Штык ярости. Индийский поход. Том 2

И он побежал на ближайший отряд врага, не заботясь о том, следует ли кто за ним. Впрочем, беспокоиться действительно было не о чем, поскольку за есаулом побежали все, даже раненые. Я, конечно же, не отстал от общего порыва.

Наша крохотная песчинка на весах сражения решила, наконец, исход дела. Враги дрогнули и начали отступление, под конец превратившееся в бегство под натиском нашей кавалерии.

Мы вздохнули с облегчением, глядя, как отходит враг, терзавший нас на протяжении нескольких дней. Я огляделся на измученных и окровавленных бойцов, нисколько не похожих на тех блестящих молодцев, что встретили меня в пустыне и подивился, что мы выжили.

От казачьего полка, преследовавшего неприятеля, отделились около полусотни всадников и подсказали к нам.

– Неужто это ты Степа?! – крикнул один, тоже есаул. – А мы гадали, куда твоя сотня сгинула?

Он поглядел за нашими спинами на оборонительные линии и укрепления, заваленные трупами, удивленно покачал головой и спросил:

– Это что же, вы с этой ордой все это время боролись? Это все, кто остался в строю?

– Ты Федя, сначала накорми и напои нас, а потом и расспрашивал, – ответил устало Серовский, опираясь на ружье, как на шест. – Не видишь что ли, ребята еле стоят.

Нас посадили на запасных коней и повезли из пекла сражения на север, к подходящим подкреплениям, растянувшимся по всей степи. Я привалился к шее коня и дремал на ходу, просыпаясь изредка от сильных толчков.

Проснулся я уже в армии, посреди целого моря скрипящих и тарахтящих повозок. Меня стащили с коня и отвели к одной из телег, где лежали раненые. Я повалился на солому, прикрывающую дно телеги и немедленно уснул, обливаясь потом от жары.

Проснулся под вечер, вернее, меня разбудили. Грохот колес телег так и не прекратился, мы продолжали плыть на этих деревянных лодочках по желто-зеленому океану степи. Раненые куда-то исчезли, рядом со мной по обе стороны телеги сидели двое откормленных господ, судя по мундирам, офицеры.

– А, проснулся, иноземный выкормыш, предатель и изменник отечества, – удовлетворенно отметил тот, что сидел справа, с толстыми щечками, но узкими масляными глазками. – Долго изволили дрыхнуть, ваше благородие!

– У-у-у, иуда и вражий прихвостень, – протянул второй, тоже мясистый и лоснящийся на солнце, но с широко распахнутыми голубыми глазами. – Разлегся тут, как в огороде на хуторе. Не желаете ли чайку, ваше высокопревосходительство? Может, расстегайчики за счет заведения?

– Нет, мне, пожалуйста, двойной гамбургер с жареной картошкой и молочный коктейль, – ответил я, невинно хлопая глазами. – Оплату карточкой принимаете?

Толстяки изумленно переглянулись и замолчали. Потом узкоглазый сказал:

– Ага, он опять свой балаган с юродствованием показывает. Только в этот раз тебе это не поможет, голубчик. Ты нам сейчас все расскажешь, скотина эдакая, все, что знаешь и все, что не знаешь.

– В то время, как враги нашего императорского величества денно и нощно вынашивают планы по его устранению и вовлечению страны в смуту и разруху, он здесь, видите ли, сумасшедшего из себя корчит! – возмущенно заметил голубоглазый. – Но ничего, скоро ты у нас соловушкой запоешь, дроздом белохвостым.

– У дроздов нет белого хвоста, – ответил я. – Ладно, господа, что вам угодно? Вы серьезно хотите сказать, что поверили бредням некоего Уварова и считаете, что я агент иностранной державы?

– Сигнал был и мы обязаны его проверить, – серьезно ответил узкоглазый. – А вкупе с теми данными, что поступили на вас из Петербурга, становится ясно, что вы очень непростая птица.

Я вздохнул, потому что наш разговор все время сбивался на орнитологию. Эх, умел бы я превращаться в птичку, сейчас бы взял и улетел отсюда за тридевять земель.

– Послушайте, я и в самом деле с самого детства страдаю неизлечимой болезнью психического свойства, – ответил я, решив, что в этой ситуации лучше всего косить под дурачка. – У меня бывают частые провалы в памяти, я хожу во сне и зачастую не знаю, как оказался в том или ином месте.

– Я тоже иногда хожу во во сне, особенно если перед этим в трактир заглянул, – хохотнул голубоглазый, но осекся под суровым взором напарника.

– А как же вы объясните вашу встречу с иноземным агентом в Чимкенте, который затем оглушил офицера Уварова ударом неизвестного оружия и скрылся вместе с вами? – строго спросил щелкоокий. – Тоже провал в памяти?

– Ну, как же, – вздохнул я. – Вы сами верите всему тому, что рассказал сей малоприятный субъект? Мы с ним поклялись дружить чуть ли не до гробовой доски, но Уваров предпочел оклеветать меня, кажется, из зависти.

– Это из какой такой зависти? – продолжал расспрашивать узкоглазый.

Мне надоело переводить голову с одного на другого и я встал со дна телеги. Тучные следователи тут же вцепились мне в руки, не давая пошевелиться и повисли всем своим немалым весом.

– Куда собрался, ась? – наперебой закричали они, будто поймали меня на карманной краже. – Мы тебя отпускали?

– Господа, вы разговариваете с потомственным дворянином, – солгал я и даже бровью не дрогнул. – Извольте представиться и объяснить, по какому такому праву я подвергся допросу?

Любопытные грузные господа снова удивленно переглянулись, будто и в самом деле выяснили, что я прилетел с Марса. Видимо, им нечасто перечили во время выполнения служебных обязанностей.

– Ну что же, – медленно сказал узкоглазый, оценивающе разглядывая меня. – Мы и в самом деле забыли представиться. Меня зовут Антон Бобриков, коллежский регистратор Тайной экспедиции его императорского величества.

– А я Борис Добриков, также коллежский регистратор Тайной экспедиции его императорского величества, – эхом откликнулся голубоглазый малый. – Устраивает это вас, сударь? На вас поступили сигналы, его превосходительство генерал Барклай де Толли, уполномоченный инспектор, представляющий здесь особу императора, распорядился провести следствие.

Ох, какие важные личности заинтересовались моей жалкой персоной. Ну спасибо тебе, верный друг Юра. Век не забуду услугу, что ты мне оказал. Если честно, я был удивлен, что такой отважный и порывистый человек, как адъютант Багратиона по сути своей оказался обычной шкурой, сдавшей меня органам.

– Честь имею, господа, – я церемонно склонил голову и чуть ли не щелкнул каблуками и не звякнул шпорами, да только у меня не было всего этого богатства. – Весьма польщен знакомством с вами. А теперь извините, мне надо идти, у меня масса неотложных дел.

Бобриков и Добриков горячо кивнули.

– Конечно же, сударь, просим вашего великодушного прощения за все эти неудобства, что мы вам причинили, – снова наперебой заверили они. – Но ты сейчас никуда не пойдешь, а отправишься с нами к генеральному инспектору, сучья тварь! А уж он пусть сам решает, что делать с пойманным шпионом.