Шустрые ребята

26 апреля 2007 г.

Дама игрек

(История из жизни элиты)

Очнулась я в тенистой аллее парка, вблизи скамейки, на которой плакал шикарно одетый мальчонка лет 5–6. Рядом со мной валялась банановая кожура, на которой я, по-видимому, и поскользнулась. Го-лова болела, тело ломило. Мне, и в самом деле, крепко досталось. Но, что самое странное, я не могла вспомнить не только того, почему очутилась в подобном месте, но вообще начисто забыла, кто я такая. Помнила лишь одно, что мне нужно обязательно 21 числа чего-то за-нести до 19.00 по адресу улица Правды, дом 5, офис 118 для какого-то Витова Андрея Петровича­.

Увидя, что я пришла, наконец, в чувство, ребенок перестал плакать и, отерев глаза кулачками, обратился ко мне с жалобой, что он, мол, заблудился. Я окинула окрестность малость помутневшим взором и к стыду моему поняла, что навряд ли смогу помочь данному дитя-те, ибо это место было мне совершенно незнакомо. Осознав, что я, похоже, игнорирую его просьбу, малыш и вовсе заскулил и при том

155

Сергей Редькин. Шустрые ребята

так противненько, что мне пришлось волей-неволей обратить на него внимание. «Не хнычь, — сказала я ему, — со мной не пропадешь. Дай мне только самой малость очухаться».

Вижу, понимает, видать смышленый мальчик. Замкнул свою коро-бочку да и говорит мне:

— Тетя, я вижу, ты тоже потерялась? Предлагаю вместе идти в ми-лицию.

— Не говорю, — сынок, — не торопись туда, потому как хоть и на-чисто память у меня отшибло, а все же помню, что милиция это что-то для обычного­ человека совсем неподходящее. Расскажи-ка лучше сначала, как тебя зовут и кто твои родители?

— Имя мое Егор, — авторитетно начинает объяснять мальчик, а фамилия моя Абрамович! Палу зовут Ромой, а маму кличут Татой.

— А как здесь-то оказался? — интересуюсь я у понятливого маль-чугана.

— Точно не помню. Пришел какой-то дядя к нашей гувернантке

в гости, папа с мамой в то время во дворе банкет в честь начальника охраны давали­, а потом они зачем-то заперлись в её комнате, а когда он оттуда вышел, то выглядел очень расстроенным. А она, я это слы-шал через дверь, и вовсе плакала. Я сказал ему пару теплых слов пото-му, что хотел утешить. Тогда он взял меня за руку и сказал, что за мою детскую доброту хочет отблагодарить меня, угостив в каком-нибудь кафе неподалеку мороженым.

Ясное дело, я охотно согласился пойти с ним, так как больше всего на свете люблю мороженое, а папа с мамой его мне стараются не по-купать из-за того, что у меня слабое горло.

Пришли мы с ним в кафе, заказал он мне полкило клубничного

с орехами и сливками, я его больше прочих люблю, а себе стакан-чик коньяку. Потом пока я это самое клубничное доедал, пропустил и еще стаканчик. После чего мы с ним пошли прогуляться. Зашли

в этот парк, тут-то он меня и потерял, я засмотрелся на уточек, а он, по пьяни видно, не заметил, что выпустил мою руку из своей. А когда я спохватился, его и след уже простыл!

Вот сижу с тех пор на этой скамейке и горько плачу. — Малыш, а ты не видел, случайно, почему я свалилась? — Ин-

тересуюсь я на всякий случай у ребенка, хотя и знаю, что во всем виновата эта чертова кожура!

— Не, тетенька, когда я сюда подошел, вы были уже без созна-ния. А авоськи ваши бомжи подобрали. Я им кричал, чтобы они этого не делали, но разве они такого, как я послушают!

156

III. Бытовые истории с небольшой долей перебора

— Миленький, а чего в них было в авоськах-то, часом, не за­ метил?

— Как же, еще как! В одной еда, а в другой макулатура какая-то, целых три папки! Они вначале смеялись, а потом решили, что может пригодиться и, тоже с собой унесли.

— Интересно, куда же они все-таки пошли? — Если хотите, я могу показать, тут неподалеку. — Ладно, пошли, а заодно и милиционера поищем!

— Давно бы так! — радуется маленький-умник, и тащит меня прочь от этого нехорошего места.

По дороге встречаем какого-то мужика в сером костюме, с какими-то совершенно незнакомыми мне финтифлюшками, а еще вдобавок, на голову у него надето что-то странное, во всяком случае, точно не платок.

Как выглядит последний я все еще почему-то смутно помнила. — О, вот и милиционер, — говорит мальчик, — сейчас все и вы-

ясним!

«Так вот он какой, милиционер-то! Хорош, ничего не скажешь», — радуюсь в душе я. На такого, определенно, можно положиться.

Подходим мы к этому самому «надеже и опоре». Я и спрашиваю у него:

— Мужчина, если вы и в самом деле, тот за кого себя выдаете, окажите нам, пожалуйста, любезность.

— Какую? — интересуется страж порядка.

— Проводите, пожалуйста, этого ребенка к его папе Роману Абра-мовичу, да и мне заодно помогите отбить у бомжей мои вещи.

Мужчина, очень внимательно оглядев меня, и не мудрено, я жен-щина видная, во всяком случае, так мне показалось, когда я рассма-тривала себя последний раз в зеркале, сразу же после того, как пришла в себя, делает вид, что ему стало все понятно и заявляет:

— Ну, это мы запросто, только, с кого начнем?

Тут я не на шутку призадумалась, в самом деле, с кого ему на­ чать-то?

Хорошо хоть ребенок выручил, пискнул, что лучше с меня, потому как до бомжей значительно ближе, чем до его дома.

Нашли мы этих самых бомжей и, действительно, как и обещал ребенок, вышли на них достаточно быстро. После чего все втроем отобрали у них, причем мелкий усердствовал больше всех, те самые папки и остатки еды. Потом еду, правда, назад возвратили, ибо мне

157

Сергей Редькин. Шустрые ребята

совестно стало лишать этих жизненных страдальцев, такой насущной надобности.

Заглянула я внутрь этих самых папок, а там... Ну, тут я все ра-зом и вспомнила. И выходит, никакая я не дама Игрек , а самая что ни на есть Малышева Елена Григорьевна, тридцати пяти лет от роду, незамужняя­.

— Блин, — говорю я, а заодно и спрашиваю, — товарищ мили-ционер, а какое сегодня число?

— Двадцать первое, — поясняет он.

Тогда я гляжу на часы. Бог мой, 17.30! Это выходит, что в моем распоряжении осталось всего полтора часа. — А далеко ли отсюда до улицы Правды? — нервно интересуюсь я.

— На машине можно успеть минут за сорок.

— Тогда чао, — говорю я. — Где тут ближайшая стоянка такси? — А вы что, и правда, сама Малышева?!

— А то кто же?

— Тогда не спешите, я сам довезу вас, если, конечно маленький Абрамович не против? — Да не, я — за, — говорит замечательный мальчик, можно мне поехать с вами?