Штосс (сборник)
Шрифт:
– Что же это, братцы, а? – зарыдал Мишка, ударяя себя в грудь. – Как же это? Гриня, дружок, очнись!
Оторвин начал биться в истерике. Общими усилиями его с трудом оттащили от трупа. Немного успокоившись, Миша приказал:
– Похоронить Гришу прямо здесь. Пусть покоится там, где смерть от рук врагов принял. Там где за меня свою жизнь отдал.
Вечером следующего дня выступление кандидата в президенты Михаила Фомича Чубей-Оторвина смотрело по телевизору все население Белибердуссии. Прежнего хама и матершинника было не узнать.
– Я не сниму свою кандидатуру, даже если меня снова будут
Слушая окончание выступления Чубея, Губастенький не удержался от аплодисментов и начал бить в ладоши.
– Ну, заливает, сучонок! Ну, дает! Теперь точно знаю: быть Мишке президентом! Других кандидатур уже просто нет!
Глава четырнадцатая,
в которой Чубей-Оторвин закладывает душу ради победы на выборах.
– Жопой чувствую! – Чубей метался по гостиничному номеру, как запертый в клетку волк. – Вот чувствую, что чего-то не хватает. И все тут!
– Чего ж вам еще, Михаил Фомич? – удивлялся Никифор Громыхайло. – После покушения народ готов ваших конкурентов на ленточки порвать. Все на мази. Знай себе подсчитывай голоса.
– Нет, Семеныч! Рано нам на лаврах почивать. В любой момент все может измениться и тогда мне до конца дней своих коров пасти. Нужен мощный толчок. Нужна чья-то поддержка. Кажется, дьяволу бы душу заложил.
– А в чем проблема? – Развитая помешивала ложечкой чай. – Есть у меня в Нижних Чмырях одна старушка. Порчу наводит, в приворотах-отворотах ей равных нет. В картах – настоящий ас. Хошь погадает, хошь в дурня обыграет. Ходят слухи, что с нечистым знается. Даже я ее боюсь. Самогон бесплатно даю – неровен час, порчу наведет. Может, пригласить Агату Прокоповну?
– Еще бы! Сию же минуту за ней мой личный «джип» выслать!
– Бабулька с норовом, – предупредила Леокадия. – Без аванса вообще ехать откажется, а если уже нажралась, то вообще – дело швах.
– Авансы?! Окстись, Евменовна! Мне ли авансы считать? Любые деньги плачу – пусть приезжает!
Час прошел в томительном ожидании. Мишка подбегал к окну, отдергивал портьеры и смотрел на Леокадию так, словно во всем виновата только она. Чуткий Громыхайло опасался находиться рядом с Чубеем, когда тот пребывал в плохом настроении. Улучив момент, жестяно-баночный король смылся. Когда Мишка готов был съесть Развитую в сыром виде, дверь распахнулась. На пороге стояла старушка, облаченная в изъеденное молью пальто неопределенного цвета. Желтое, сморщенное как печеное яблоко лицо едва виднелось, затерянное среди многочисленных платков и шарфов. Не замечая Мишки, старушка направилась к Развитой.
– Здорово Леокадия! Сколько лет, сколько зим! Плеснула бы старушке чего-нибудь согреться с дороги. Озябла, я!
Чубей рванулся к бару, принес Агате бутылку и стакан. Первое старуха схватила, второе не приняла.
– Не надо, касатик. Я по старинке – из горлышка. Мы в академиях не обучались, так что…
Бабка задрала подбородок к потолку, разинула рот и, как профессиональный
алкаш, влила в глотку содержимое бутылки.– Уф! Совсем другое дело, – старушенция выудила из кармана пальто смятую пачку «Астры», прикурила от зажигалки, галантно поднесенной Чубеем. – Хорошо-то как! Может, в картишки перекинемся, молодежь?
Агата швырнула пальто на спинку кресла, размотала платки и шарфы, задорно подмигнула Мишке.
– А может, спляшем? Раз-два! Шел трамвай десятый номер, на площадке кто-то помер! Музыка в этом сарае есть?
Чубей собрался с духом.
– Агата Прокоповна. Я собственно пригласил вас…
– Поняла. Молодку-красавицу приворожить хочешь. Ладно, шалунишка, сделаем. Сама сюда придет и портки скинет. Мне не впервой. Всяких окучивала.
Агата достала из-за пазухи маленький узелок и, бормоча себе под нос что-то маловразумительное, принялась раскладывать на журнальном столике сухие травки.
– Может, ты ей объяснишь? – попросил Чубей у Леокадии. – На кой черт мне ее молодка?
– Агата Прокоповна, – Развитая наклонилась к уху старухи и шепотом объяснил ей желания клиента. – Вот это ему надо…
– Ага! – ворожея посмотрела на Мишку с уважением. – Смело. Значит, душу заложить? Можно! Как звать-то, раб божий?
– Миша. Чубей-Оторвин.
– Ха! Так я твою мамашу знаю. Выпивали. Не раз выпивали. Она баба веселая, но с головой не всегда дружит. Ты видно в нее пошел, раз хочешь душу Сатане заложить.
– А как это сделать? – напрягся Мишка. – Ну, чисто технически.
– Эй, Леокадия, тащи сюда бутылку водки! – старушка начала рыться в своем узелке. – Так-с. Жабьи лапки. Сушеные кишки кузнечика. Перья воробья. Говно скворца. Все есть! Водку надо хорошенько подогреть.
Развитая вылила бутылку в электрический чайник и побросала туда подобранные Прокоповной ингредиенты. Когда из чайника пошел пар, бабуля попросила ложку и тщательно перемешала бурую жидкость.
– Который час?
– Без пятнадцати двенадцать, – ответил Мишка. – Мне нужно это выпить?
– Догадливый. Ровно полночь все до дна проглотишь. После такой бурды к тебе не один, а целая сотня дьяволов заявится. Сразу узнаешь. Зеленые такие и противные. Тьфу! Гони деньги, касатик и шохверу своему скажи, чтоб меня в Нижние Чмыри доставил.
Прокоповна напялила пальто, укуталась в платки. По дороге к двери, она не преминула свернуть к бару и сунула в каждый карман по бутылке. – А ты, Леокадия, тут не светись. Или тоже душу закладывать приспичило?
– Не-а.
– Тогда линяй, пока не началось!
Мишка остался в гостиничном номере один. Стрелки неумолимо подползали к двенадцати. От одного взгляда на приготовленное знахаркой пойло хотелось тошнить. Однако Чубей решил не сворачивать с избранного пути и ровно в полночь поднес горлышко чайника к губам. Вкус у напитка был самый что ни на есть адский, а когда в рот попадали твердые комочки говна скворца Мишка обещал себе, что при первой возможности сожжет Агату на костре и развеет пепел по ветру. Наконец испытание напитком закончилось. Чубей выпил все до дна и открыл глаза в надежде увидеть врага рода человеческого. Однако обещанная сотня чертей медлила с появлением. Мишка обошел комнату, заглянул за шкафы и под кровать.