Схватка в западне

7

Есаул Кормилов, прежде чем быть принятым генералом Андриевским, который располагался в первоклассном голубом салон-вагоне на тупиковом пути станции, сначала попал к войсковому старшине Редкозубову.

В небольшой двухосник, приспособленный под разъездной тыловой отдел, Кормилова направил стоявший у стрелки смурый харчен.

— Есаула Кормилова?

— Он самый.

— Туда васа здут, — указал он рукой на двухосник.

Войсковой старшина встретил Кормилова как старого знакомого:

— Милейший Роман Игнатьевич, рад видеть вас в добром здравии! Прошу. Располагайтесь… Наслышан о вас. Прискорбно, конечно, что тяжелое ранение получили вы в поединке с красным сотником. И потом, дерзкий налет красных на Серебровскую, второй… э-э-э, печальный поединок… — Рука Редкозубова легла на скошенное плечо есаула, поправила задравшийся кверху погон, отчего Кормилов нервно дернулся, бросил: «Простите» и отстранился от войскового старшины.

Редкозубов понял, что начатый им разговор не по душе есаулу. Он перешел на деловую тему:

— Хочу сообщить вам, что с завтрашнего дня вы теперь будете служить у нас, в тылу, дорогой… э-э-э, Роман Игнатьевич. И скажу по совести, не пожалеете, У нас спокойно, никаких вам красных, никакого риска.

Кормилов, будучи еще в Серебровской, знал, что он, видимо, откомандовался отдельным особым эскадроном. После первого рокового поединка с Тулагиным интеллигент-проныра Калбанский наверняка донес начальству о его позоре. А уж после второго срама вообще все иллюзии рассеялись. Сегодняшний вызов к генералу Андриевскому, недавно прибывшему на станцию, конечно же не предвещал Кормилову ничего хорошего.

И все-таки то, что сообщил сейчас Редкозубов, поразило его.

— Меня — в тыловики?! — побледнел Кормилов.

Войсковой старшина с сочувствием посмотрел в затравленные глаза есаула, перевел взгляд на его искривленную шею.

— Понимаю вас, — произнес участливо. — Но скажу… э-э-э, по совести: в вашем положении это на сегодня, может быть, самое лучшее.

Кормилов опустился на какой-то ящик, приставленный к стенке вагончика, обхватил ладонями взбугрившиеся желваками щеки.

— Я ведь когда-то служил в одном полку с Семеновым, — заговорил он обидно, сквозь зубы, переходя на шепот. — Я раньше него есаулом стал… Мой эскадрон нынче одним из первых перешел границу совдепов у станции Маньчжурия… Я со своими казаками в капусту изрубил красный заслон под Харанором…

Но Редкозубов точно не слышал Кормилова. Он прошелся к столу, на котором лежало несколько газет, взял одну из них.

— Вы только послушайте, Роман Игнатьевич, что в Чите происходит. — Войсковой старшина стал читать с выражением: — «Внимание! «Грех». Не пропустите случая видеть. Драма в четырех частях с участием Мирского. Интересная по сюжету, дружно разыгранная знаменитыми артистами, великолепно обставленная, картина эта стоит в ряду лучших постановок экрана… Надежды старых дев. Комическая…» Каково, Роман Игнатьевич?.. А вот еще: «Сегодня! Веселая праздничная программа в шести отделениях «Чудовищная авантюра» — драма в трех частях. «Бойтесь толстых женщин» — комедия-фарс в двух частях». Или: «Гастроль комика-юмориста соло-клоуна Фернандо, подражателя разных животных. Беспрерывный смех! Смех до слез!..» Что скажете? Кормилов не отвечал.

— И это, имейте в виду, Роман Игнатьевич, при большевиках. М-да… — Редкозубов развернул вторую газету, снова стал читать: — «В Спасской станице Забайкальской области носятся упорные слухи о том, что казаки названной станицы, в особенности те, которые занимаются спекуляцией, весьма восхваляют авантюриста есаула Семенова…» — Войсковой старшина скривился. — Нелестно совдепы о нашем атамане пишут… «Весьма восхваляют авантюриста есаула Семенова… э-э-э, за то, что он весьма покровительствует господам спекулянтам, и рассказывают, как он старается завоевать симпатию казаков именно тем, что когда приезжают господа спекулянты в Маньчжурию за товарами, то таковые покупают там по очень дешевой цене, например, сарпинку по 20 копеек аршин. Кроме того, когда спекулянты наберут товаров и с таковыми отправляются домой, то их очень радушно провожают, и, уже возвратясь из Маньчжурии, некоторые спекулянты, по слухам, привезли с собой винтовки с патронами, кои им были выданы авантю… э-э-э, Семеновым…» М-да.

Редкозубов отложил газету, принялся прохаживаться по вагону.

— Тыл для нас сейчас главное, — ударился он в рассуждения. — Высокий моральный дух войска должен основываться на хорошем снабжении. И с населением надо правильные отношения строить. Особенно с состоятельными гражданами: промышленниками, купцами. Это линия и указ атамана. Совдепы не случайно прописывали о покровительстве Григория Михайловича… э-э-э, торговым людям. Вот вам, Роман Игнатьевич, как раз и предстоит осуществлять с ними сношения. У меня есть сведения, что в бытность вашу старшим офицером приаргунского казачьего отдела вы имели… э-э-э, весьма и весьма положительные деловые связи с купечеством…

Войсковой старшина вернулся к столу, подбоченился:

— Завтра мы выезжаем с генералом в глубинку, по дальним гарнизонам. До Двуречной все вместе будем, а дальше его превосходительство на Александровский Завод отправится. Мы же с вами… э-э-э, сделаем небольшой кружок на Махтолу, Старый Чулум и назад в Двуречную вернемся. Затем на станцию и — в Читу. В Чите, милейший Роман Игнатьевич, лучшие номера «Даурского подворья» будут к вашим услугам!.. Итак, сутки на сборы, завтра — в путь. Потеплей одевайтесь, на пролетках поедем.

Глаза Кормилова налились гневом.

— Значит, с генералом Андриевским аудиенции не будет? Я правильно вас понял?

— А что она вам даст, Роман Игнатьевич? — уклонился от прямого ответа войсковой старшина. — Ваше назначение, считайте, состоялось. Так что… — И тут Редкозубов увидел, как нехорошо задергался рот есаула, щеки схватились бледными пятнами. Он поспешно добавил: — Но если вы настаиваете, я доложу его превосходительству.

Есаул с трудом справился с нервным тиком:

— П-пожалуйста, доложите…

Войсковой старшина самолично отвел Кормилова в генеральский салон-вагон. Через несколько минут адъютант пригласил есаула к Андриевскому.

— Слушаю вас, — не дав Кормилову открыть рот для доклада, с ходу бросил генерал.

— Я — строевой офицер, ваше превосходительство, — начал объяснение Кормилов.

— Были, есаул, Были… — прервал Андриевский. — А теперь по собственной глупости не являетесь таковым. — Генерал легко поднялся из-за стола: высокий, сухопарый, он принял строевую стойку, будто специально демонстрируя перекошенному Кормилову свою безукоризненную выправку. — Дернуло же вас по пьяной лавочке устраивать дуэль с пленным большевиком.

— Я искуплю свой позор, ваше превосходительство, только оставьте на эскадроне, — судорожно дернулся рот есаула. — Примерным усердием докажу верность белому делу.

— Нет, есаул, — отрезал Андриевский, — оставить вас на боевом подразделении не могу. Будете служить у Редкозубова по тыловой части. А за эскадрон не тревожьтесь, поручик Калбанский вполне справится с командованием. Кстати, возглавляемый им трехвзводный отряд эскадрона, как вы уже, видимо, знаете, совсем неплохо осуществляет специальные акции. На днях мне доложили, что он крепко потрепал под станицей Таежной остатки сотни вашего «крестника». Жаль, самого сотника захватить не удалось, скрылся с небольшой группой. Но поручик дал слово из-под земли найти его…