Сибирь. Монголия. Китай. Тибет. Путешествия длиною в жизнь

2) В четвертой луне 14 и 15 числа – в честь Томба, Цзонкавы и Чагрши (Арья-Бало). Бывает цам (религиозная пляска).

3) В шестой луне 6 числа бывает цам.

4) В девятой луне 21 числа (по другому показанию – 22, по третьему – 24) бывает цам и выставка набса, т. е. одежд Далай-ламы, банчен-эрдэни, Цзонкавы, кроме того, выставляется телега гэгэна банчен-эрдэни, шапка Цзонкавы и седло императора, на передней луке которого прикреплен трепещущийся дракон.

5) В десятой луне бывает цам.

6) В двенадцатой луне 29 числа делают до 5 соров [46] и вечером сжигают их без пляски. Вместе с сорами на площадь выводится лошадь под седлом; на седло уложены и прикреплены разные вещи, стрелы и проч. принадлежности гуртуна.

Всего 6 праздников в году. Кроме того, в начале зимы чествуется день рождения Цзонкавы иллюминацией. Картина бывает эффектная; зажженные плошки выставляются на плоских крышах домов, а так как дома расположены амфитеатром вокруг оврага, то оба горные ската, и левый и правый, представляются прочерченными параллельными огненными линиями, одна выше другой.

46

Сор – символическая фигура в виде трехгранной пирамиды.

Летом, но, в какой день, я не записал, совершается странный обряд, о котором я, впрочем, слышал только от одного лица и не проверил другими показаниями. Ламы выносят из монастыря на западную гору какую-то необыкновенной длины таблицу, не помню, исписанную молитвами или покрытую изображениями богов; таблица эта свернута в трубку. Ее развертывают, и тогда она одним концом касается вершины горы, а другим достигает до околицы монастыря.

Тангутская легенда связывает построение Гумбума с историей Цзонкавы, и духовное значение этого монастыря главным образом обязано выдающемуся значению Цзонкавы в истории северного буддизма. И жизнь Цзонкавы, и основание Гумбума – все это события, совершившиеся среди тангутского племени. Но действительно ли право народное предание? Действительно ли основание Гумбума относится к такому позднему времени, когда здесь уже не было другого племени, кроме тангутского, и действительно ли Цзонкава жил в XIV столетии, а не ранее? Некогда Принаньшанье имело другой племенной состав; вдоль северной подошвы Нань-Шаня жило тюркское племя уйгуры; это племя, вероятно, проникало и в ущелья Нань-Шаня и даже подымалось на Амдоское нагорье; мы и теперь находим здесь остатки тюркского племени: ёгуры в горах около Су-чжоу и салары на Желтой реке около Сюн-хуа-тина.

Вероятно, в более отдаленное время это тюркское племя занимало сплошь пространство между Су-чжоу и Лань-чжоу или, по крайней мере, занимало те участки этого пространства, которые были удобны для хлебопашества; иначе сказать, оно сидело на тех местах в Амдо, где теперь сидят китайцы. Не жили ли уже тогда среди уйгуров легенды о Цзонкаве, не приурочивались ли к местности, где ныне стоит Гумбум, и эта местность не была ли уже тогда народной святыней? Конечно, все это одно предположение, не основанное ни на каких фактах, но, с другой стороны, и признанная история Гумбума покоится на одном народном предании. Помочь решению этого вопроса может сличение легенды о Цзонкаве с разными тюркскими сюжетами. Может быть, и гумбумские легенды и культ Цзонкавы есть только наследие от другого, более культурного племени, которое исчезло как с Амдоского нагорья, так и из Принаньшанья.

Тангуты провинции Амдо делятся на оседлых и кочевых. Кочевые обитают на нагорье, а оседлые – в тех частях страны, которые образуют переход от Амдоского нагорья к китайскому мелкогорью; они живут по долинам рек, которые берут начало на нагорье и рассекают восточную окраину его; нижние, более теплые части долин обычно заняты китайцами, а выше, где китайское население прекращается, начинаются тангутские деревни. Таким образом, оседлые тангуты образуют узкую полосу, протянувшуюся по восточной окраине Амдо и имеющую с востока соседями китайцев, с запада – кочующих по нагорью тангутов. На севере, в долине Желтой реки выше Лань-чжоу, оседлые тангуты начинаются выше Сань-чуани, именно первые тангуты на левом берегу живут в долине Итель-гола; лежащий к западу отсюда город Ба-ян-жун окружен тангутским населением, которое отсюда непрерывно тянется по левому берегу вплоть до Гуй-дуя. К северу от Желтой реки лежит долина Синин-гола; на ней тангутов нет, кроме небольшого селения близ монастыря Марцзан; остальное население – китайцы, занимающие большую часть реки; низовья заняты широнголами, а в вершинах появляются оседлые олеты. К северу от Синин-гола, в верхних частях рек, текущих в эту реку, есть тангутское население, но есть ли между ними оседлое, мне неизвестно.

На правом берегу Желтой реки восточная граница оседлых тангутов отодвинута от Лань-чжоу далее, чем на левом; здесь против Ба-ян-жуна живут не тангуты, а салары; есть ли на правом берегу деревни между саларской территорией и рекой Уруньву, не знаю. Но по рекам, текущим с юга в Желтую, они есть; и самые восточные находятся в вершинах р. Сэнгыра. Лежащая восточнее долина Лэу-гуань занята китайцами, которые занимают всю местность Сань-гуань, до северных склонов хребта, через который прорывается Лабранская река; этот хребет, даже и в той его части, которая тянется к в. от Лабранской реки, служит границей между китайцами и тангутами; к северу от хребта – китайцы, к югу – тангуты. Тут есть и оседлые тангуты (как например, по Лабранской реке ниже монастыря Лабрана), и кочевые. Как далеко простираются земли, занятые тангутами, на восток отсюда, мне неизвестно [47] .

47

Английский миссионер г. Паркер, которого мы встретили в Гумбуме, рассказывал мне, что он, проезжая из Ди-дао в Хэ-чжоу, должен был пересечь хребет, и между рекой Тао-хэ и этим хребтом проехал сначала местность Тай-цзы-сы, потом деревню Нин-хо-чжен; в обеих местностях – жители-мусульмане; о жителях Тай-цзы-сы известно, что они говорят каким-то особенным языком; ни китайцы, ни тангуты их не понимают.

В следующей долине, Тао-хэ, тангутское население начинается около Джони. В долине реки Пэй-шуй самое крайнее тангутское поселение выше селения Тан-чан. В долине, в которой стоит город Сигу, тангутские деревни только выше этого города. По Джони тангутское население опускается немного ниже дер. Чагон. В долине По-и-хо самое восточное тангутское селение Терьга; в долине Хэй-хо селение Тозан; наконец, в долине Мин-цзяна восточная граница тангутов проходит около Сун-пана. Тангутское или тибетское племя встречается и к юго-востоку отсюда, в провинции Сычуани, где оно рассеяно между китайцами и сталкивается с другими инородцами Китая, с так называемыми Лоло.

Жилища у оседлых тангутов сходны с китайскими; около Желтой реки они обыкновенно состоят из четырехугольных дворов, обнесенных высокими стенами до 2–3 саженей высоты; внутри к этим стенам иногда со всех четырех сторон прислонены фанзы или флигеля с плоскими крышами; высота этих фанз аршина на два и более иногда ниже стен; снаружи такой двор представляет одни сплошные высокие стены; только в южной стене находятся ворота, по большей части запертые. Уровень плоских крыш, находящихся внутри фанз, обнаруживается на наружной поверхности стен рядом высовывающихся из них водосточных труб. Изредка над воротами надстраивается постройка для хранения соломы. Около Сигу тип тангутских деревенских построек другой; еще иначе строятся дома около Сун-пана. Кочевые тангуты живут в черных шерстяных палатках, которые называются банык. Мне не удалось ни разу побывать в них; я их видел только издали; единственное описание их пока находится у Пржевальского.

Мужчины около Джони, Сигу и Сунь-пана одеваются по-китайски, и трудно заметить какую-нибудь особенность в костюме; на севере около Желтой реки тангут резко отличается от китайца по платью; он носит нагольную шубу, подпоясанную и всегда вытянутую из-под пояса так, что она висит мешком и спереди и сзади; на голове баранья, мехом вниз, шапка коническая с тупо закругленной верхушкой; снаружи она покрыта белой материей, а верхушка красной, нижний край меха чуть-чуть спереди отворачивается. Оружие у тангутских милиционеров состоит из ружей с сошками, сабель и пик. Сабли имеют прямые клинки и носятся заткнутыми за пояс на животе, как кинжалы.

Женщины около Желтой реки носят такие же шубы, как и мужчины, и такие же шапки. Особой женской покрышки на голову у здешних женщин нет, так что женщину спереди можно отличить только по серьгам в ушах и по тому еще, что сзади серег видны спускающиеся за спину косы. Украшения, которые у других племен скопляются на голове или на груди, у северных тангуток находятся на спине.

Девицы у сань-чуаниьских тангутов носят несколько кос, опущенных вдоль спины. Волосы, спускающиеся с темени и затылка, заплетаются в мелкие косички числом до десяти; эти косички нашиваются на широкую, вверху шире ладони, ленту или полосу из материи; к нижнему краю этой ленты на уровне пояса пришит щиток или трапециевидный коврик с толстой подкладкой, который кажется подвешенным к концам косичек: он сверху покрыт красной дабой; на середине его пришит мелун, медный кружок. Из-под этого коврика висит более узкая лента на такой же толстой подкладке; на ней нашивается ряд крупных раковин. Височные волосы образуют две косы, которые гораздо толще средних косичек. Эти две косы также опускаются на спину и висят по сторонам косичек, но отдельно от них. Они также подшиваются тесьмой, которая длиннее кос и достигает пят; нижний конец тесьмы, где коса кончается, покрывается красной материей, на которой нашиваются белые круглые бляхи, вырезанные из морских крупных раковин, у других – сердолики. Иногда височных кос четыре: две с правой стороны головы и две с левой; тогда две крайние висят отдельно, а концы двух других соединены цепью из чохов, лежащей поперек спины. Такие же украшения мы встречали и на молодых замужних женщинах.

Около Лабрана мы встретили уже другой обычай. Здесь мы видели убранство волос на девице, дочери старика Амисалуна, который потом нанялся на службу в наш караван. У нее все волосы были также зачесаны назад, но заплетены не менее, как в тридцать мелких кос, опущенных вниз по спине; одна коса, более толстая, опускалась с темени и лежала посередине спины. На концы мелких кос был подвешен венок, согнутый из толстого разноцветного шнура в виде четырехугольной рамки; к верхней части венка симметрично были прикреплены два белых пушистых помпона. На средней толстой косе были нашиты три металлические бляхи, одна ниже другой, приходившиеся между крыльцами; а ниже к косе подвешена широкая красная, толсто подложенная, лента, спускающаяся до пят и кончающаяся красной шелковой бахромкой. Девица была в красной рубахе и сверху в синей шубе; косы висели поверх шубы.