Штурмовик из будущего 3

В советских ВВС их считали ближними бомбардировщиками, но Григорий благодаря материалам Махрова и личному общению с летчиками, освоившими «бостон», знал, что эта машинка имела одну очень любопытную модификацию. Американские конструкторы воткнули в нос самолета четыре двадцатимиллиметровые пушки и два крупнокалиберных пулемета. Настоящая батарея. Правда, пришлось пожертвовать скоростью и маневренностью вкупе с максимальным потолком полета, а также присутствием в экипаже штурмана. Но, зато какая убойная мощь — секундный залп составил почти семь килограммов!

В СССР после первого опыта применения «Жучков» достаточно быстро определили слабые места самолета и разработали заводскую систему их переделки. В частности, меняли носовые пушки на пулеметы калибра 12,7 мм, ставили во внутренних бомболюках и в крыльевых узлах наши бомбодержатели, что позволяло повысить загрузку. Также меняли штатную турель на нашу УТК-1. К слову, в пятнадцатой воздушной армии еще осенью сорок второго такие же турели монтировали на Ил-2.

А что, думал экспат, все больше и больше загораясь этой идеей, если пересесть на «американца», то гансам однозначно станет кисло. С его-то ночным зрением и возможностью довольно точно определять траекторию стрельбы вполне возможно устроить ночным бомбардировщикам люфтваффе настоящий геноцид. Особенно, если подтянуть несколько РЛС «Редут».

И наземным войскам можно сильно помочь: с недавних пор на сухопутном театре военных действий очень остро встал вопрос с контрбатарейной борьбой против дальнобойных гитлеровских орудий. Дошло даже до того, что к решению этих задач стали привлекать тяжелые Ил-4 из состава авиации дальнего действия.

А теперь представим «бостон» с его полуторатонной бомбовой нагрузкой, который пилотирует один небезызвестный мутант. Вылетел ночью, прошвырнулся по немецким тылам, выявил позиции пушек, склады боеприпасов, электростанции, другие болевые точки и щедрой рукой высыпал туда смертоносные «гостинцы». Чай, не сравнить с пусть и героическими, но все же довольно слабыми уколами У-2, верно? К тому же, если еще обнаглеть и потребовать создать целую систему аэродромов подскока, да закинуть туда несколько обученных экипажей техников, мотористов, «щелчков»[1] и прочих маслопупов, снабдить их необходимыми материалами и боеприпасами, то…

Осетра урежь!

Окрик внутреннего голоса послужил хорошим отрезвляющим холодным душем. Ишь, размечтался, Аника-воин! Сначала требуется все хорошенько продумать, составить соответствующую бумагу, подкрепленную расчетами, подать ее по инстанции и лишь потом ждать решения отцов-командиров в надежде, что не пошлют куда подальше. Маниловщина мало кому интересна.

Кстати, раз уже речь зашла о докладной записке, то можно заодно отразить в ней и возможность свободной охоты на командные пункты, штабы и прочие подобные центры принятия решений. Мелькала еще смутная мыслишка о действиях на море, но здесь Дивин трезво оценивал свои силы — такие полеты требовали серьезного переучивания. Все же, специфика работы морских летчиков не позволяла экспату вот так с ходу, наскоком, встать в их ряды. Собственно, если его предложения одобрят, то неплохо было бы поближе познакомиться с «бостонами», ведь и они имели свои особенности.

Хотя, те их пилоты, с которыми Григорию довелось пообщаться, в один голос говорили о прекрасных летных характеристиках этой машины. Хвалили простоту и легкость в управлении, послушность и устойчивость на виражах. А это было весьма немаловажным моментом, учитывая ускоренную подготовку советских пилотов во время войны.

— Гриш, чего от тебя Карпухин хотел? — окликнул задумавшегося экспата Валиев. — Прорва сказал, что тебя к нему в срочном порядке утянули.

— Да так, — неопределенно махнул рукой Дивин. — Уточнял кое-какие моменты по ночному вылету. А ты куда собрался?

— В смысле? — удивился Ильмир. — Забыл что ли, у нас сегодня зачет по тактике боя.

— Твою дивизию! — хлопнул себя по лбу экспат. — Верно, зачет!

Война войной, а летчикам постоянно приходилось учиться. И проверка на знание материальной части, штурманской подготовки, тактики воздушного боя, метеорологии, радиотехники и других дисциплин была в порядке вещей. Григорий со своей выучкой обычно сдавал все довольно легко. Главным для него было не ввязаться в словесный спор с проверяющим, ведь уровень знаний экспата существенно превышал здешний.

— Ну, ты даешь, давай поторопимся, а то опять «шнурок» будет злобствовать[2].

— Ох ты ж, непруха-то какая! — снова выругался Дивин под недовольный мяв Шварца. — Еще и радио сегодня. Ладно, потопали.

[1] «Щелчок» — шутливое прозвище авиатехника по вооружению

[2] «Шнурок» — прозвище специалиста по авиационному радиооборудованию.

Глава 15

— А сколько у вас в полку сейчас машин? — мимоходом поинтересовался экспат.

Старший лейтенант Матюшкин, заместитель начальника штаба полка бомбардировщиков, высокий белокурый парень с резкими чертами лица, но с детской простодушной улыбкой, подозрительно глянул на Григория.

— Какие-то странные вопросы вы задаете, товарищ капитан.

— Объясняю, — тяжело вздохнул Дивин. — Мне вовсе не для передачи своему резиденту в фашистский тыл эти сведения нужны. Просто есть идея использовать мои навыки ночных полетов по максимуму. А это означает, что мне понадобятся два — три исправных самолета. Слетал на одном, приземлился, быстро пересел на другой и снова ушел к цели. Усек, старшой?

— А сдюжите? — Матюшкин недоверчиво покосился на палку в руках у экспата. Ну, да, опять рана на ноге немного воспалилась и начала ныть. Да так противно, что ходить без палочки не получалось.

— Ты за меня не переживай, — твердо ответил Григорий. — Я свое дело сделаю, как надо. Главное, чтобы вы не подвели.

— Обижаете, товарищ капитан, — насупился Матюшкин. — У нас, если хотите знать, передовой полк. Все летчики комсомольцы. Есть даже кандидаты в члены партии. И технический состав на уровне! — Он говорил так горячо, что Дивин отчетливо понял, насколько, в сущности, еще молод этот офицер. Да, воюет уже не первый день, но в душе все тот же зеленый мальчишка. Вот и сейчас оскорбился из-за обычного рабочего момента.

— Дело не в твоей или моей обиде. Есть приказ, — сухо бросил экспат. Вступать в пререкания он не собирался. Равно как и объяснять причины того или иного своего решения или поступка. В конце концов, это же не друзья-приятели из родного ШАПа. — И наша задача его исполнить. Это понятно?

— Понятно, — нехотя ответил старлей. — В общем, на данный момент в строю примерно пятнадцать машин.

— Почему так мало, должно ведь быть около тридцати? — удивился Григорий.

— Верно, — согласился с ним Матюшкин. — Полный состав полка двадцать семь самолетов. Но кого-то сбили, кто-то получил повреждения и сейчас в ремонте, а для некоторых нет в наличии запчастей и машина на приколе. Не наша ведь матчасть, все приходится везти из-за океана. Вплоть до бензина — наш Б-78 не слишком хорош для их движков. К тому же, потери в последнее время страшные, — горестно вздохнул старший лейтенант. — Это ведь у вас, на «илах» броня, а у нас что? Так, плиты из алюминиевого сплава в десять — двенадцать миллиметров толщиной. С одной стороны броня, с другой — перегородки и переборки. Разве что у летчика голова и плечи стальными листами прикрыты, да стрелок-радист снизу.

— А бронестекло?

— У пилота только спереди. Ну и, опять же, у стрелка-радиста.

— Хм, — задумался Дивин. — А если я один буду летать, то, наверное, можно усилить защиту, как думаешь?

— Один? — поразился Матюшкин. — А кто вас на цель выведет? Да и отбиваться как станете, если на немецких «ночников» напоретесь?

— Тебе какая печаль? — засмеялся Григорий и обернулся. — Разберусь как-нибудь. Вон, кота своего попрошу помочь, если совсем невмоготу станет.

Шварц, что неспешно шел вслед за хозяином совсем, как собака, услышав свое имя, задрал голову и вопросительно мявкнул.