Сицилийский клан

— Как ты считаешь, мне можно будет сегодня встретиться с дочерью?

— Это будет зависеть от отца, — ответил Альдо. — Думаю, впрочем, что тебе придется подождать. Ты должен будешь пересидеть несколько дней в надежном месте.

Муш с удивлением посмотрел на сицилийца. Тот говорил об отце голосом, в котором звучали почтительность и покорность. А ведь ему самому уже наверняка стукнуло тридцать пять! Странные нравы у этих итальянцев! К тому же старик едва ли участвовал в подготовке побега. Муш и не подумал бы обратиться к нему за помощью, тем более что не был с ним знаком. Как, впрочем, и с женщиной, сидящей сейчас рядом с ним, и с зятем Альдо. Он не знал никого из Маналезе, кроме двух братьев. Впрочем, в этом семействе, наверное, все всегда действовали сообща. Участие Альдо в ограблении, которое организовал Муш, можно было считать случайным. Они никогда больше не работали вместе.

— Кому пришло в голову прихватить с собой шавку?

— Мне, — улыбнулась Жанна. Я подумала, что так буду привлекать меньше внимания, если ожидание затянется. Кроме того, если бы конвоиры увидели вас с собакой на поводке, это сбило бы их с толку. Пока они разобрались бы, в чем дело, мы были бы уже далеко.

— Отличная идея! — похвалил Муш. — Твоя жена просто молодец, Альдо!

— Да, женщины у нас очень изменились.

На губах сицилийца играла улыбка, но его глаза оставались настороженными.

— Я имею в виду, у нас во Франции. Если же говорить о нашей родине, о Сицилии…

На дороге возникла небольшая пробка, и он вынужден был затормозить рядом с полицейской машиной. Убийца отодвинулся в тень. Альдо подождал, пока пробка рассосется, и только тогда продолжил:

— Отцу стоило большого труда примириться с этим изменением, но все же он сумел себя преодолеть. Правда, он последовал примеру своих американских друзей… Ты знаешь, кто остановил тюремный фургон на улице Кассини? Моя сестра Тереза!

— В самом деле?! — восхитился Муш. — Первоклассная идея! Полицейским и в голову не может прийти, что женщина способна на такое! Браво, парень!

— Поздравления не по адресу, — поправил его Альдо, обгоняя разносчика газет, изо всех сил крутившего педали велосипеда. — Можешь высказать их моему отцу. Это он все устроил.

— Я вижу, — пробормотал убийца, машинально останавливая взгляд на круглых коленях соседки и не без наслаждения втягивая в себя аромат ее духов. Она его волновала. Впрочем, едва ли существовала женщина, которая сейчас оставила бы его равнодушным. За все время пребывания в тюрьме он не видел ни одной женщины, кроме собственной дочери, которая приходила к нему на свидания. С женой он встречаться отказался и требовал, чтобы она с ним развелась, считая, что ей не следует носить имя человека, которому уготована гильотина. Муш отвернулся от Жанны и принялся разглядывать ножки дам, пытающихся остановить редкие в этот час свободные такси.

III

В церкви было сумрачно и тихо. Горело всего несколько свечей, и их пламя колебалось от сквозняка. В исповедальнях кюре тихо перешептывались с прихожанами. Редкие посетители молились, стоя на коленях или сидя на скамьях. Мария и Сальвадоре Маналезе одновременно дочитали «Отче наш» и так же одновременно перекрестились. Они столько лет вместе молились Богу, что их движения стали синхронными. Поднявшись, они пошли к центральному проходу и преклонили колени перед алтарем, сверкавшим позолотой и, казалось, призывавшим всех верующих укрепить покой и надежду в сердце своем и отринуть насилие и ненависть. На пороге церкви Сальваторе прикрыл свои густые седые волосы старомодной жемчужно-серой шляпой и обмотал шарф вокруг мощной шеи. Рядом с ним почтительно, как и положено воспитанной на Сицилии женщине, стояла Мария; она подняла воротник черного суконного пальто и открыла зонт.

— Ты не успеешь промокнуть, жена. Машина совсем рядом, — сказал он ей на сицилийском диалекте, на котором они всегда объяснялись друг с другом.

Прижимаясь к стене, которая немного прикрывала их от ливня, супруги дошли до «бьюика» Сальваторе. Как и всегда, когда ей предстояло ехать на автомобиле, Мария невольно попятилась. Она не доверяла машинам и в глубине души тосковала по украшенным разноцветными помпонами повозкам, в которые обычно впрягали мула. Именно в такой двуколке она впервые увидела своего Сальваторе. Это было на лишенном растительности склоне горы, возвышавшейся над Таорминой, там, откуда видна была Этна. [5]

5

Этна — самый высокий в Европе действующий вулкан. Расположен на Сицилии.

Перед тем как завести мотор, Сальваторе закурил свернутую из черного табака твердую неровную сигару, едкий дым которой могли выносить лишь немногие женщины. Но старый сицилиец не боялся за свои легкие. В свои шестьдесят пять он был крепок, как скала, и только иногда жаловался на ноги.

Вскоре «бьюик» остановился на улице Ордене, рядом с ярко освещенной витриной бакалейного магазина. Супруги вошли внутрь, вдыхая знакомый сильный запах. Как и все итальянские бакалейные лавки, их магазин изобиловал аппетитной снедью, при виде которой у покупателей сразу возникало желание полезть за кошельком. Поэтому недостатка в клиентах не было. Их обслуживал целый штат продавцов и продавщиц. Все они были итальянцами и беспрекословно выполняли распоряжения сестры Сальваторе Розы.

Сейчас, едва старый сицилиец появился на пороге, его сестра, державшаяся строго и внушительно, поспешила к нему и шепнула на ухо:

— Тебя ждут.

Сальваторе кивнул, пожал несколько рук, бросил несколько слов по-итальянски клиентам, любившим звуки родного языка, и прошел за занавеску, сплетенную из разноцветных пластиковых полос. Он очутился в баре, где коротали время немногие посвященные, зажав в руке стаканы с «Чинзано» или «Кампари». Снова пожав протянутые ему руки, он прошел в следующую дверь. Мария шла за ним. Комната, где они оказались, служила столовой для персонала и одновременно кухней, где священнодействовала Мария, и сейчас была пуста. Пройдя через нее, Сальваторе Маналезе открыл дверь в зал, куда допускались только члены семьи. Он был обшит темным деревом, и каждого, кто туда входил, охватывали ароматы тушеного с овощами мяса, соррентских оливок, теста, масла и выдержанного сыра.

Потягивая аперитив, там сидели Серджо, Луи Бардан, которого по месту его рождения все называли Берлинцем, его жена Тереза, Альдо, Жанна и Муш. При появлении главы клана все встали. Опершись на дверную стройку, старый сицилиец разглядывал вновь прибывшего глазами много повидавшего человека и, наконец, проронил:

— Рад встрече.

Он снял шляпу, пальто и Шарф, отдал их торопливо подбежавшим женщинам и уселся на свое место во главе стола, откуда мог наблюдать за всеми присутствующими. Потом ткнул вонючей сигарой в сторону стоящей на столе бутылки «Мартини», и Жанна поспешила наполнить его стакан. Отпив глоток, Сальваторе повернул голову к Серджо и приказал:

— Книгу!

Тот положил перед стариком альбом в роскошном переплете.

— Как тебе пришло в голову обратиться за помощью к Альдо?

Муш поставил на стол стакан.

— Все те, на кого я мог рассчитывать, либо умерли, либо сидели в тюрьме. И тогда я вспомнил об Альдо. Когда-то мы вместе провернули хорошее дельце. В нем я был уверен.

Он протянул руку и указал на альбом.

— И речи не могло быть о том, чтобы доверить эти марки первому встречному. Ведь они стоят целое состояние. Нужно было найти человека, которому бы я доверял.

Старик кивнул, принимая похвалу своему сыну. Муш продолжал:

— Но я не знал, где его можно встретить. Ведь он не общается с блатными.

— Никто из нас с ними не общается, — уточнил Сальваторе и сделал глоток.

На сей раз кивнул убийца. Он считал оправданной подобную замкнутость.

— Знаю. К счастью, я вспомнил о баре, в котором Альдо когда-то назначил мне встречу. Дочь была с ним знакома. Я велел ей последить за баром и постараться выйти на Альдо.

— Она так и сделала, — вмешался Альдо, продолжавший стоять, как и все молодые члены семьи.