Штрафной удар

– Что от Матюхина?

Лебедев доложил и не удивился поведению полковника: все правильно. Раз на рабочем месте, значит, должен работать.

– Хорошо. Я немного отдохну, а вы подежурьте.

– Как с остальными?

– Нормально. Маракуша – толковый офицер. Переход организовал умело, воспользовался болотом, наделали фашин с помощью саперов и переползли… Да… Вот что самое главное – от недосыпа голова звенит, начинаю забывать. Сегодня забросили к партизанам взвод из дивизии Лунина. Самолет вернулся, пилоты доложили, что все в порядке – сдали с рук на руки. Высадились глубоко в тылу. Но от аэродрома разведчиков перебросят прямо к ближним партизанам. Вместе с ними наши должны будут пощупать противника с тыла, с запада и в случае нужды организовать диверсии. Связь с этой группой держим по радио. Радисты стоят вот здесь, – полковник показал на карте точку. – Километра два западнее Радова. Днем не забудьте проехать к радистам и проверить, как идут дела. Слепить за этой группой будете лично. А мы с Маракушей в эти дни займемся еще одной группой.

Они попрощались.

Позвонили артиллеристы и стали подробно докладывать о выполнении его просьбы. Сведения подтвердились. Противник вел прочесывание местности, используя собак. И это погасило радостное настроение. Майор уткнулся в карту, раздумывая, чем можно помочь разведчикам, над которыми нависла беда.

Зазуммерил телефон, и Лебедев снял трубку с досадой: мешают думать.

– Майор Лебедев, – буркнул он в трубку.

– А-а! Явился герой ночных сражений, – зарокотал командармовский голос. – Шею не совсем свернули? Нет? А надо бы, чтоб понимал – лихость в таком возрасте, а тем более в таком чине до добра не доводит. Ну ладно, ладно, не сопи. Главное, живой и при деле. Так вот, как там с вашими делами?

Лебедев доложил – четко, ясно, но отчужденно-деловито: он еще не знал, как оценивает его поведение командарм. Судя по голосу и грубоватым шуткам, все в порядке. Но… Но лучше не расслабляться.

– Вот что, майор. Матюхинским следопытам я ставил задачу лично. Но этого мало. Вместе с Добровольским мы дали им еще одно чрезвычайно важное задание. Какое – скажу при твоем личном докладе, но после того, как я тебя выпорю за твое мальчишество. А теперь я тебе даю личное задание: следи за ними. Кстати, ты в них уверен? Лично, я имею в виду?

– Товарищ первый, мои люди – с меня и спрос. Но скажу честно, всех не знаю. Ведь там двое новеньких. Но если их отбирал командир, а командир роты дал «добро», полагаю, что оснований для волнений нет. Подали сигнал.

– Ладно. Следи и докладывай.

Под утро Лебедев поспал, а когда проснулся, увидел на лавке капитана Маракушу – небритого, в забрызганных грязью сапогах. Шинель с него сползла, фуражка свалилась, и черные волосы прилипли ко лбу.

Лебедев не стал его будить, привычно подготовил сводку, сходил на завтрак и, увидев умывающегося шофера, крикнул:

– Приготовь ключи, скоро поеду!

Шофер выпрямился, радостно уставился на майора, но ответил странно:

– Никак нет, товарищ майор. Ключей не будет!

– Это ж почему?

– Запрещено передавать ключи от машин кому бы то ни было Даже под пистолетом. Все. Отъездились.

– Это ж кто приказал?

– Лично начальник штаба, а под приказом все шоферы расписались.

Это огорчило Лебедева. Не хотелось, чтобы шофер знал, куда он заедет и почему. Но, глядя в его радостное, веселое лицо, мгновенно припоминая все, что им пришлось пережить вдвоем, он вдруг понял, что шофер не только сослуживец. Он еще и друг. Верный и надежный. И, подчиняясь этой несвойственной ему вспышке сентиментальности, Лебедев подошел к нему и обнял за худенькие, незагорелые плечи.

– А знаешь, чертушка, я ведь о тебе соскучился.

– И я. Каждый день все канючил у полковника – отпустите к майору. Куда там – все в разгоне… Но главное – вы живы. – Он посерьезнел. – Мы тут с ребятами обсуждали: ведь если бы мы вместе тогда поехали, могло статься, кто-то и не вернулся.

– Ерунда. Случай! Но считай, что я за тебя твои пули принял.

У радистов известия оказались радостными. Шифровальщик передал радиограмму, из которой явствовало, что разведчики благополучно достигли ближних партизан. Во второй половине дня начнут работу. Предварительные данные о противнике: остаются на месте, ведут боевую подготовку в обычное время, в обычном месте и обычными силами. В воскресенье проводят футбольный матч.

Ну что ж… Все идет правильно, все грамотно. Одна группа подстраховывает и контролирует другую. В таком деле, как разведка, это и есть высший класс точности.

Шофер развернул машину так, чтобы сразу двинуться в штаб, но Лебедев приказал ехать в Радово.

Не доезжая до штаба тыла, они остановились.

– Идите, – сказал шофер, – а я поеду заправлюсь.

Они стояли в бывшем школьном саду. Теперь здесь торчало несколько спецмашин – тяжелых, неуклюжих, но людей почти не было. Дуся прижимала к груди какие-то бутылки.

– Тут у нас девчонки – травницы. Вот… – она толкала бутылками ему в грудь. – Настои. Сами делали. Очень помогают.

– От чего они могут помочь? Вы ж даже не знаете, что у меня.

– От ран. Всяких ран. Потом они укрепляющие. Вам нужно. Вы ведь еще бледный. Я же вижу.

Поговорив о разных разностях и пустяках, Лебедев, как бы между делом, сказал, что начальство благодарит и ее, и ее девчонок за сообщение о соседке.

– А я знаю.

– Откуда?

– А у нас были Беседовали. И у нее были. Нам велели молчать.

Подъехал «виллис», и они распрощались.

– Завтра я подскочу, – пообещал он и спросил: – Какое белье висит – красное или белое?

– Красное… А… зачем все это? Так нужно?

– Да. Нужно, – кивнул он.

В штабе он опять заехал к Каширину и от него узнал, что красное белье оказалось сигналом отхода наших резервов. Немецкий шпион купился на нехитрую удочку.

Но совпадение методов сигнализации – разноцветные ракеты у разведчиков и разноцветное белье у немцев – огорчило и заставило задуматься. Связь – вот что главное. Как поможешь Матюхину, как его предупредишь о грозящей опасности?

Дома его ждал полковник Петров:

– Командующий торопит: сверху требуют ускорения событий. Командарм жмется, ссылается на эсэсовцев и на этом основами выпросил из резерва фронта целую танковую бригаду. Сейчас для него главное – эсэсовцы. Впрочем, как и для фронта.

– Подождем ночи, – ответил майор.

И он принялся за свои дела, но вдруг вспомнил о телеграмме от партизан и спросил:

– Товарищ полковник, а на кой черт они затевают этот самый футбол?

– Н-ну„формально, почему бы и не отметить воскресенье хорошим отдыхом? А вообще стоит подумать.

Полковник ушел, а Лебедев позвонил Каширину. Тот выслушал сообщение о предстоящем футбольном матче и предложил зайти к нему.

– Не могу. У телефона.

– Ладно, подскочу сам.

Он пришел со свертком, выложил из него сухарики и вчерашнюю початую бутылку.

– Послушайте, майор, я убежден, что сообщение о футбольном матче либо ерунда, либо очень важный ход. Что слышно от Матюхина?

– Дал сигнал – противник на месте.

– Врать не станет.

– Ну а раз так, то что значит сообщение о футбольном матче? Зачем партизаны сообщили о нем?