Штурмовой удар

Но, надо сказать, дело свое штурманское он знал очень хорошо, и в боевых вылетах показал себя смелым и решительным пилотом. Сослуживцы уважали его за прямоту и деловую, а не ложную принципиальность. Умел находить неординарные решения и быстро ориентировался в боевой обстановке.

Егора позабавила его ревность по отношению к боевым заслугам и наградам товарищей. Сам он боевых наград не имел, и завидовал другим летчикам, у которых на груди красовались ордена и медали, добытые в жестоких боях и на сложных заданиях. Егор вспомнил, как сам поначалу мечтал о таком: вот приедет он однажды к Наташке — грудь в орденах, весь такой из себя крутой. Он улыбнулся своим мыслям. Теперь он достиг многого — на груди Золотая Звезда. Егор узнал цену боевой награде. И сейчас осталось только стремление наиболее эффективно выполнить боевую задачу и не допустить потерь среди подчиненных ему летчиков.

Во второй половине дня Егор выполнил два полета на учебно-тренировочной «спарке» L-39. Легкий самолетик был полностью послушен его воле: пикировал почти до земли, возносился ввысь, выполнял бочки, петли, виражи. В заключении пилотажа Егор прошелся в десяти метрах над запасной полосой почти на полных оборотах двигателя.

С майором Владимиром Рысаковым они выполнили облет района авиабазы. Штурман показал ориентиры, напомнил курсы подхода и снижения. Потом Егор прямо в воздухе сдал ему зачет по нештатным ситуациям: потеря ориентирования, отказ гирополукомпаса, радиосистемы ближней навигации, пилотирование по приводным радиостанциям.

В оба вылета «спарка» уходила с двумя блоками реактивных снарядов на пилонах, мало ли что. Но все же Егор чувствовал себя неуютно, сидя после бронированной кабины штурмовика в катапультном кресле легкого двухместного самолета. Но, тем не менее, летчик уверенно чувствовал себя в воздухе, и командиры остались довольны уровнем его подготовки. Егор получил допуск к боевым вылетам.

* * *

На следующий день он шагал по бетонке к своему штурмовику. Разумеется, уже другому. Тот, на котором он приземлился в Кабуле, был поврежден окончательно и бесповоротно, и годился теперь лишь на металлолом. Вместо него практически сразу на авиабазу Баграм перегнали новенький штурмовик из Термеза. Он стоял возле ангара, сияя новенькой, еще заводской окраской.

За ночь «штатный» техник машины Женя, успел проверить и перепроверить системы нового самолета. Он даже немного поругался с техником по радиооборудованию и заставил того сменить барахлящий электронный блок.

Егор подошел к штурмовику, провел ладонью по еще пахнущему краской воздухозаборнику.

Подбежал Женька, вскинул руку к серому «технарскому» берету.

Товарищ, старший лейтенант, разрешите доложить. Самолет к полету готов, отказов и неисправностей нет. Ну, как вы после госпиталя?

Нормально. Спасибо, Женя. Как тебе новый рысак? — спросил Егор, похлопав ладонью по фюзеляжу.

Ну, это, товарищ старший лейтенант, скорее Пегас, нежели рысак. Да, вот еще что… — смущенно сказал Женя. — Вы ведь теперь Герой, и все такое… Ой, извините, виноват…

Женя, проснись! Это я! У меня что, крылья выросли? Или цвет лица изменился? В общем, так, Женька, не страдай всякой ерундой, — Егор протянул своему технику руку для рукопожатия. — И еще одно, Жень. Без такого техника как ты и без отлаженного, как часы, самолета я бы мало чего добился. В моей награде очень большая доля и твоего труда. Спасибо тебе огромное за это. Кроме того, хотел сделать сюрприз, да ладно, я написал на тебя представление к награде. Не знаю, как решат там наверху, но ты этого достоин. И я буду отстаивать это решение как могу.

Женька просиял и крепко пожал протянутую руку.

Егор забрался в кабину, пристегнул привязные ремни, осмотрелся. Легкое волнение охватило летчика — Могучий штурмовик снова будет подвластен его воле, и он снова будет летать и сражаться.

Я — Семьсот двадцать третий. «Скала», разрешите запуск, прием.

Я — «Скала». Семьсот двадцать третьему запуск разрешаю, прием.

Вас понял, запускаюсь…

Через несколько минут штурмовик разбежался по полосе и вырвался на просторы Пятого Океана. Сердце Егора пело! Он выполнил полет «по коробочке» и, следуя указаниям руководителя полетов, ушел в пилотажную зону. Вот тут он отвел душу! Горки, виражи, боевые развороты, петли, бочки, и все это на малой высоте! Один головокружительный каскад фигур высшего пилотажа сменялся другим. Егор интуитивно чувствовал, когда и насколько надо отклонить ручку управления или прибавить обороты двигателей. Он сроднился, сросся со штурмовиком — самолет и летчик составляли единое неразрывное целое. Наконец, Егор получил команду на возвращение и взял курс на аэродром. Правда, перед этим он закрутил пять мертвых петель подряд, выполнил полупетлю с полубочкой, и только потом выполнил команду РП. В этом полете штурмовик не был обременен тяжелой бомбовой нагрузкой и подвесными топливными баками. Всего лишь пара блоков неуправляемых ракет и половинній боекомплект пушки на всякий случай. И потому самолет был как никогда легок в управлении и послушен, вытворяя рискованные маневры у самой земли.

«Дракон» вернулся', — уважительно говорили летчики, наблюдая с земли этот головокружительный пилотаж.

Когда Егор, мокрый от пота и счастливый вылез из кабины, к нему подошел улыбающийся Женя.

Ну, как, товарищ старший лейтенант, объездили рысака?

Ага, норовистый попался скакун. И мощный — прямо Буцефал.[2]

Вас на КП вызывают.

Понял. Бегу. А ты пока машину подготовь.

Будет сделано!

В штабе его встретил полковник Волков.

Не следовало бы тебя сегодня в боевой вылет выпускать, ну да ладно. Короче, в «зеленке», на окраине Кабула было замечено какое-то нездоровое оживление. Патрульная «вертушка» сунулась, было, проверить, в чем там дело, но ее обстреляли. Десантники пошли на прочесывание местности, но их встретили шквалом огня. Результат — несколько раненых. Надо теперь эту «зеленку» стереть с лица земли.

А что в Кабуле своей авиации нет? Все-таки самый крупный аэроузел, международный аэропорт…

У них там авария. Кто-то в кого-то врезался…

Егор побежал на аэродром. На стоянке красовался его новый штурмовик. Спустя некоторое время он оторвался от земли и, ведомый Егором, взял курс на Кабул. Скоро показались окраины города. Летчик сверился с картой. Ага, а вот и эта злополучная «зеленка». Там сейчас шла ожесточенная перестрелка. Афганские мотострелки сдерживали моджахедов, которые хотели прорваться и уйти из этих зарослей разросшихся и одичавших садов. Почти невидимые в зеленой листве, «духи» методично выкашивали огнем ряды солдат правительственной армии. Ситуация для афганских солдат сильно осложнилась, когда в дело вступили минометы сепаратистов.

Летчик заметил белые клубы разрывов среди зеленой листвы и представил, что там сейчас творится. «Ничего, сейчас мы это исправим», — подумал он. Егор связался с авианаводчиком и, растолковав ему ситуацию, приказал командиру отвести людей на безопасное расстояние.

«Духи», увидев, что мотопехота отходит, сначала обрадовались, но потом почуяли неладное. Штурмовик уже полого пикировал на зеленый массив. На встречу ему ударило несколько пулеметных очередей, пули защелкали по бронеплитам кабины. В это время Егор нажал на гашетку. Штурмовик тряхнуло, и он «подпрыгнул» на несколько метров, освободившись от тяжелого груза. Егор взял ручку на себя, одновременно отстреливая ловушки. А четыре полутонных контейнера со сжиженной смертью. Одна из бомб не сработала, взрывчатка просто выплеснулась из расколотого корпуса. Но остальные три не подвели. Полупрозрачное аэрозольное облако, как зловещий джинн из бутылки, накрыло «зеленку». Когда это облако достигло необходимой концентрации, произошел его подрыв. На месте зарослей дикого сада беззвучно возник огненный пузырь. Спустя мгновение разразился жуткий грохот сверхзвуковой ударной волны. Деревья были сметены, трава превратилась в пепел, слабая людская плоть взорвалась от воды, мгновенно вскипевшей в клетках организма. Встречная взрывная волна воздуха, который ринулся в эпицентр термобарического взрыва на место выгоревшего кислорода, довершила картину уничтожения.

Егор сделал круг над целью, фиксируя результаты атаки. Внизу зияло огромное черное пятно. Он знал, что там — только пепел, оплавленные камни и обугленные кости. Задание было выполнено.

Он посадил штурмовик и сразу же побежал на командный пункт для доклада. Полковник Волков пожаль ему руку.

Звонил советник из штаба афганской дивизии, благодарил за отличную работу. Цель ты накрыл качественно, правда, нескольких солдат контузило.

Наших или афганцев?

Наших, двое или трое, из разведки. Но у них ранения незначительные, вовремя укрылись. А вот «афганских товарищей» полегло штук десять.

Шевелиться надо быстрее. И вообще — «Не стой под стрелой».

Так Егор. Я тебя ставлю пока на боевое дежурство во второй готовности. Дежурить будешь один, кроме тебя еще четыре «Крокодила» в готовности №1, — сказал командир, сверившись с плановой таблицей. — А завтра — принимайся за пополнение.

Есть.

До конца дня Егор еще трижды поднимался в воздух на прикрытие взлетающих и идущих на посадку вертолетов и самолетов. Баграмский аэродром был самым настоящим Вавилоном: постоянно взлетали и садились разные типы машин. Пыль висела такая, что бес РСБН[3] посадка была невозможна. Но, не смотря на суету, был четкий порядок взлетов-посадок и маневрирования. В этом, конечно же, была огромная заслуга руководителя полетов и его помощников, которые виртуозно управляли таким оживленным воздушным движением. Такое дежурство отнимало много нервов, но, но, вместе с тем, учило ориентироваться в сложной обстановке.