Сицилийское королевство

– А что делать, – рассудил Егорша, – надо так надо. Такая работенка у нас. Чего зря ждать.

Собрав пятерых оставшихся в живых ратников и обвешавшись веревками, он исчез в темноте, направившись в дальний конец стены, к которому примыкала еще одна массивная постройка неизвестного назначения. И очень скоро Забубенный услышал шум схватки на верхней площадке цитадели. Один за другим вниз рухнули четыре воина в тевтонских плащах, разбросав по двору мечи, щиты и арбалеты. Крики, доносившиеся оттуда, не заглушали даже удары тарана. Видно, тевтонцы понимали, что это их последняя схватка и бились насмерть. Но черниговцы дрались лучше.

И, по прошествии малого времени, Григорий услыхал стук в ворота уже с другой стороны. Монголы тоже его услыхали и прекратили долбить ворота, которые вдруг с натужным скрипом отворились изнутри. На пороге стоял черниговский ратник с мечом в руках.

– Пусть свободен, – выдохнул он, опершись на окровавленный клинок.

Увидев свободный проход, пешие монголы бросили таран и устремились туда, размахивая оружием.

Глава одиннадцатая. Жена императора

Через полчаса все было кончено. Спешившись и уничтожив последние очаги сопротивления в цитадели, монголы ворвались в главную башню. Забубенный бежал вместе с ними на острие атаки и успел зарубить еще одного венгра. Но когда, перебив последних рыцарей и открыв настежь двери на самом верхнем этаже, опьяненные кровью солдаты ворвались в королевскую спальню, атака сама собой захлебнулась.

Посреди огромной комнаты на высоком кресле, похожем на трон, опустив голову, сидела женщина в длинном темно-синем платье, расшитом золотом. Ее черные волосы ниспадали на плечи. По стенам, как и везде в замке, горели факелы, освещая пышное убранство спальни, – шкуры на полу, головы диких зверей по стенам, огромную кровать с балдахином – и столпившихся за ней людей, видимо, слуг и служанок. Остановившиеся было на пороге монголы, вошли внутрь и обступили сидевшую в кресле женщину. Вопреки ожиданию обитателей спальни, они ничего не стали крушить.

Женщина осторожно подняла голову, словно боясь тут же получить удар в лицо, и встретилась взглядом с захватчиками. Ее слуги или придворные, похоже, давно приготовились к смерти. Они стояли, как застывшие восковые фигуры, боясь шелохнуться или издать хоть малейший звук. Но один из них, дряхлый старик в одежде епископа, как показалось Забубенному, все же сделал шаг вперед и спросил по латыни, подавив приступ страха.

– Кто вы такие?

Как ни странно, Григорий его понял, ибо латынь изучал. Хоть и подзабыл основательно. Сзади послышались шаги. Воины расступились. В зал вошел Каюк, в сопровождении странно одетого человека в берете. «Толмач, – догадался Забубенный, и подумал – у них что, все переводчики одеваются по итальянской моде?».

Остановившись перед женщиной, Каюк указал на нее плеткой и, спросил, глядя в упор.

– Ты, Констанция, жена императора Фридриха?

Переводчик озвучил вопрос по-немецки. Забубенный, любивший изучать языки, понял и по-немецки, хотя это было трудно. Немецкий он учил еще в школе, в прошлой жизни.

Старый епископ неожиданно шагнул вперед и попытался закрыть собой королеву.

– Не смейте прикасаться к ней! – крикнул он.

Но монгольский хан не любил, когда его перебивали. Он сделал жест рукой и, появившийся из-за его спины воин одним ударом меча рассек епископу голову. Охнув, старик упал навзничь, забрызгав кровью подол королевского платья. Королева вскрикнула, закрыв лицо руками. Но, не упала в обморок, как ожидал Забубенный от субтильных барышень такого склада.

Каюк повторил вопрос. Женщина обреченно кивнула, не вымолвив ни звука.

– Хорошо, – сказал Каюк, – Тогда готовься. На рассвете ты поедешь с нами.

И подмигнул Забубенному, мол «Молодец, артиллерист. Хорошо сделал дело. Теперь – жди ханской награды». Григорий из вежливости тоже улыбнулся, но как-то криво. Странное дело, пока он рвался сюда, то думал только о боевой задаче. Как разрушить стену, да как проникнуть в замок. И вот теперь она выполнена на все сто. Констанция в руках монголов. Но Григорий отчего-то не испытывал большой радости. Чувство сродни жалости к этой женщине шевельнулось у него в груди. Сидела себе спокойно в замке, а тут на тебе – налетели монголы и увозят куда-то в плен, из которого, может, и не вернешься. Жизнь разрушена. «Да, – вздохнул механик, – нелегко быть женой императора».

Констанция, похоже, тоже так думала. Хоть и в затруднительном положении, но она действительно была женой императора, а это обязывало к действиям. Сразу убивать и насиловать ее никто не собирался. Слишком дорогая добыча. И она это понимала. А потому Констанция, тряхнув волосами, словно как-нибудь цыганка, подняла голову и смело взглянула на низкорослого монгольского хана, который без лошади не казался ей сейчас таким грозным.

– Вы монголы? – спросила она дрожащим голосом, проявив осведомленность в делах, – Зачем я вам нужна?

Но Каюк не вдавался в сантименты и лишних слов произносить не собирался. Видимо, его никто и не уполномочил вести переговоры. Да и какие тут переговоры. Всех, кто не согласен с правом монголов забирать все, что им нравится, уже убили. Добыча попалась, дело сделано. Оставалось только вывезти эту важную персону в безопасное место. А потому Каюк ответил просто.

– Скоро ты все узнаешь.

Констанция замерла в ожидании. Но Каюк больше ей ничего не объяснил. Ни, кто ее захватил, хотя она и догадывалась, ни куда ее увезут. Полная неизвестность. Между тем, решив, что он наговорил достаточно, Каюк велел всем выйти из спальни, кроме пятерых солдат, а затем покинул покои королевы сам, сделав знак Григорию последовать за собой.

Спустившись на один пролет по каменной лестнице, сплошь усеянной трупами тевтонцев, монгольский хан остановился и неожиданно сказал Забубенному:

– Я покидаю замок. Войска короля Андрея приближаются, и я должен остановить их.

– Так почему не уехать прямо сейчас, – высказал предложение механик, – успеем доскакать до переправы, а там и до лагеря недалеко.

Хотя механик-чародей дико устал и хотел есть, но готов был терпеть. Попасть в лапы к венграм не входило в его планы.

– Сейчас нельзя. Ночью опасно, можем попасть в ловушку и потерять все, – ответил Каюк, – Ты остаешься здесь. Я задержу венгров и вернусь на рассвете. С тобой в замке останется Хулачу и пятьдесят человек. Остальные уйдут со мной.

Забубенный напряженно слушал, пытаясь понять, куда клонит хитрый Каюк.

– Ты, Кара-Чулмус, остаешься командовать обороной замка и до рассвета отвечаешь за пленную королеву.

Забубенный остолбенел.

– Я отвечаю за королеву? Но лучше назначить старшим Хулачу-хана, он ведь опытный боец.

– Так хотел Субурхан.

На это Забубенный не нашел возражений. А Каюк продолжил:

– На рассвете, если я не вернусь, вы с Хулачу увезете королеву и будете пробиваться в ставку Субурхана. Я отправлю гонца, и вам на встречу вышлют отряд.

– Это, конечно, хорошо, – пробормотал Забубенный, – но, лучше бы нам уехать сейчас. От греха подальше.

Каюк прищурился и Григорий понял, что настаивать бесполезно. Монголы, ребята упертые. Если не хотят уезжать, ни за что не выгонишь раньше времени.