Штурманок прокладывает курс (илл. Ф. Махонина)

К подъезду величественного здания дворянского собрания «Ландхаус» подкатывали «хорхи» и «мерседесы». Я поднялся по отлогой мраморной лестнице. Лакей в позументах распахнул двери в зал. Оперная люстра отражалась в зеркалах. Здесь танцевали. А у стен, между колоннами, нарядные дамы в солдатских шапчонках торговали сувенирами, эрзац-шоколадом и цветами. Бледная девица с профилем Людовика XVI продала мне за немыслимую цену какую-то статуэтку, потом дополнительно всучила букетик эдельвейсов и навязалась на танго.

Танцуя, я заметил плотного джентльмена лет сорока в вечернем костюме с ленточкой незнакомого ордена. Этот человек не нравился мне. Он все время держался поблизости. Если я не видел голубоватых от бритья, полных щек и напомаженных усиков, то в двух шагах был его коротко остриженный, мощный затылок.

Когда я, наконец, выпустил влажную ладонь партнерши и отвел ее к сувенирному киоску, плотный джентльмен подошел ко мне, поклонился, не сгибая корпуса, как это делают офицеры:

— Если не ошибаюсь, корветен-капитан Вегнер? — Костюм с ленточкой надвинулся почти вплотную.

Какого черта Эрих послал меня на благотворительное фашистское сборище? В надушенном, теплом воздухе явственно ощущался запах провала. Под элегантным костюмом парижского покроя мне виделся гестаповский мундир. Однако какая необходимость взять меня именно здесь? Отход уже невозможен. Надо идти на разговор:

— Так точно, Макс Вегнер. С кем имею честь?

— Роберт Немлер, сотрудник швейцарского консульства в Лейпциге. Мы, помнится, встречались.

— Может быть, в Африке?

— Скорее, в Москве.

Мы медленно двигались по залу, как по льду, над собственными отражениями в паркете. В соседней гостиной уже ждет патруль в штатском.

— Вы шутите, герр Немлер. Я в жизни не бывал в Москве.

— От Арбатской площади, — продолжал он, — идет улица к Кремлю. Справа — дом с колоннами… Как она называется, позабыл…

«Хватит, — подумал я, — пора переходить в контратаку».

— Не знаю никаких московских улиц, зато знаю Принц Альбрехтштрассе в Берлине. Вы не считаете, что мне следовало бы сообщить туда об этом странном разговоре?

Он улыбнулся:

— Что ж, у меня там друзья.

Наконец-то сказал правду!

Путь через зал кончился. За стеклянной дверью оказалась буфетная. Здесь было пусто. Старичок, увешанный орденами, дремал в углу.

— Давайте выпьем за общих знакомых! — сказал Немлер.

— У нас нет общих знакомых, герр Немлер.

— Есть, Эрих Бауэр.

— Не знаю никакого Бауэра. Это что, допрос?

Он со вкусом прихлебывал из бокала, а я решал труднейшую в жизни задачу: друг или враг? Вспышки мыслей мелькали, как в бою, не успевая приобрести словесную форму.

Эрих — предатель. Зачем было вызывать меня сюда?

Эрих — жертва провокации. Гестаповец странно ведет себя.

Он — не гестаповец. Как в этом убедиться?

— Понимаю, — сказал он, — вам нужны доказательства. Но, согласитесь, и я иду на риск. Ваше сообщение о предполагаемых арестах может оказаться ловким трюком. Итак!.. — Он поставил на стол пустой бокал и вдруг, понизив голос, спросил на чистейшем русском языке: — Вы будете выходить на связь или нет?

Но и это ничего не доказывало. Только неожиданный поворот мог внести ясность, Я расстегнул кобуру, тихо приказал:

— Встать! Идите в вестибюль. Вы арестованы.

Немлер даже не шелохнулся. Только чуть прищурил глаза.

— Погодите, — сказал он, снова переходя на немецкий язык. — Что это даст? Если я агент гестапо, вы только облегчите мою задачу, доставив меня туда. Если же нет, вы теряете единственную возможность передать ваше срочное сообщение…

Он медленно поднялся, предложил мне сигарету.

— Впрочем, даю вам еще такой вариант… Вы пейте, не оставляйте полный бокал. Мы виделись с вами… Где? Вы упоминали Африку. Пусть будет Тунис. Встретились здесь. Случайно. Решили возобновить знакомство. Моя невеста, Марта Шведе, хочет пригласить вас на обед. Позвоните ей завтра: Лейпциг, Вест — 94-02. Эриха не ищите. В крайнем случае — кассир в кино.

Он поклонился и вышел. Из зала доносился вальс. Я выпил вино, немного посмотрел на танцующих и отправился домой.

Готфрид завязывал галстук у зеркала, напевая арию из оперетты «Летучая мышь».

— Ты, кажется, в заоблачном настроении?

— Ты проницателен! — сказал он, надевая пиджак в серебряную искорку. — Через неделю улетаю за рыцарским крестом с дубовыми листьями.

— На меньшее ты не согласен. А ковры?

— Ковры — само собой. Кстати, летим в одном самолете.

— Куда?

— Ты — по своим делам, я — по моим. Представлю тебя в Констанце, и дальше — в неизвестность! Как я выгляжу?

— Великолепно!

— Я так и думал. Дома ночевать не буду.

— Желаю успеха!

Уже из передней он крикнул:

— Завтра в восемнадцать часов тебя ждет шеф.

Завтра вечером я должен звонить в Лейпциг невесте Немлера. Если он провокатор, это уже ничего не изменит. Добро! После посещения Ригера позвоню из какого-нибудь кафе.

5

Капитан цур зее встретил меня вопросом:

— Вы еще не разучились управлять шлюпкой, Вегнер?

— Полагаю, что нет.

— Высаживаться придется не на причал, а на неприспособленный берег, возможно при солидном накате.

— Понимаю. Какого типа шлюпка?

— О, совершенно нового! Смотрите! — Ригер оживился, вытащил из ящика чертеж. — Двигатель бесшумный, аккумуляторный. Превосходная остойчивость. И в то же время сидит неглубоко. Эта шлюпка будет укреплена на носовой надстройке подводной лодки типа «U-1». Она всплывет в пятнадцати кабельтовых от берега. Дальше вы пойдете своим ходом.

— Могу ли я ознакомиться с судном?

— В Констанце. Там проведете тренировку группы.

Я не задавал лишних вопросов. Ригер принял это за некоторую растерянность.

— Вы предполагали спуститься по парадному трапу прямо на пирс под звуки оркестра?

— Никак нет, герр капитан цур зее, у меня изрядная практика в управлении шлюпкой.

— Это послужило одной из причин, чтобы доверить вам руководство операцией. Лишние люди не нужны. Вы, механик-электрик, который уже находится в Констанце, фрау Ирма и двое русских.