Сибирь. Монголия. Китай. Тибет. Путешествия длиною в жизнь

В том же роде мы видели женское убранство волос и в деревне Анкур, к северу от Джони, то есть волосы разбиты на несколько десятков мелких кос и отпущены на спину, а одна толстая коса висит в середине между ними. Нижние концы мелких кос прикреплены к горизонтальной красной ленте, толсто подложенной, покрытой вышивкой и усаженной рядом из медных мелких блях; к этой ленте пришиты два треугольника, опущенные вершинами вниз; они также на толстой подкладке, сверху покрыты красной материей, по которой вышиты крестики и точки. К нижним концам треугольников прикреплена сложная привеска, состоящая из медных пластин, колец и репейков. Эта привеска имеет вид поставленной вверх ногами буквы А или Д. Снаружи на пластинах иглой нацарапан орнамент в виде розеток, в центре которых вставлены коралловые зерна. На нижнем конце этой привески – железное кольцо, к которому прикреплена тесьма длиною до двух аршин; так как кольцо приходится почти у нижнего подола тубы, то тесьма эта, чтобы не волоклась по земле, подоткнута за пояс у левого бедра. Средняя толстая коса сверху прикрыта тесьмой, на которой насажен ряд из десяти круглых медных блях, а ниже пояса тесьма покрыта только вышивкой.

В деревне Шён-пын, к востоку от города Боу-нан, мы заметили убранство волос у трех женщин; оно более сходно с сань-чуаньским, то есть десять или около десяти мелких кос в середине и две толстые по бокам. Но здесь боковые косы не висят отдельно, а более или менее прочно прикреплены к висящему ниже щитику, который или имеет вид трапеции (усеченного и обращенного вниз вершиной треугольника), или квадрата, покрытого вышитыми крестиками, или узкого пояса, усаженного бляхами.

Замужние женщины в Северном Амдо носят сзади толстые, сшитые из материи и простеганные полосы в ладонь и более шириной; две из них укрепляются на бедрах и перекрещиваются сзади ниже пояса; другие три прикрепляются верхними концами к волосам на шее и висят вдоль спины отвесно. Все они усажены или кружками, выточенными из раковин, нашитыми иногда в три ряда, или цельными раковинами, а также репейчатыми розетками. Концы их имеют очертание, напоминающее алебарду; дугообразный край снабжен густой и длинной бахромой. Такой убор я видел на тангутках около монастыря Марцзана, и образцы его мне удалось купить на рынке в городе У-ян-бу [48] . На праздниках в Гумбуме я видел много женщин с этим убором.

48

Они находятся в музее Восточно-Сибирского отдела Географического общества в Иркутске.

В Южном Амдо, к югу от Джони и Минь-чжоу, т. е. в системе Голубой реки, этих уборов уже не встречается. Даже уже в Джони женщины носят костюм китайский и спинных тангутских украшений здесь не видно. Жена хозяина нашего дома в Джони имела три косы, которые у нее висели за спиной; волосы на голове ее были покрыты повязкой вроде шапочки с вырезами над ушами и с отверстием на затылке, в которое была пропущена средняя толстая коса. Снаружи вся эта накладка сплошь была усажена красными кораллами.

Около Сун-пана женщины носят одну косу, которая искусственно удлиняется и утолщается посредством чужих волос; ее носят или опущенной сзади, или намотанной венцом вокруг темени, иногда даже вокруг шляпы. Шелковая кисть, которою кончается коса, прикрывает одно из ушей. В косу бывают пропущены нитки нанизанных бус.

Серьги я видел двух типов; один тип – серьга, состоящая из кольца, от которого вниз идет проволока с нанизанными на нее двумя или тремя бусинами, чаще из красного коралла; концы проволоки и промежутки между бусами обмотаны той же проволокой. Такого типа серьги из серебра или олова самые обыкновенные в Сань-чуани у широнголок [49] ; такие же серьги носят и тангутки в Джони [50] . У тангутских женщин в Лабране и деревне Анкур серьга состоит из большого серебряного кольца, иногда из серебряной пластинки, согнутой кольцом; привески нет, а на передней стороне кольца помещены группами крупные зерна кораллов в широкой оправе. Диаметр кольца достигает иногда до 3 1/2 дюймов длины.

49

Передняя дуга кольца иногда обращается в пластинку с простейшим рисунком, например в виде веточки.

50

И в Ордосе у монголок серьги принадлежат к этому же типу. Ордосская серьга – один из самых простейших типов. Серьга состоит из обрывка проволоки, верхний конец которой загнут дугой и продет в ухо, нижний конец продет через две-три бусины и загнут волютой или просто крючком, чтобы бусы не скатились. Иногда и этого бывает проще: бус нет, проволока согнута в виде цифры 8 и вся серьга тут.

Хотя выше сказано, что женщины и девицы носят такую же шапку, как и мужчины, но иногда я замечал одну небольшую особенность, именно на верхушке шапки небольшой металлический стержень. Кажется, на этот стержень в более праздничное время надевается кружок, окруженный бахромой из шелковых шнурков. Такие шапки мы заметили в Лабране, в дер. Рчили (на Желтой реке ниже Гуй-дуя) и около города Сун-пана.

Из принадлежностей мужского костюма нужно упомянуть о лядунках, или сумках для патронов, которые напоминают своей формой киргизскую «кисэ»; они имеют такую же полукруглую форму, шьются из кожи, но иногда и из войлока; сумка привешена к поясу. К поясу прикреплен также ремень, который надевается через плечо; он увешан медными трубками, числом до девяти, и напоминает русскую старинную берендейку. Кроме лядунки, киргизов напоминает еще рожок для носового табаку; он совершенно такой же формы, как киргизский чакча, делается из черного рога яка и бывает украшен резьбой из белой кости [51] .

51

Лядунка и два рожка были доставлены мной в Иркутский музей; на одном рожке между прочим резьбой представлено колесо меж двумя рыбами.

У тангутских замужних женщин, как на Желтой реке, так и в Джони, на поясе подвешивается медный крючок и еще якоря; он служит для поддержания подойника во время доенья коров и называется лоузон или жозун.

Из молока тангуты делают белый рассыпающийся комочками сыр, по-тангутски чура; кроме того, из молока приготовляется род варенца, по-тангутски шю. Ни кумыс, ни водка из молока тангутам неизвестны. Хлеб пекут в котлах в виде толстых лепешек. Широнгольские хлебы в формах – неизвестны.

В Амдо тангуты держатся трех вероучений: желтой веры, или учения Цзонкавы, веры сангаспа, или хонь, и веры бонбо; кроме того, есть небольшая часть тангутов около Баян-жура, которые исповедуют ислам (это может быть отангутившиеся салары или тюрки). Из трех названных вер господствует желтая вера.

Сангаспа, или хонь, рассеяны, по-видимому, по всему Амдо, но у них нет таких больших центров, как у желтоверцев, да и немногочисленны их монастыри. Самый северный из них – Ача-нандзун; есть их монастырь в местности Ригава, на нагорье к западу от Сун-пана; еще южнее приверженцы этой секты, кажется, становятся многочисленнее и могущественнее. Бонбо сосредоточены главным образом в Юго-Восточном Тибете. Все эти секты относятся друг к другу недружелюбно; ламы, т. е. сторонники учения Цзонкавы, выдают сангаспа за людей вредных, которые имеют способность сноситься со злыми духами и при помощи их могут делать людям зло; наши буряты называют их по-русски «чернокнижниками». Такие же отношения существуют между сангаспа и бонбо.

Пржевальский принял сангаспа за шаманов; действительно, они как будто заменяют у тангутов этих властителей над тайными силами природы. Им приписывается способность отвращать грозу и градобитие. С этой целью хони бросают в грозовую тучу медные дорчжи (очиры) или глиняные небольшие шарики величиною с боб, а также мелкие, вроде макового зерна. Дорчжи, или очир, бросается при помощи пращи [52] . У тангутов в местности Дуи (к северу от монастыря Лабрана) и других соседних во время грозы хонь читает «ном» (книгу) перед чашей, на которой положены две палочки крест-на-крест, а на них дорчжи; потом этот дорчжи он бросает в тучу; иногда же посредством пращи он бросает «урлун», зерна. Предполагается, что грозовой дракон, получив удар или увидев кидаемый в него предмет, испугается и удалится. Иногда в сказках и рассказывается о раненом хонем драконе. По словам моего спутника-тангута, Самбарчи, на его родине в долине Итель-гола (к западу от Сан-чуани) во время грозы хони бросает в тучу маленькие шарики из талкана или ячменной муки (рсамба), а не из глины [53] . Очиры же бросаются только в крайнем случае, когда идет крупный град. Очир убивает дракона (нчжу), и тогда хоню предстоит опасность; рсамбовые же шарики только ранят дракона в ногу или другую часть тела.

52

Праща – по широнгольски «хурьби». У бурят шаманистов харьбо называются шаманские жезлы.

53

Как этот обряд называется по-тангутски, я не записал; тангут Самбарча называл его по широнгольски: нокчир каруджи или хура танглана.

Хонь, совершающий грозовой обряд, не должен есть самык (чеснок), сангнык (лук) и мясо. В Лабране во время грозы совершается другой обряд. Вырывают ямку, кладут в нее из теста сделанную лягушку [54] , делают над нею маленькую насыпь, а в вершину насыпи втыкают вертикальную палку. Этот обряд всегда совершает гэгэн Зая-алыксэн.

Тангуты долины Итель-гола, подобно широнголам Сань-чуани, ставят летом на пашнях чапеи; по-тангутски они назыв. сернун. Ставят их гурьтуны, которые по-тибетски называются сaва (лсава), по-широнгольски – холовыр [55] .

54

Бэбэр говорит, что китайцы приписывают блестящим предметам способность оказывать влияние на грозу; если лягушку положить блестящим брюхом кверху, это привлечет на нее громовой удар. (Colborn Baber Е. Travels and researches in W. China. Lond., 1882, P. 40).

55

Хоней у сань-чуаньских тангутов меньше, чем холовыров. Хоню нужно платить два шена зерна с каждого дома.

Пять деревень в долине Итель-гола: Гамака, Чжатунчи, Дамбысыр, Тумучи и Римын, поклоняются Гэсэру (Гэсэр-магчжи-чжаву); в каждой деревне есть кумирня (лсаган) и в ней изображение Гэсэра. Где культ Гэсэра, там будто бы не нуждаются в хонях для укрощения туч. На случай грозы в каждой деревне есть два сичжана; они обязаны при наступлении грозы быть в корена (по-китайски – лу).

В 4 луне бывает собрание; жители сносят хлебы, и устраивается угощение. Сава или холовыр пляшет перед собранием, имея в левой руке трезубец (ган-доу) и в правой флаг; кроме того, через щеки у него в это время бывает продета железная проволока.

В лсагане деревни Гамака среднее место занимает изображение Гэсэра, направо (если смотреть от входа) от него – Аи-шугму, женщина с синим лицом, едущая на лошади; это бурхан горы Аи-шонгри; налево от Гэсэра – Аи-цомэк, по-китайски Ньян-ньян, женщина, сидящая на драконе (нджук); это бурхан всего хребта, который непрерывно тянется от Уй-цзана (Южного Тибета) до Сань-чуани и прерывается только у Дондонской теснины.