Сибирский эндшпиль

Мак-Кейн улыбнулся.

– Да и ты тоже неплохо выглядишь.

Они тепло обнялись и Скэнлон прекратил валять дурака.

– Боже, Лью, как я рад тебя видеть. Ты выбрал отличное место.

– Одно из лучших в городе. Ты здесь не был?

– Нет. Мне вообще не приходилось бывать в Вашингтоне.

– Это замечательный ресторан. Тут великолепный вид на центр. Тебе понравится.

Подошел официант с восточного типа чертами, чтобы принять заказ на коктейль. Мак-Кейн заказал Наполеон, а Скэнлон повторил ирландское Бушмилл "и капельку воды". Они не видели друг друга почти десять лет, расставшись после того, как вся история закончилась, когда Скэнлон исчез, чтобы заняться свой собственной жизнью. Месяц назад он неожиданно позвонил, чтобы сказать, что будет в Вашингтоне в начале ноября. Седьмое ноября было лучшим днем, чтобы выбрать для встречи.

– Так это одна из твоих постоянных точек?
– спросил Скэнлон, подняв высокий стакан.

– Я бы не сказал, что постоянная. Так, время от времени...

– И отличное место, чтобы сбивать с пути истинного дам, выскользнувших из-под родительской опеки. Неудивительно. Ты живешь здесь?

– Нет, не в городе. У меня квартира в Уоррентоне, в Вирджинии - на запад отсюда.

– И далеко?

– Около тридцати миль.

Скэнлон откинулся назад и смерил Мак-Кейна долгим взглядом.

– Кстати говоря о дамах - ты видишься о своей белокурой партнершей по преступлению? Правда, она была тощенькой, но очень даже ничего. У нее был свой норов, и, наверное, многие мужчины страдали.

Мак-Кейн покачал головой.

– Нет, сейчас нет. В конце концов, мы просто работали вместе. А она сошлась с Раззом. Я думаю, вообще у них было много общего... По крайней мере, ему не пришлось изменять своим привычкам. Они улетели на Луну, работать над одним из проектов.

– Так это правда?

– Что-то связанное с передачей энергии по лучу на космические корабли.

– Раз уж ты живешь здесь - ты видишь своих старых друзей из твоего ведомства?

– Я часто вижусь с Фоледой и его семьей, - ответил Мак-Кейн.
– Ты его помнишь, наверное, когда все закончилось - тот человек, на которого я работал.

– Да, мне он понравился. Говорил то, что следовало, не тратя времени на расшаркиванья. Как он поживает?

– Он ушел в отставку, когда начали закрывать остатки Пентагона. Майра - его жена - сказала мне как-то, что он так и не смог привыкнуть к тому, что каждое утро у него нет хвоста из КГБ. Как будто он расстался со старыми друзьями. Так что он ушел. Теперь забавляется со своими внуками или сидит в баре со старыми дружками из пентагоновской мафии, - Мак-Кейн сделал короткий жест рукой.
– Я иногда вижу Ко. Он в Азии, снова с головой ушел в политику и курсирует в Вашингтон и обратно. У него всегда очень тесный график, но если он может, то выбирается.

Принесли коктейли. Мак-Кейн посмотрел на друга, поколебался, а потом поднял свой стакан:

– Ну что... За старое время, наверное.

– И за старых друзей.

Они выпили и замолчали.

– А как насчет тебя?
– наконец спросил Скэнлон.
– Мир все еще доставляет тебе достаточно обмана?

Мак-Кейн поставил стакан и пожал плечами.

– Ну, мне дали очень приличную пенсию, так что с деньгами у меня нет проблем. Я летаю на самолете и стараюсь поддерживать форму. У меня есть подруга по имени Донна - я вроде однолюба, только с одной, поверишь ты этому или нет. Она юрист и у нее нет времени на какую-то серьезную связь, так что это устраивает нас обоих. Все еще интересуюсь политикой и историей, много читаю, - он опять отхлебнул.
– И еще я собираю материалы по истории технологий шпионажа. Даже думаю однажды написать книгу. Единственное, что меня беспокоит, прочитает ли ее кто-нибудь. По-моему, сейчас остался только коммерческий шпионаж.

– А ты попробуй написать об альпинизме. У тебя тоже есть кое-какой опыт.

Мак-Кейн улыбнулся.

– Ну ладно, а вот ты как живешь? Когда ты звонил, ты сказал что-то об обучении... только я не поверил.

Скэнлон посмотрел вверх и виновато поскреб шею пальцами.

– Ну, это действительно что-то вроде обучения. Это называется "советник по безопасности". Некоторые из государств в Азии и вообще... люди, которые наперебой ими управляют, как правило, особенно беспокоятся о своей безопасности и тому подобное, ты понимаешь. Они хорошо платят инструкторам, которые учат их телохранителей своему делу, если ты понимаешь, что я хочу сказать.

Мак-Кейн безнадежно кивнул.

– Я должен был бы догадаться: ты торгуешь технологией, ноу-хау, да? Убийство, нанесение увечий, взрывчатка, ловушки...

– Должен же человек зарабатывать себе на жизнь, - сказал Скэнлон, употребив фразу из прошлого.
– Кроме того, ведь у каждого есть право спокойно спать в своей постели.

Мак-Кейн снова замолчал, изучая содержимое стакана. Когда он наконец поднял глаза, их выражение было более серьезным.

– Кев, я всегда хотел спросить тебя об одной вещи. Почему тогда, в Замке, ты перешел на нашу сторону?

Скэнлон пожал плечами.

– Ой, знаешь ли, КГБ не радовалось особо, используя иностранца на такой работе. Но потом, с таким, как ты, они вряд ли смогли бы использовать русского. Я думаю, они слишком полагались на свою пропаганду ирландско-английско-американских отношений... И потом, кто знает, что делается в голове у ирландца?

Мак-Кейн выпил еще, задумался и покачал головой.

– Нет, это ты повторял, когда нас расспрашивали после всего, на всяких пресс-конференциях. Но я никогда не верил в это. В чем настоящая причина?

Скэнлон посмотрел по сторонам, совершенно не удивившись. Помолчав, он ответил:

– Это был Ко.

– Ко?
– Мак-Кейн действительно был ошарашен.

Скэнлон отвернулся, глядя сквозь стеклянную стену бара.

– Все, что он рассказывал о цивилизациях: греческой, римской, европейской, американской... даже о бриттах. Как все они неожиданно рождались, как живые существа, жили и процветали, выражали все, чем они были, во всем, что ни творили... а потом они умирали. Но несколько камешков подбирал из пыли следующий и клал их в свое здание, еще лучшее, и человечество продолжало жить... а это главное, - он указал рукой в темное небо.
– Именно это и происходит сейчас там. И разве мне не приятно будет думать, что я помог сделать один-два таких камешка? И когда я подумал об этом - как я мог работать дальше на тех, на кого работал? Вся это система представляла собой то, от чего мир уходит, а не то, к чему он идет.

Мак-Кейн откинулся на спинку кресла и с удивлением посмотрел на Скэнлона.

– Так вот о чем вы с ним разговаривали часами... Ко сделал это, а? Уболтал ирландца? Интересно, знал ли он, что делает?

– Если быть абсолютно точным, то знал... И потом глядя на таких, как ты, Разз, все наши - я думал, кого вы представляете. Я видел режим, который мог выжить только благодаря страху, разрушающему разум человека. И я видел силу человеческого разума, силу людей, которые выжили, преодолев страх. Я сделал мой выбор, вот и все.

Мак-Кейн осушил свой стакан.

– Поэт и философ!
– прокомментировал он.

– А что ты хотел от ирландца?

Мак-Кейн посмотрел вокруг.

– Знаешь, Кев, у меня никогда не было проблем с людьми. Только с системой. Посмотри, как у них пошли дела теперь... Кстати, угадай, от кого я получил недавно письмо? Андреев. Помнишь?

– Этот старичок, седой такой?

– Да, он. Он вернулся, снова живет на Украине.

– Ты знаешь, что его отец был там - в Германии в 1945, с армией Конева?
– спросил Скэнлон. Оба засмеялись.