Штрафники берут Рейхстаг. В «логове зверя»

– Ох, я бы щас сплюнул! Так бы смачно харкнул, что фашисты бы к чертовой матери захлебнулись бы! – включился в разговор Чаплыгин, чья очередь была тащить узел с продуктами. – У меня от этих сосисок – слюней полный рот…

– Гляди, сам не захлебнись! – подначил его Липатов. – А то в реку некому лезть будет. Эх-ма… Все ж таки жуть как лезть неохота в эту Шпрею…

– Ничего, Липатыч, это на пустой желудок… – шутливо успокоил его Аникин. – А как подзаправишься тушенкой, совсем другой разговор пойдет.

– Ага, – развивал мысль Липатов. – Это, значит, они говорят, чтоб нам придумать какие средства, чтоб к воде спуститься, – веревки там или лестницы. А я вот думаю, вот сосисок нам выдали – целую пулеметную ленту. Может, по ней, как по веревке, и спускаться? Как думаешь, командир?

XI

– Думаю, лучше эту ленту в себя заправить, – с усмешкой ответил Аникин. – Так оно надежней будет.

– Не скажи, командир, – замотал головой Липатов. – Я вот слыхал, что немец специально жратву оставляет и выпивку, чтоб наш солдат, изголодавшись, набросился на их деликатесы фашистские, а потом ему каюк и наступил. Слыхал, что они яд в продукты добавляют.

– Эти продукты с дивизионного склада, – пояснил Аникин. – Они там проверку проходят. Так что не боись…

– Тем более что с ядом у фрицев дефицит должен выйти, – с усмешкой проговорил Чаплыгин. – Как есть, должен выйти. Если правда, что Гитлер ядом отравился. Это ж представить страшно, сколько яду нужно, чтобы такого, как их фюрер, кондрашка хватила.

– Одно вам скажу, – весело отозвался Воронов. – Мой отец натуру их немецкую еще в Первую мировую хорошо прознал. Так вот он мне всегда повторял: «Запомни, сынок, правильно в народе говорят: что русскому хорошо, то немцу – смерть».

– Вот это по-нашему! Это верно! – обрадованно согласился Липатов. – Для них, к примеру, это яд, а для нас – эти, как их… о, витамины!..

– Точно! – под общий смех согласился Воронов.

XII

Младший лейтенант всю дорогу радовался добытому в стычке немецкому оружию. Оно должно было вооружить его бойцов-артиллеристов, лишившихся своего орудия. Воронов теперь командовал своими пушкарями в качестве командира отделения автоматчиков.

«Полковушке» здорово досталось во время перемещения штурмовой группы с Инвалиден-штрассе на улицу Альт-Моабит. Штрафники наступали по мостовой вместе с батареями полковой артиллерии. На пересечении улиц аникинцы натолкнулись на бойцов из взвода Настасенко.

Как рассказали встреченные, их взвод и бойцы третьего взвода под командой Мартынова вытеснили врага от набережной в жилые кварталы, и теперь они вместе со стрелковыми батальонами продвигаются в сторону реки.

Группа штрафников из второго взвода сопровождала «полуторку» из артснабжения, груженную ящиками со снарядами. Не успели бойцы перекинуться парой слов, как в машину, остановившуюся в проулке у стены здания, из окна стоявшего напротив здания саданули из «фаустпатрона». Бойцы запоздало открыли огонь по оконному проему, но «фаустник» уже скрылся.

Граната пробила верх кабины и взорвалась внутри. Пламя, ярко вспыхнув, тут же охватило сиденья, кабину и перекинулось на крытый тентом кузов машины. Водитель за секунду до выстрела вышел из кабины и возился с замком задней стенки кузова, готовясь к выгрузке ящиков со снарядами.

Когда граната рванула в кабине и пламя, вспыхнув, разом охватило весь грузовик, все, кто находился рядом, инстинктивно бросились прочь от грузовика, крича: – «Щас рванет!!!» – дальше всех за угол отбежал водитель.

И вдруг Носенко, ящичный из значительно поредевшего расчета младшего лейтенанта Воронова, бросился в противоход остальным, к грузовику.

– Дурак! Назад!.. – закричали ему.

Но он, не обращая внимания на крики, подскочил сзади к откинутой стенке кузова и, схватив ящик со снарядами за деревянную ручку, с силой дернул его, опрокинув на мостовую. Тяжеленный ящик с грохотом приземлился на брусчатку, и Носенко, обливаясь потом и пунцовея от напряжения, потащил его прочь от горящего грузовика.

Чаплыгин подбежал с артиллеристу и, подхватив ящик с другого края, помог оттащить его за угол.

– За мной!.. – скомандовал Аникин бойцам, бросаясь в сторону горящей машины.

XIII

К этому моменту пламя уже полностью охватило брезентовый тент. Жар от него уходил вверх, лишь слегка опаляя своим дыханием тех, кто стаскивал ящики из кузова. Куда опаснее было то, что огнем занялась древесина кузова, грозя перекинуться на сами ящики.

Куски горелой ветоши съежились и оползли, обнажив черные от копоти рейки металлического каркаса. Носенко влез в кузов и, закрывая рукавом шинели лицо, давясь и кашляя от дыма и прогорклой вони, подтащил последние три ящика из глубины. Бойцам пришлось сбивать занявшееся пламя с деревянных крышек.

Из грузовика удалось вынести все находившиеся боеприпасы, но сама машина горела как свечка, под страдательные причитания ее водителя. Как он признался, в кабине, под пассажирским сиденьем, у него лежала канистра с трофейным бензином. Скорее всего, именно из-за нее и полыхнуло так быстро и сильно.

К Аникину, Воронову и их подчиненным подбежал командир дивизиона ЗИСов в чине капитана. Он с ходу прокричал про смелость и отвагу, проявленную солдатами, и про то, что он обязательно похлопочет перед командованием полка и дивизии по поводу необходимости представить бойцов к наградам.

Когда капитан услышал, что перед ним штрафники, пыл его сразу поугас. Козырнув и буркнув что-то вроде «хлопцы – молодцы», артиллерист ретировался к своим орудиям, попутно уточняя с двумя сопровождавшими его лейтенантами, командирами батарей, возможность использования спасенных от огня запасных выстрелов.

Расчет младшего лейтенанта Воронова использовать честно добытые ящики со снарядами не успел. Немецкие минометчики, расположившиеся в конце улицы, зафиксировав скопление вражеских офицеров, ударили сразу из нескольких стволов. Рев налетающих мин заставил всех искать укрытие, и только расчет Воронова деловито готовил свою «полковушку» к стрельбе прямой наводкой.

Точное попадание вражеской мины прервало эту добротную ратную работу. Орудийный щит, полуоси, станина пушки – все перевилось в жгуты, перекорежилось. Восстановлению не подлежит. А вот из расчета никого не задело. Опять чудеса, будничные, фронтовые… Так Воронов со своими оставшимися в строю подчиненными временно перестали быть артиллеристами, до дальнейших распоряжений переквалифицировавшись в автоматчиков в составе аникинского взвода.