Штык ярости. Южный поход. Том 1

Глядя на них, я наконец догадался, что за экспедиторы прибыли по мою душу. По спине пробежал холодок. Ну конечно же, Тайная экспедиция при Сенате, разведывательное и контрразведывательное имперское учреждение. Неужели мои пустозвонные разговоры про Луну и далекие страны восприняли за чистую правду?

Попасть в лапы Тайной экспедиции – это участь, которую не пожелаешь самому лютому врагу. Несмотря на то, что Екатерина Великая запретила пытки, я все же помнил, что император Павел был очень мнительным человеком и подозревал заговор всюду и всегда за пять лет своего царствования. Шпионаж и доносы в эту эпоху расцвели пышной ядовитой растительностью. Из подозреваемых по старинке продолжали выбивать признания и окончательный запрет наложил только Александр I.

– Ну что, заморский соглядатай? – спросил тот, что был за офицера. – Рассказывай, откуда к нам прибыл.

Я не особо удивился, что допрос начался в такое время. Несмотря на раннее утро или позднюю ночь, кому как нравится, государевы ведомства уже приступили к работе. Сам я помнил из истории, что Павел начинал трудиться в поте лица уже с четырех-пяти утра. Волей-неволей все госслужащие вынуждены были последовать примеру царя. Ну, а уж Тайная экспедиция вкалывала без устали круглосуточно, все семь дней в неделю.

Гораздо больше раннего допроса меня поразил сам факт прибытия органов безопасности по мою душу. Я почувствовал, что игра с Э-прибором потихоньку заходит слишком далеко. Я все больше погружался в зыбкую трясину имперского розыскного делопроизводства и рисковал утонуть там с головой.

– Молчишь, значит, собака! – сказал мой грозный собеседник, подходя ближе. – Ну ничего, скоро ты у меня заговоришь, как миленький.

Он встал передо мной и я сумел разглядеть его получше. У него был большой красный нос и маленькие хитрые глаза. И вообще, весь он был большой и широкий, как бочка.

– Почему молчу? – спросил я удивленно. – Я все готов рассказать. Только с кем честь имею беседовать, поясните, пожалуйста.

Вежливая речь, надо признать, его чуточку обескуражила. Глаза прищурились, оценивая меня по-новому. Видимо, не зная, кто перед ним, он на всякий случай решил перестраховаться.

– Говор у тебя странный, ненашенский, – сказал он. – Но если настаиваешь, изволь, голубчик. Величают меня Яков Вестинин, я есть экспедитор Тайной экспедиции. Теперь ты представься да расскажи все о себе, коли обещал.

Микс из лжи и правды всегда убедительнее сплошного вранья. Поэтому я решил прекратить любые заигрывания с представителем власти и состряпать удобоваримую байку.

– Зовут меня Виктор Стоиков, – представился я, чуть поклонившись. – По профессии учитель, проживаю в Московской обл…, вернее, губернии. В столицу приехал по…

Я хотел сказать: «полюбоваться красотами», но вовремя сообразил, что в те времена туристические поездки еще не были в моде. Вряд ли простой учитель мог приехать в Санкт-Петербург из праздного любопытства. Поэтому я закончил объяснение настоящей неприкрытой ложью:

– В столицу приехал по личным делам.

– Как-то ты диковинно выражаешься, Виктор, – поморщился Вестинин, поняв, что перед ним птица невысокого полета и со мной можно не церемониться. – Не по-нашему, говорю же. Я же говорю, соглядатай заморский. А что за личные дела такие?

При этом он доверительно подмигнул, мол, давай, не стесняйся, выкладывай всё начистоту.

Я стыдливо замялся.

– Не могу сказать, ваше благородие. Тайные дела, амурные, так сказать. Честь дамы не смею замарать.

Вестинин понятливо кивнул.

– Это другое дело, Виктор. Это совсем другое дело. Только вот знаешь что?

Он положил мне руку на плечо и остро поглядел в глаза. Я понял, что вскоре получу самые исчерпывающие сведения о методах проведения допросов в павловские времена. И мне лично эти методы могут совсем не понравиться.

– Ты знаешь, что я единственный человек, которому ты можешь все рассказать о твоих кобелиных похождениях?! – заорал вдруг экспедитор, так что я вздрогнул от неожиданности. – И если ты этого сейчас не сделаешь, то вскоре вообще пожалеешь, что приперся в столицу!

Писарь ухмыльнулся и наклонил голову еще ниже к столу. Отсюда я заключил, что передо мной разыгрывается нешуточный розыскной моноспектакль.

Покачав головой, Вестинин скорбно опустил лицо вниз, так что его закрыли длинные пряди парика и продолжил уже тихим голосом:

– Ты можешь положиться на меня, Виктор. Я буду нем, как могила. Давай, поведай мне все без утайки, словно старинному другу.

– Эм-м, – смущенно ответил я. – Даже и не знаю, как быть…

Царев следователь резко поднял голову и ожег меня огненным взглядом. Его глаза вдруг стали большими и яростными и он снова завопил:

– А может, ты еще объяснишь мне, тупому ослу, каким образом в твоей липовой паспортной бумаге указан адрес проживания: «Санкт-Петербург, улица Ленина, 13»? Что это за улица такая неведомая?

От криков изо рта у него брызгала слюна.

– А это так, рисуночки всяческие, – беспомощно ответил я, не зная, что сказать. – Не обращайте внимания, это мой племянник баловался.

Вестинин снова доверительно кивнул и похлопал меня по плечу.

– Верю, Виктор, я тебе верю. Как самому себе. Ты человек добрый и открытый, не соврешь. Не то что эти сволочи, казнокрады и лихоимцы. А почему на паспорте герб империи, не пояснишь? Славные рисуночки твой племянник малюет. Может и мне как-нибудь наваяет?

– Он сейчас не может, – ответил я, покраснев. – Рука приболела.

– Вот эта? – участливо спросил Вестинин и указал на мою правую руку. – А что такое? Али хворь какая приключилась?

– Отморозил немного, – ответил я, опасаясь, что он сейчас сломает мою собственную конечность. – Но как только он выздоровеет, обязательно вам нарисует.

– Обещаешь? – с надеждой спросил Вестинин и я кивнул, загипнотизированный блеском его глаз. – Не обманешь ведь?

– Зуб даю, – ответил я и впрямь хотел показать свою челюсть, но Вестинин безнадежно отошел и уселся за стол. Да еще и лицо руками прикрыл, будто горе какое случилось. Писарь остановился строчить на бумаге и отложил перо в сторону.

– Ох, что же вы за люди такие? – спросил экспедитор сквозь пальцы. – Что же вы за сволочи, а? Что вы изворачиваетесь и пресмыкаетесь, как гадюки подколодные? Ведь знаешь же ты, собака, пес шелудивый, скотина, что это преступление тяжкое, измываться над государевыми знаками и изображать их без разрешения! Ан нет, полез туда же! Ты знаешь, что уже за одно это тебя можно уже сейчас в колодки обуть и отправить в Сибирь? Признайся уже в своих преступных умыслах, в том, что сделал по незнанию и, может быть, получишь снисхождение.