Штормовое предупреждение

Но было несколько фелюг и баркасов, которые, по наблюдению пограничников, рыбкой баловались так, для прикрытия – никак не стоил их скромный улов трёх, а то и пяти суток болтания в море и никак не покрывал моряцкую гульбу на берегу чуть ли не после каждого их возвращения.

Вот один из таких баркасов, крепкую парусно-моторную смолёную посудину с громким названием «Виктория», пограничники перехватили в море, препроводили в порт и досмотрели как следует.

Первый тайник нашли быстро, в рундуке на юте, даже не понадобилось выгружать снулую чуларку [2] . Но там была мелочь – так, бабская галантерея. И все шестеро «рыбаков» с «Виктории» на успех досмотра прореагировали спокойно, как-то слишком спокойно – и, наверное, не просто потому что за такую партию товара серьёзного наказания не полагалось. Короче, досмотр был продолжен и через некоторое время удалось, заметив наконец, разницу в габаритах трюмного и моторного отсеков, найти второй, куда больший и куда лучше нафаршированный контрабандным товаром тайник.

2

Черноморская кефаль.

Это уже тянуло на чаление экипажа за решёткой и конфискацию «Виктории», а тут ещё нашёлся маленький тайничок в рубке, а в нём – документы.

Да такие, что хозяин баркаса, Иван Резников, тут же был препровождён в Особый отдел Феодосийского отделения КрымЧК.

Не только по возрасту и по ухваткам, но и по документам оказался Иван опытным моряком. Но не просто бывшим военным моряком, а ещё и старшиной бригады минных катеров врангелевского флота.

И в допросной чекистские уполномоченные первым делом спросили, просмотрев его документы и регистрационные списки:

– Как же это ты, контра такая-сякая, от регистрации уклонился?

На что Иван с некоторым даже возмущением и неистребимым понтийским акцентом отозвался:

– А на хрена она мне? Я в чинах не ходил. Шо, написано было, штоб боцманов р-регистрировать?

Первый из допрашивающих, уполномоченный Грибков, с синими наколками – якоря и русалка на руках, в тельняшке под френчем, – не стал вдаваться в расшифровку соответствующих абзацев заведомо известного всем категориям «бывших» Приказа. А спросил, выставив перед собой разворот послужного списка Резникова:

– Мало, что ты и Деникину послужил, и Врангелю послужил, так, может, и сейчас служишь Белому делу?

И второй уполномоченный, черноглазый парень из местных греков, подхватил:

– Самое то – в Константинополь на баркасе своём мотаться: передать чего шпионского или сюда притаранить…

– Э, граждане-товарищи! – спохватился Иван. – Вы на меня такое не вешайте. Спроси кого хошь – только чесным товаром промышлял.

– Скажи ещё, что не служил их благородиям! – не унимался Костаниди, чью реплику Иван так неделикатно перебил.

Резников сжал тяжеленные кулаки, чуть помолчал и ответил рассудительно:

– Да, служил – ну и что? Ни в кого не стрелял, никого не убивал. Мои боцманские обязанности – смотреть, чтоб на катере порядок был! Да и в деле-то мы – вот как бог свят! – почитай, что и не были. Так, на сопровождении…

Бывший морячок Грибков спросил, вроде как между прочим, всё изучая старшинские бумаги:

– Например, второго мая двадцатого?

Иван почесал седеющую голову, припоминая.

– А что там – второго мая? Эт когда в Керчи мы стояли? Так там вроде всё тихо уже было…

Грибков внезапно повысил голос:

– Нет, когда вы, белые сволочи, из Мариупольского порта увели сторожевик, нашими рабочими построенный!

– А, слышал, только это без наших катеров, – облегчённо вздохнул Резников. – Я и в Мариуполе-то в двадцатом, почитай, что и не был ни разу.

– А в девятнадцатом? – проявил свою осведомлённость Костаниди, у которого в крепко потрёпанном, но всё же не разорённом начисто Мариуполе находился добрый десяток родственников и свойственников. – Когда целую дивизию вы к нам в тыл забросили?

– Ну, вы скажете – дивизию! – искренне возмутился Иван. – На мой катер если десяток погрузить, так только стоя штоб и дышали по очереди, а то опрокинемся. Двоих только и повозил взад-вперёд, да и тех без оружия.

– Каких ещё двоих, ты что нам байки травишь?! – раздражённо прикрикнул Грибков.

– Да офицеров этих, которые чистый фарватер показали. Ну, проход в минном поле…

– Совсем заврался, – пристукнул кулаком по столу Костаниди. – Ну, надо в мозгах ему фарватер прочистить! – И даже поднялся, не исключено что с намерением приступить немедленно к «прочистке».

Но Грибков, «чекист в тельняшке», осадил товарища.

– Погоди. – И обратился к Резникову, не столько напуганному, сколько удивлённому реакцией Костаниди. – Офицеров, говоришь? Каких это офицеров?

– Ну да флотских. Одного хорошо знал, у него было прозвище «лоцман Ломан», потому как он и вправду лоцманским начальником на Азове служил и сам лоцманил, а второго не очень…

– Стоп-стоп! – приказал Грибков. – Ты как их нашёл? И куда возил?

– Чё – нашёл? – даже удивился Иван. – Сами подгребли на ялике, а командир приказал принять на борт и к ним доставить.

– Куда подгребли?

– Так я же говорю, к нашему катеру, когда мы насупротив гавани стояли, – пояснил бывший боцман, пребывая в уверенности, что всех этих пояснений о том давнем и малозначительном, с его точки зрения, эпизоде совершенно достаточно.

Реплика Грибкова ещё и укрепила его в этой уверенности:

– Говоришь, фарватер они показали?

– Ну да. Тот, второй… Матвеев… Нет, вспомнил – их благородие капитан Матусевич, вот! – карту привёз минных постановок в акватории, командиру на крейсере отдал, а лоцман Ломан потом на моём катере прошёл по фарватеру в гавань.

– И за вами вся эскадра, – покачал головой Грибков и посмотрел даже с некоторым сочувствием на Ивана, по всей видимости, просто не понимающего, участником и соучастником каких событий он тогда был.

Но и с пониманием того, что означает боцманское свидетельство.

Поэтому отправил уполномоченный Грибков бывшего старшину Ивана Резникова и его команду застуканных на контрабанде в обычную следственную тюрьму, к разношерстной компании мелких спекулянтов, ширмачей, базарных мошенников и самогонщиков.

Сам же, хоть и с помощью много более грамотного Миши Костаниди, оформил все бумаги и отправился докладывать начальнику отделения.

И в тот же день в Симферополь ушло телеграфное сообщение:

Секретно.

Особый отдел.

ДОКЛАДНАЯ

В ходе допроса бывшего старшины бригады катеров флота Черазморей, задержанного по делу контрабандистов, установлено: он участвовал в рейде 1919 года белогвардейской эскадры с десантом на Мариуполь.

Задержанный показал, что был свидетелем добровольной передачи секретной карты минных полей флотским капитаном Матусевичем и лейтенантом по прозвищу «лоцман Ломан» командованию эскадры.

Копию протокола допроса направляем спецпочтой.