Шут

Сухощавый, но крепкий, по словам короля, он был родом из Герны. Торья имел темные волосы до плеч, длинный горбатый нос, вытянутое лицо и добрых шесть локтей росту. Даже стой перед ним Шут навытяжку, пришлось бы смотреть министру в подбородок, а уж сидя на лавке, он и подавно ощутил себя маленьким и жалким рядом с этим человеком. Наверное, в ту пору Шуту уже сравнялось пятнадцать, но он по-прежнему был слишком тонок и невысок для своих лет.

И все же расслабленный жаром, любимчик короля встретил министра ясным бесстрашным взглядом. Грехов он за собой не помнил, опасаться было нечего. Да только первые же слова Торьи показали Шуту всю глубину заблуждения относительно своей безопасности и невинности.

– Ах-ха...
– усмехнулся министр, ставя ногу в тяжелом кованом сапоге на лавку рядом с пальцами Шута, - так вот это значит и есть наш скандально знаменитый дурачок Патрик...
– Торья склонил голову на бок, отчего сразу стал похож на птицу.
– Подумать только, такой милый мальчик, а пытается всех обмануть своей маской идиотика... А глазки-то вон как блестят. Умные глазки.

'Милый мальчик', будь его воля, уже давно сбежал бы, но Торья нависал прямо над ним, и Шуту оставалось только сильней вжиматься в мраморную колонну.

– Боишься меня?
– ласково спросил министр.
– Правильно. Бойся. Это полезно. Очень полезно. Это отобьет у тебя желание паясничать передо мной, - Шут сглотнул, чувствуя, себя так, точно его поймали в ловушку. Он и впрямь понимал, что перед Торьей нет смысла кривляться и изображать идиота. Министр видел его насквозь, и от взгляда этого у Шута кишки завязывались узлом.

Он так ничего и не сказал, только смотрел на Торью испуганным мышом. А министр, будто наслаждаясь этим страхом, нежно взял его за подбородок и все с той же змеиной улыбкой проговорил:

– Запомни, малыш, я тебя вижу. Я всегда тебя вижу, даже когда ты тихо сидишь в своей норке и занимаешься своими глупыми детскими делами, - с этими словами министр похлопал его по щеке, точно перед ним и впрямь был инфант, а потом плавно развернулся и вышел.

Несколько минут Шут пытался прийти в себя. Ему резко расхотелось париться дальше. Он недоумевал, зачем этому жутковатому человеку понадобилось приходить в купальню. Только для того, чтобы напугать любимчика нового короля? Если так, то ему это удалось...

Про министра безопасности ходили разные толки. Шут понимал, что половина - просто выдумка, но в каждой байке обычно есть зерно истины... Поговаривали, Торья не терпит оскорблений и насмешек, жестоко наказывая обидчиков. По слухам, министр был на короткой ноге с тайными убийцами, отравителями и другими людьми подобного рода. Иные считали, что он и сам - тот еще знаток ядов. Зато фактом достоверным был его знаменитый 'черновик' - пухлый журнал в переплете из бычьей кожи, куда министр делал записи о тех, кто чем-либо его 'заинтересовал'.

На первый взгляд это бы очень неприметный человек. Он носил скучные однообразные костюмы, редко появлялся на застольях, никогда не посещал балов, не ездил на охоту. Зато частенько наведывался в подземелья Чертога, где имел обыкновение лично беседовать с особо выдающимися на его взгляд преступниками. Шут слышал, что иногда, выказывая особое 'уважение' к заключенным, Торья сам брался за пыточные орудия и добывал необходимую правду у тех несчастных, которым довелось попасть в застенки.

После той встречи Торья никогда и ничем больше не выделял Шута из всех приближенных к Руальду людей. Будто раз и навсегда определил его роль как домашнего животного, которому самое большое можно кинуть объедков под стол или дать пинка. Шут этим был вполне удовлетворен. Потому что привлечь внимание министра - означало попасть в его 'черновик'... Лучше уж в глазах такого человека быть собачкой или даже ручным тараканом... Лишь бы не раздавил.

Вот и теперь, едва свернув с лестницы, Шут нервно вздохнул и поспешил в свои покои, желая оказаться как можно дальше от господина Торьи.

В комнате было сумеречно. Замерзшее окно плохо пропускало тусклый свет, тем более, что все небо давно затянула сизая пелена ватных зимних туч. Шут знал - там, снаружи, опять сыплет мелкий колючий снег. Падает на землю и почти тут же тает, превращается в грязь на мостовых, в слякоть и наледи. После встречи с Нар настроение у него было под стать погоде. Он заперся и пытался вернуть себе самообладание самым простым и действенным способом - жонглируя.

'Отчего?
– думал Шут.
– Отчего Ваэлья не сказала Элее? Ведь она-то наверняка знает, что королева может иметь детей...
– этот вопрос стал для него болезненной занозой, которую никак не удавалось выдернуть. Шут не понимал, как мудрая ведунья могла скрывать такое от своей воспитанницы. Ведь даже слепой заметил бы, сколь сильно мучилась королева от осознания собственной неполноценности, неспособности осчастливить Руальда наследником. Да даже просто от того, что некому подарить ту бесконечную материнскую нежность, которая переполняла ее сердце...
– Это глупо, - думал Шут, бесконечным каскадом запуская в воздух свои мячи. Руки жили отдельно от ума, тренированные годами, они ловили и бросали независимо от того, чем были заняты мысли Шута.
– Это глупо и жестоко - лишать Элею такого знания. Она заслужила быть счастливой...'

Мячи взлетали и опускались в подставленные ладони.

'Но почему Нар сказала мне об этом? Зачем? Ничего уже нельзя сделать... Королева - в Брингалине... А здесь - безумный Руальд... и Тодрик. Неужели он и в самом деле унаследует корону?
– ритм все-таки сбился и мячи рассыпались. Шут принялся собирать их, но внезапно почувствовал такую усталость и отчаяние, что оставил все как есть, а сам сел к камину - единственному источнику тепла и радости - и, опустив лицо в ладони, слушал, как шелестит огонь в прогорающих поленьях.

11

Прошло три дня прежде, чем Шут вновь увидел принцессу.

Глубокой ночью тайкурский слуга разбудил Шута и доложил, что таргано желает видеть его немедленно. По тому, каким тоном это было сказано, Шут понял, что лучше не перечить.

За стенами дворца опять зверствовал мороз, холодный ветер выдувал тепло, как бы жарко не топили камины. Стуча зубами, он всунул ноги в сапоги, а одеваться даже не стал. Нимало не заботясь о приличиях, Шут просто закутался плотней в теплое одеяло, под которым спал. Кому какое дело... ночью приличные люди наслаждаются снами, а не тревожат других по пустякам. Он был уверен, что причина для его вызова именно пустяшная, и рассчитывал скоро вернуться обратно, не задержавшись у Нар и нескольких минут. О чем можно беседовать в такое время?.. Наверняка, очередная блажь.

Слуга его не дождался - ушел, звякая кинжалами на поясе. В коридорах было темно, а свечи Шут забыл. Он шел почти наощупь, благо покои принцессы располагались на том же уровне, что и его собственные. Нужно было лишь миновать анфиладу гостиных и пройти в южное крыло дворца.

Возле двери Нар Шут получше запахнул одеяло, чтобы, упаси боги, не смутить невесту короля видом своей старенькой ночной сорочки. Сшитое из удивительных белых шкур, оно было таким нежным на ощупь, что казалось, будто кожа касается живого существа. Шут так и не узнал, откуда чудесное одеяло появилось, но, безусловно, это была одна из лучших вещей в его жизни.