, как мне отдали кошку, Хай Куй уронили. В тот день она успешно повесила старую беззубую собаку на телефонном столбе рядом с мясной лавкой и только собралась ударить ее палкой по голове, как собака мощно отпихнула ее задними лапами. Хай Куй сперва повалилась на землю, а затем необъяснимым образом скатилась в пересохшую канаву. Жизнь ей все же спасли, но с тех пор она больше не могла убивать собак, могла лишь отлеживаться дома.
После этого случая ветеринар Инь пошел посмотреть на собаку, которая все еще висела на телеграфном столбе, и, прицокнув от удивления, сообщил, что собака прожила по меньшей мере тридцать лет – для человека это как примерно двести десять. Кто-то поспешно снял ее со столба и отпустил. А кто-то узнал в ней собаку, которая лет пять назад укусила хозяйку, и та умерла от бешенства, а теперь вот собаке удалось удрать от Хай Куй. Она могла мгновенно менять облик и наверняка умела превращаться в прекрасную девушку, завлекающую мужчин. Она теперь точно собака-оборотень из легенд, а оборотней невозможно убить, так что пусть сама возносится на небеса.