Шулер

Алексей Иванович опомнился, посмотрел на меня задумчиво и мне даже показалось, что он всерьез раздумывает запихнуть меня сюда, чтобы не болтал лишнего.

— Я ничего не видел.

— А вот это точно, — устало качнул головой доктор. — Вы еще ничего не видели. Перед вами открывается удивительный мир, юноша. Вся жизнь по-другому пойдет.

— И как это все работает? — потрясенно спросил я.

— Ты про псевдоигровой интерфейс? Да все очень просто. Тебе выдалась уникальная возможность с первого раза понять, кого встретил — ублюдка или настоящего человека. И все благодаря этим вот галлюцинациям.

— А можно ли чуточку поподробнее?

— Видишь ли, психологическая устойчивость многих существ крайне нестабильная. Бывает так, что синий дух, который сидит на дне бутыли с брагой, подчиняет человека себе. Обезличивает его. Извращает душу. А путь деградации ведёт этого человека к тому, что он мутирует в существо, лишенное остатков человечности. И система может это распознать. И показать тебе, кто перед тобой: человек, или лишь оболочка, в которой таится существо.

— Хорошая лекция о вреде алкоголя, — задумчиво протянул я.

— Не только синие духи извращают человека, превращая его в существо, — терпеливо продолжил объяснять Калинин. — Скорее, лишь один из множества путей, которые ведут к деградации и вырождению.

— А Система, типа, оправдывает убийство существ? — поинтересовался я.

— Не все существа плохие. Ты же видел Гену? — не оборачиваясь, спросил Калинин.

— Это риторический вопрос? — счел нужным уточнить я.

Но доктор не обратил никакого внимания на мое уточнение:

— Так вот. Он — огр. Хотя он только недавно начал изменяться. Как и многие, кто здесь работает. Гена старается подавить в себе это, и я надеюсь, что необратимой мутации не наступит. И я не виню его в этом. Эта работа, — мужчина обвел пространство рукой, — меняет людей. Проверь, когда каждый день видишь рожи одна другой гнуснее, когда к тебе привозят на освидетельствование серийных убийц и маньяков, которые хотят уйти от наказания, сославшись на безумие — сложно остаться человеком. Поэтому в этой работе есть льготы: длинный отпуск, ранняя пенсия, доплаты. Но профдеформацию никто не отменял. Вот и выходят подобные вещи. Как работник он незаменим. А то, что у него есть небольшие отклонения — так и что с того? У каждого свои недостатки. Такие недостатки есть у многих членов нашего общества. Поэтому система поощряет уничтожение лишь тех, кто окончательно стал вырожденцем. Алкоголиков, наркоманов, существ, несущих угрозу социуму типа наркоторговцев. Агрессивных социопатов, склонных к насилию и погромам. На таких система выдает задания. Либо, поощряет уничтожение существа, если оно проявило агрессию к игроку. Или дружелюбному члену общества.

— Выходит, система поощряет тех, кто отходит от социальных норм?

Калинин остановился. Развернулся, пораженно глядя на меня:

— А тебе удалось меня удивить. Ума не приложу, откуда такой оборванец вроде тебя, знает столько умных слов. И да и нет. Многие, так или иначе, отходят от социальных норм. Но многие оступившиеся ещё склонны к перевоспитанию. Они не утратили человеческий облик. Либо стали нейтральными существами. Скорее, система заставляет игроков избавлять социум от существ, которые перестали быть людьми. Проще говоря, всяких вырожденцев, чей мозг и душа уже необратимо изменены.

— А проклятье? — спросил я.

— Ты о чем? — не понял Калинин.

— Одни… существа сказали мне, что я проклят, — осторожно ответил я, особо не вдаваясь в подробности. Уж очень не хотелось мне пересказывать сон-кошмар, в котором я видел упыря, мадам Каталину, и жуткий танец Лоа, которые приняли меня в игру.

— Проклятье — это всего — лишь термин. Он означает, что твой организм пережил прикосновение к игровому предмету. А это даётся не каждому, скажу я тебе. Немногим удается сохранить разум, увидев самый край Темной стороны. Самые внушаемые говорят, будто бы слышат голос, что призывает их. Этот голос творит с подобными людьми страшные вещи. И зачастую люди сходят с ума, пополняя ряды психиатрических клиник. Либо пытаются скрывать это помешательство и вести себя как нормальные люди. Они еще не забыли, что это значит — быть нормальными. Такие вырожденцы живут словно по инерции. Они ходят на работу, выстаивают очереди в банках, сидят на соседнем кресле метро…

Я похолодел от мысли, что все это время жил в обществе, населенном такими вот тварями, и не замечал этого. Просто не знал о его существовании.

— Такие недочеловеки не до конца осознают, что они теряют себя. Многие заводят семьи и детей, получают образование, берут в ипотеку квартиры. Они следят за трендами, проводят вечера у телевизора, жуя всякую дрянь. Постепенно они перестают ощущать вкус любимых продуктов, получать удовольствие от простых вещей, которые раньше любили. Это ломает почище любой отравы. Представь, что сущность каждого стремится к полноценному бытию, а оно уже недоступно. Наступает момент, когда существа начинают искать другие методы удовлетворения своих потребностей. Одни принимают наркоту, другие пьют, третьи играют. Есть те, кто ищет только секса, кто-то боли. Кто-то становится адреналинозависимым.

Я задумчиво потирал татуировку, едва замечая неприятные ощущения на коже.

— Таких можно узнать и без способностей. Они всегда голодны и никогда не бывают полностью удовлетворены. Им всегда мало. И все это очень быстро начинает приедаться. Теряется острота восприятия. Приходится увеличивать дозы, проверять свое тело на прочность.

— И это необратимо? Кто-то способен обратиться снова в человека?

— Возможно. Но если и да — я таких примеров не знаю. Зачастую такие сущности понимают, что общество — это зло, и пытаются сделать мир чуточку удобнее для самих себя. Путем истребления людей. Система закладывает в их головы понятие о справедливости, только вот разум извращает это понятие, превращая человека в неуправляемого психопата.

— О как! — только и мог сказать я.

О том, что действия игроков мало чем отличается от действий этих самых «неуправляемых социопатов», я решил тактично умолчать.

— Хотя это, наверное, и есть самое настоящее проклятие, — продолжил Калинин. — Видеть мир таким, каков он есть, без масок и прочего… думаю, в этом мало приятного.

И в этот момент меня осенило. Словно в моей голове ярко вспыхнула лампочка. Картинка сложилась, и все вдруг стало ясно. И от этого открытия я встал посреди коридора, будто наткнувшись на невидимый барьер:

— Стоп! То есть, Нико сознательно подсунул мне эти карты? Решил проверить, смогу ли я пройти отбор в эту самую игру?

— Не, ну вы посмотрите, какая сообразительная особь, — в голосе доктора послышались нотки явного уважения. — Быстро догадался, что к чему.

— А если бы эти карты не приняли бы меня?

В ответ Калинин лишь пожал плечами:

— Ну не приняли бы и не приняли. Что в этом такого?

Я хотел было что-то ответить, да так и застыл с открытым ртом. Смотрел на доктора, а в душе просыпалась и быстро крепла лютая ярость. Я стиснул зубы, а кулаки, словно само собой, сжались так, что побелели костяшки. И это не осталась незамеченным:

— Прекрасно понимаю причины вашего гнева, юноша. Мало кому нравится быть подопытной крысой, на которой ставят эксперимент. Да к тому же такой, который может закончиться прескверно. Но, во-первых, все прошло хорошо. Ты справился. А во-вторых, скажу сразу: я здесь нет при чем. Моя задача — вводить игрока в суть игры.

Доктор говорил эту пламенную речь, медленно убирая руку в карман халата. Где, скорее всего, был припрятан шприц с транквилизатором. А мне уж очень не хотелось стать овощем. Поэтому пусть и с неохотой, но я подавил желание расправиться с этим добрым дядей. Хотя мысленно я пообещал себе, отомстить и Калинину, Нико при первом же удобном случае. Да и Виктору тоже. Он наверняка был в курсе всей этой истории, и сознательно заманил меня в этот ебучий притон.

— Хотя выводы ты вскоре сделаешь сам. Интерфейс, конечно, ещё не до конца проработан. Можно сказать, сейчас вовсю идёт бета-тест. Но уверяю тебя: этого более чем достаточно.

— Чудные дела, — протянул я недовольно.

— Эх, мальчик, кабы ты знал, во что ты ввязался, — вздохнул доктор, — к слову, мы пришли. Правду говорят, что в хорошей компании да за разговором время летит незаметно. Итак, вот цель нашей экскурсии. И не говори потом, что и этого ты не видел…

Он остановился у одной из металлических дверей с маленьким окошком.