Шушана, Жужуна и другие родственники

Ирма прибежала через пять минут.

– Сестра Ляли сказала, что Манана очень любит оджахури и шу. Только домашнее шу, не из кондитерской. А Мераби любит харчо. И чтобы соленый был.

– Купи телятину, – посоветовала Шушана. – Если делать оджахури, то лучше из телятины, а то к свинине Манана точно придерется.

Нина съездила за мясом и встала к плите.

– Ты где брала это мясо? – спросила свекровь, принюхиваясь к куску.

– Как где? У Дадо, как вы и просили, – пожала плечами Нина.

– Нет, я по лицу этого мяса вижу, что ты брала его у Гии!

– Да нет же, сами спросите у Дадо, если мне не верите.

– Спрошу, – хмыкнула Манана. – Наверное, ты просто не можешь выбрать хороший кусок.

– Могу я выбрать. И я Дадо сказала, что для вас беру.

Манана вынуждена была промолчать.

Нина приготовила харчо, оджахури и напекла шу. Подала так, как любила свекровь, – в гостиной, на парадном сервизе. Сама стояла, подкладывала, бегала туда-сюда, приносила, уносила. Еще и Мераби неожиданно вернулся раньше и был приятно удивлен, что в доме непривычно пахнет и Нина стоит в любимом фартуке Мананы.

– Спасибо, очень вкусно, – сказала Манана, проглотив ложку харчо, кусочек мяса и откусив пирожное. Мераби, правда, съел все и попросил добавки. Манана гневно зыркнула на сына, но ничего не сказала. Несколько пирожных Нина отнесла Римме – это ей Шушана с Ирмой подсказали.

Римма кивнула, довольная.

– Да я сразу знала, что ты умеешь готовить! – сказала соседка. – Тетя Римма все знает и все нюхает. Хорошо мясо приготовила – я по запаху сразу поняла, что не Манана готовит. Ну что, Мераби язык проглотил?

– Не знаю, вроде бы был доволен.

– Если Мераби доволен, то Манана очень недовольна, – рассмеялась Римма.

На следующее утро Нина спряталась на балконе, чтобы подслушать, что скажет Манана про ее ужин. И действительно – свекровь даже не стала проверять, ушла Нина или нет, так ей не терпелось позвонить Маечке.

– Она не умеет отбивать мясо! Вот когда я была молодой женой, мясо била так, что сок до потолка долетал, а у нее даже плитка не испачкалась. Кто так бьет? Конечно, мясо было жестким. Я переживаю за зубы Мераби – он еле прожевал. И у него точно будет несварение желудка. А шу? Лучше бы не позорилась. Даже в кондитерской Гики лучше шу, а все знают, что Гика не умеет его готовить. Она вообще не умеет готовить. Так я тебе скажу, Гика по сравнению с Ниной – шеф-повар. Лучше один раз съесть шу от Гики и уже умереть, чем терпеть такое. Жужуна мне говорила, что она умеет готовить. Так я тебе скажу – Жужуна только языком умеет болтать. В следующий раз я ее позову, пусть она вместо меня шу ест. Бедный Мераби, такой добрый мальчик, ничего ей не сказал, все съел. У него в меня олимпийское спокойствие.

Нина случайно облокотилась на балконе на кадку с кактусом, уронила цветок. Кадка разбилась с громким треском. Манана тут же вылетела на балкон:

– Ты здесь?

Надо отдать ей должное – даже бровь от удивления не взлетела. Она улыбнулась своей фирменной улыбкой – презрительно-вежливой.

– Да, здесь, и я все слышала! – не выдержала Нина. – Не нравится, как я готовлю, не надо. Не нравится, как я постель заправляю, да ради бога. Все, я больше ни дня здесь не останусь. Вон, во дворе собаки, кошки – им на меня жалуйтесь сколько хотите. Я ухожу! Я так старалась! Все делала, как вы хотели! Вчера хотела вам ужином угодить! Нет, вам все равно не нравится. Да что бы я ни приготовила, вам бы все равно не понравилось! Не хочу больше так жить! Надоело! – Нина, в порыве возмущения, махнула рукой и разбила несколько майонезных баночек, стоявших на полке на балконе.

– Мои банки! – закричала Манана. – Зачем ты побила мои банки? Где я сейчас такие найду! Ты их нарочно разбила!

Нине уже было все равно – она побежала в комнату, вытащила чемодан и принялась собирать вещи.

– Шушана, я сейчас к тебе приду! Насовсем приду! Все, сил моих больше нет! – позвонила Нина, чтобы предупредить подругу.

Она выволокла чемодан на лестничную клетку и звонко хлопнула дверью. На лестничной клетке стояли женщины и с интересом на нее смотрели. Среди соседок была и тетя Римма.

– Не выдержала? – уточнила она. – Ты еще долго выдержала. Тебе памятник можно поставить. Никто бы столько не выдержал. Да тебя в Пантеоне за твое терпение нужно положить!

– Я же старалась, очень старалась… – Нина заплакала.

– Ох, Манана девочку до слез довела, – всплеснула руками тетя Римма, и все остальные женщины, как по команде, начали причитать:

– Да мне бы такую невестку, да я бы с нее пылинки сдувала.

– Она такое шу делает! Да ей Гика кондитерскую должна отдать! А какое харчо сварила – я носом чувствовала, какое харчо!

– А Мераби? Что Мераби?

– Ничего! Я ему даже не жена! – Нина уже не собиралась молчать.

– Как не жена? – На лестничной клетке воцарилась гробовая тишина. Женщины даже дышать перестали от восторга и предвкушения новой грандиозной сплетни.

– Так не жена. Мы с ним даже не целовались! И не спали! Манана хотела, чтобы мы привыкли друг к другу, я ее пожалела, поэтому переехала. Помочь хотела. А она про меня гадости говорит! Мераби на меня даже не смотрит как на женщину! Я для него пустое место!

– Мераби что, импотент? – уточнила Римма, и женщины загудели.

– Я не знаю! У Мананы спросите – она знает! – Нина в слезах вытащила чемодан на улицу и пошла к маршрутке. Женщины высыпали во двор и не расходились.

Когда Нина добралась до Шушаны, там уже сидели Ирма и Жужуна.

– Ну ты даешь! – встретила ее восторженным возгласом Шушана. – Теперь весь город говорит, что Мераби импотент. Что он с красивой молодой девушкой спать не может. Вот это ты сказала! Манана себе места не находит. Говорит, что ее Мераби – такой мужчина, о котором можно только мечтать. Только ей никто не верит. Теперь всем понятно, почему он до сих пор не женился. Вот это ты им устроила. Ничего, Мераби на пользу пойдет. Может, заметит, какая девушка у него под боком была все время. Поймет, что упустил.

– Ты скажи, зачем Мананины банки разбила? – спросила Жужуна.

– Случайно, рукой махнула. А что она над этими банками так трясется? Я бы их вообще все выбросила! – удивилась Нина.

– Ты что, не знаешь? Прожила с Мананой под одной крышей столько времени и ничего не заметила? Где были твои глаза? – Сваха, не удержавшись, засмеялась, хотя должна была сохранять спокойствие и выступать в споре третейским судьей – все-таки на ней лежала ответственность за этот, так сказать, брак. – Она еще в молодости такую прическу делала! Ставила на затылок майонезную банку, а сверху шиньон накладывала! Все и думали, что у нее такие густые волосы. Да что там, я и сама так думала. А когда ей нужно было пыль в глаза пустить, она чалму надевала. Придумала же такое! Слушай, ей так все завидовали! Она первой в городе начала чалму носить. Брошь еще прицепит, и все женщины в обмороке от зависти. Манана на киноактрису была похожа. А то, что у нее волос под чалмой нет, – так это никто и не знал. И шиньоны ей из натуральных волос делали. Не отличишь от своих. Была у нас мастерица, умерла давно, она волосы за деньги покупала и для Мананы делала эти шиньоны. Другие банки, не майонезные, не подходят – не тот объем, не та форма. А где ты сейчас видела майонез в банках? В пакетах все. Вот Манана и трясется над своей коллекцией.

– Она сама чалмы шьет, – заметила Нина. – Так просто, оказывается. Берет кусок ткани, сшивает, выворачивает, и все. А выглядит будто произведение искусства. И подвески всякие, броши… Я все время на ее броши смотрю, оторваться не могу. Там правда бриллианты или бижутерия?

Ответить Жужуна не успела. На кухню ворвалась маленькая собачка неизвестной породы. С виду и вовсе без породы. Пес залез под плиту и заскулил.

– Зенит! Что они с тобой сделали? – подскочила Шушана и легла на пол, пытаясь выманить собаку.