Штурмовик из будущего 4

— Ну, знаете ли! — Лобнер встал со стула и вышел из комнаты, не оглядываясь, с оскорбленным видом. Хорошо, хватило ума не хлопнуть на прощанье дверью.

— Зря вы с ним так, — миролюбиво заметил Зиновий Иванович. — Теперь он обязательно постарается отплатить той же монетой.

— Плевать, — усмехнулся Григорий. — Одним недоброжелателем больше, одним — меньше…

— Не скажите, — пожевал губы Цыбенов. — Я смотрел ваше личное дело. Вы ведь воевали под Ленинградом?

— Было дело, — подобрался Дивин.

— О летчике Костылеве слыхали?

— Конечно, что за вопрос? — удивился экспат. — Геройский истребитель. Про него не раз в газетах писали. И в армейских, и во всесоюзных. Поговаривали, что жители Ленинграда даже прозвали его Георгием Победоносцем за многочисленные победы над лучшими фрицевскими асами. А почему вы вдруг о нем вспомнили?

— Знаете, что с ним сейчас?

— Откуда? Я ведь после воевал на других направлениях.

— Так получилось, что я был одним из членов трибунала, что разбирал его дело, — скучным голосом сказал Зиновий Иванович, рассеянно поглядывая в окно. — Находясь в отпуске, Костылев избил до полусмерти командира. Причем выше его по званию.

— Что, вот прям таки ни с того, ни с сего взял и избил? — недоверчиво поинтересовался Дивин.

— Мутная история, — уклончиво ответил Цыбенов. — Суть не в этом. Костылева к тому моменту представили к звания Героя во второй раз. А в итоге вместо честно заслуженной Звезды он месяц провоевал в штрафниках на Ораниенбаумском плацдарме. Хорошо, что остался в живых. И после вернулся в авиацию. Говорят, правда, что за него очень сильно просили его боевые друзья.

— К чему вы мне все это рассказали? — настороженно поинтересовался экспат.

Председатель трибунала посмотрел на него долгим изучающим взглядом. Так, словно прикидывал: стоит рассказывать или нет?

— Я буквально краем уха слышал, что вы нынче не на самом хорошем счету у командования, — произнес он, наконец. — Причем, ветер дует с самого верха. Понимаете, о чем я? С самого верха!

— Ишь ты, — ошарашено присвистнул Григорий. — Вот это поворот!

В голове у него в этот момент бешено скакали десятки самых различных мыслей. С самого верха, говорите? Выходит, то дружелюбие, с которым его принимал на своей даче товарищ Сталин, было напускным? Или настроение Верховного изменилось потом? Хм, а ведь поводов для этого было слишком много: категоричный отказ переходить в полк к Василию, история с дракой в Липецке, скандал с киношниками…а еще покойная Круминя со своими шпионскими заморочками, гори она в аду! В принципе, еще и встрял в разборки между Берия и Абакумовым. Черт возьми, сколько же, оказывается, всего наворотил-то?!

Да уж, если хорошенько подумать, то Дивин за относительно короткое время и в самом деле успел оттоптать не одну больную мозоль. Соответственно, прилететь в ответ могло с самых разных направлений. Так, что хрен поймешь. И, что характерно, возможности у его недоброжелателей были значительными. Даже очень! Не просто же так Цыбенов только что вполне прозрачно намекнул на то, что судьба одного слишком борзого летчика может круто измениться? Да так, что и никакие Звезды не спасут.

— Я вижу, вы меня поняли, — удовлетворенно кинул Зиновий Иванович, не спускавший все это время пристального взгляда с экспата. — Надеюсь, выводы сделаете правильные.

— Да уж постараюсь, — медленно ответил Григорий. А потом вдруг неожиданно для самого себя спросил: — Скажите, а что бы вы мне посоветовали делать в этой ситуации?

Цыбенов резко отвернулся.

— К счастью, проблема подобного выбора передо мной не стоит, — ответил он сухо.

— Что ж, и на том спасибо!

Летать экспату разрешили. Уж неизвестно, на каком уровне решался его вопрос, но только ответ на имя майора Цыбенова пришел вполне достаточный для того, чтобы Григорий покинул, наконец, опостылевший ему трибунал. Хватит, наигрался в правосудие!

Особо теплого прощания с теперь уже бывшими коллегами по служению Фемиде не получилось. Капитан Лобнер и без того смотрел на Дивина волком, а Зиновий Иванович вдруг спешно отбыл по какому-то срочному делу в штаб армии. Так что, нехитрые пожитки споро перекочевали в «сидор», и экспат в гордом одиночестве вышел на улицу дожидаться машины, что должна была отвезти его в полк «бостонов»-торпедоносцев, базировавшихся неподалеку. Закурив, Григорий неожиданно поймал себя на мысли, как же, оказывается, достала его затхлая атмосфера склок и дрязг. А теперь вместе с пронзительным ветром, дующим в лицо, жизнь летчика переворачивала очередную страницу.

Стоя на крыльце, Дивин вдруг заметил, что Юрий Олегович наблюдает за ним сквозь маленькое грязное оконце домика, в котором они жили. Эх, надо было все же подшутить напоследок над капитаном и сказать, что, мол, написал докладную Мехлису с предложением сделать всех военюристов стрелками на бомбардировщиках, подумал Григорий и зло усмехнулся. А что, стал бы зачинщиком нового движения а-ля Стаханов — даешь обязательный ценз в пять — шесть боевых вылетов для каждой чернильной душонки! Глядишь, хлебнули бы в небе свинцовой каши от «мессеров» и приговоры выписывали помягче. Эх, мечты, мечты.

— Уезжаете, товарищ майор? — старшина-секретарь вышел проводить Григория. Пожалуй, среди всех трибунальцев самым тихим и незлобивым оказался именно этот степенный мужичок в смешных очках. Вот и сейчас не стал изображать солидарность с Лобнером и, не чинясь, вышел попрощаться, рискуя нарваться на месть обиженного капитана.

— Да, возвращаюсь к летной работе, — радостно отозвался Дивин. Душа его пела: скоро он опять будет в небе!

— Жаль, — вздохнул старшина. — Вы иногда умели настоять на своем и помочь тем, кто этого заслуживал.

Поди ж ты, оказывается, секретарь наблюдал за действиями экспата в качестве заседателя и оценивал их положительно. Приятно — хоть кто-то оценил его старания.

— Что поделать, там я нужнее.

— Понимаю.

— Давай, что ли, прощаться? — Григорий неловко протянул старшине ладонь. — Авось, еще свидимся.

— Земля круглая, глядишь, и правда сойдемся. Это ж только гора с горой не сходится, а человек с человеком завсегда способен.

— Да ты, оказывается, философ, — тихонько засмеялся Дивин. — Стихи, часом, не пишешь?

— Стихи? — растерялся секретарь и вдруг густо покраснел. — А откуда вы знаете?

— Неужто угадал? — удивленно присвистнул экспат. — Во, дела! Эх, жаль, времени нет — обязательно попросил бы почитать. Не встречал еще настоящих поэтов. У нас в полку иногда попадались рифмоплеты, так всех их навыков хватало лишь на Боевой листок. А хотелось бы услышать что-нибудь стоящее — про нас, про летчиков.

— Я перед войной закончил Литературный институт, — смущенно поведал старшина. Он снял свои очки и застенчиво взглянул на Дивина близорукими глазами. — Два сборника выпустил. Так, ничего особенного, не Твардовский, конечно, и даже не Тихонов, но кое-какую известность приобрел. Одно из стихотворений сам Сурков похвалил.