Схватка за Амур

Катенька уверилась, что муж успокаивается, и снова скрылась. А Дмитрий Иванович предупредил:

– Только пишите осторожно. Без жалоб. А то этот главный правитель взбрыкнет – вам же и достанется на орехи.

– Постараюсь, – хмуро пообещал начальник экспедиции.

Довольно скоро он убедился, что прав оказался Дмитрий Иванович: стоимость утраченного барка Российско-Американская компания все же «повесила» на Амурскую экспедицию, и она, эта стоимость, превысила сумму премии, каковую должна была получить Компания по завершении работы экспедиции. А «палки в колеса» – это как посмотреть. Компанейские корабли и без того заходили в Петровское очень редко (их посещения не были обусловлены в договоре правительства и Главного правления РАК), можно сказать, лишь в крайних случаях, когда не хватало товаров для торговли с местными жителями или в экспедиции возникал острый недостаток продовольствия и лекарств. Иногда начальник Аянской фактории Кашеваров по доброте душевной посылал что-то из своих запасов, но в целом экспедицию держали, можно сказать, на голодном пайке. Спасали добрые отношения с местным населением, которые поставляли юколу (вяленую рыбу) и оленину – разумеется, не просто так, а за что-то им необходимое. Причем, если поначалу эта провизия покупалась почти за бесценок, то уже через год цены выросли в несколько раз: аборигены быстро поняли свою выгоду от того, что русские ничего не отбирали, а за все исправно платили. Да еще наказывали тех маньчжурских купцов, которые пытались торговать несправедливо.

И суда, бывшие в распоряжении камчатского губернатора Завойко (их было всего четыре – транспорты «Байкал» и «Иртыш» и два бота – «Кадьяк» и «Камчадал»), не радовали Петровское своими визитами: они постоянно были заняты снабжением удаленных от Петропавловска постов и селений – Гижиги, Тигиля, Большерецка и Нижнекамчатска. Больше того, когда «Кадьяк» из-за аварийного состояния остался зимовать в Петровском, и члены экспедиции своими силами отремонтировали его (Невельской рассчитывал, что Завойко оставит бот в его распоряжении), камчатский губернатор немедленно откомандировал судно в Гижигу, фактически бросив экспедицию на произвол судьбы. Что двигало при этом чувствами и мыслями Завойко, Невельской даже не пытался вникнуть. Во всяком случае, не государственные интересы, о которых ежедневно и еженощно пекся сам Геннадий Иванович, имея в виду, естественно, конкретно амурский вопрос; и вряд ли что-то личное, на что намекал Орлов. Просто экспедиция формально являлась как бы при Российско-Американской компании (дабы китайцы, по мысли Нессельроде и его «шатии-братии», не заподозрили Россию в экспансии) и находилась на компанейском коште, а у губернатора Камчатки и своих забот полон рот – от обустройства Петропавловского порта и города до внедрения на полуострове земледелия и молочного скотоводства. А самой Компании исследования Приамурья были совсем неинтересны, и к экспедиции она относилась, как к навязанной чуть ли не насильно падчерице. Отсюда и выводы, и отношения.

Но с Новым годом все-таки вышло так, как задумала Екатерина Ивановна. И елку из тайги привезли красивую и размера самого подходящего для установки на центральной площадке зимовья (Бошняк выбирал, а Орлов и Чихачев, вернувшиеся в двадцатых числах декабря из командировок, с удовольствием спилили ее двуручной пилой), и украшения придумывали, делали, а потом наряжали лесную принцессу – все вместе. И с пирогами получилось просто замечательно. А после общего хоровода вокруг таежной красавицы и соревнования собачьих упряжек, которые предложил Чихачев (он их видел в Русской Америке), офицеры экспедиции и зазимовавшего бота «Кадьяк», а также приказчики Компании, собрались за общим столом в столовой-гостиной у Невельских. С женами – тринадцать человек, чертова дюжина, но над приметой все дружно посмеялись. Многим пришлось сидеть боком и пользоваться одной рукой – на полную ширину плеч места за столом не хватало. Но, как говорится, в тесноте, да не в обиде. Стол не ломился от яств, но был достаточно разнообразен: помимо пирогов – с калужатиной, олениной и грибами, – красовались мясное и рыбное жарево, закуски с черемшой, папоротником и теми же грибами, студень из оленьх ножек (Харитония Михайловна, уроженка Херсонской губернии, называла его холодцом), а на горячее предполагались пельмени и тоже с разной начинкой. Крепкое питье хозяйки тоже постарались разнообразить: купленную у маньчжурских купцов гаоляновую водку (своя, русская, давно закончилась, а эта была жутко вонючая) заранее настояли на кедровых орехах, на черемше и можжевельнике – получились вполне приличные напитки. А для самих женщин Геннадий Иванович торжественно выставил бутылку шампанского «Вдова Клико». (Как потом выяснила Екатерина Ивановна, муж тайком купил ящик «Клико» у зашедшего в залив Счастья французского китобоя.)

Когда все более или менее удобно устроились, Невельской позвенел ножичком о графинчик с кедровкой и встал:

– Глубокочтимые дамы и господа! Мои дорогие товарищи! Амурская экспедиция встречает свой первый Новый год, поэтому позвольте мне как начальнику сказать несколько слов. Ну, хотя бы кратко, по итогам.

Не вдаваясь в подробности, Геннадий Иванович рассказал о командировках Чихачева и Орлова. Их начальник экспедиции посылал для первичной рекогносцировки по берегам Амура, и эти обследования стали важнейшими событиями 1851 года в жизни экспедиции.

Следуя сведениям, собранным Бошняком, группа Чихачева и Березина поднялась по Амуру до мангуно-негидальского селения Кизи, расположенного на протоке, соединяющей с Амуром огромное озеро, восточный берег которого находится всего в нескольких верстах от моря, и вступила с жителями в дружественные отношения. От них Чихачев получил весьма ценные подтверждения данных Бошняка о кратчайших путях к морю. Самое важное – китайцы в этих местах не бывают, только маньчжурские торговцы; некоторые из них распространяют порочащие русских слухи, но аборигены не слушают маньчжур и верят, что русские их защитят.

На этом месте выступления капитана все дружно похлопали. Невельской поаплодировал вместе со всеми и продолжил.

Группа Орлова, обследуя Левобережье, также открыла несколько больших озер и селений, а еще – множество глубоких проток с хорошим строительным лесом по берегам. Расспрашивая гиляков и других местных жителей о расположении гор, Орлов установил, что хребет, с которого стекают реки Уда, Тугур, Амгунь и Бурея, называется Хингб, или Хинган, то есть «Становой»; он от верховьев названных рек заворачивает на юг и уходит через Амур в Китай. Это известно было и раньше – из секретного рассказа того же маньчжурского джангина, встреченного в прошлом году в селении Тыр, – но любые сведения, полученные от местного населения, надо перепроверять, что и сделал с успехом Дмитрий Иванович. Это доказывает, что даже по Нерчинскому трактату китайцы не имеют прав на Нижний Амур. Но, кроме того, чрезвычайно важным оказалось известие, полученное от негидальцев и самагиров, что пирамидальные груды камней на горных перевалах, которые, видимо, и принял Миддендорф за пограничные, есть не что иное, как обозначения мест, куда отовсюду съезжаются жители для торговли. А вот конкретно столбов, которые установили бы маньчжуры или китайцы и регулярно ими проверялись, нет вообще, да и самих китайцев в тех краях тоже никогда не бывало.

– И самое, пожалуй, главное для целей и задач нашей экспедиции – это сведения, полученные Дмитрием Ивановичем от самих маньчжурских купцов, большой группы в семнадцать человек, которых он повстречал на своем пути, и некоторые из них говорили по-гиляцки, как и сам Дмитрий Иванович, следовательно, ошибок перевода не было. Так вот, эти купцы к русским отнеслись весьма радушно и выразили полную готовность вести торговые отношения. При этом они сказали, что все народы, живущие между Хинганским хребтом и морем, независимы и никому ясак не платят, что на всем этом пространстве нет никаких маньчжурских городов и селений, нет даже постов и караулов. Китаю подлежат лишь земли к западу от Хинганского хребта, и на севере этих земель, то есть непосредственно возле Амура, живет народ, называемый даурами. Мы об этом тоже уже слышали, от того же джангина, но, повторяю, все подобные сведения следует проверять и перепроверять, прежде чем опираться на них. Поэтому после Нового года Дмитрий Иванович снова отправится на Левобережье, чтобы еще раз, самым тщательнейшим образом проверить полученные сведения, потому что они могут дать нашему правительству хорошую основу для дипломатических переговоров по решению пограничных вопросов, и тут должна быть исключена малейшая ошибка. Точно так же мы обязаны исключить возможность ошибки в установлении российских постов на побережье Татарского залива.

Невельской перевел дыхание – слишком длинной получилась краткая речь – и оглядел застолье. Все слушали его внимательно, не сводя глаз, в которых плескался живой интерес. Даже офицеры бота «Кадьяк», от которых проблемы экспедиции, казалось бы, должны быть далеки, и те обменивались многозначительными взглядами. Равнодушных не было, и это безмерно радовало капитана. Еще более воодушевившись, он попросил наполнить бокалы и, подняв свой, с кедровкой, напоминающей по цвету великолепный коньяк, произнес:

– Будем считать, что возвращение русских в Приамурский край началось. Спустя сто шестьдесят лет здесь снова зазвучали наши мольбы к Всевышнему о ниспослании нам крепости духа и силы для преодоления всех трудностей, лишений и опасностей, кои нам предстоят в ближайшее время в достижении цели на благо Отечества. Нас всех одушевляют мнение государя о нашем явлении на Амур как о поступке благородном и патриотическом, сочувствие цесаревича Александра Николаевича и великого князя Константина Николаевича, который оказывает мне честь, ведя со мной личную переписку, и, наконец, преданность амурскому делу генерал-губернатора Муравьева. Я думаю, что выражу нашу общую решимость, несмотря на опасности и совершеннейшую малость имеющихся средств, достичь поставленной самим себе цели и тем самым исполнить свой долг перед Отечеством. За это я и предлагаю поднять бокалы! Ура!

– Ура! Ура! Ура! – пронеслось по вечернему зимовью и эхом отдалось в остальных домах, где за своими скромными столами сидели казаки, матросы, мастеровые – холостые и семейные россияне.

Глава 5

1

Пальмерстон был краток:

– Дамы и господа, я ухожу с поста министра иностранных дел.

В ответ – гробовая тишина. В глазах всех агентов, находившихся в это время в Лондоне и собранных сэром Генри для экстренного совещания, застыл один вопрос: а что будет с нами? Пальмерстон прочитал его мгновенно и ободряюще улыбнулся:

– Пугаться и унывать не следует. Вы продолжаете работать как работали. Правительства Империи меняются, но интересы ее остаются неизменными. А вы – лучшие защитники и проводники этих интересов во всем мире. Я уверен: никто не посмеет разгонять элиту разведки. И потом, вряд ли мы расстаемся надолго. Лорд Рассел, который спасовал перед давлением королевы и предал меня, продержится в кресле премьера еще не дольше одного-двух месяцев, а в новом кабинете я буду обязательно. Правда, вряд ли в качестве министра иностранных дел – внешней политикой жаждет заниматься принц Альберт, а под его началом я работать не хочу и не буду. – Голос виконта стал холодным, глаза потемнели, и даже седой вихор надо лбом, казалось, вздыбился. – Но в любом случае без меня им не обойтись: кто-то же должен готовить войну с Россией. Занятие это довольно грязное и дурно пахнущее, в белых перчатках и с надушенным платочком к нему не подступиться.