Сиделка

— О чем? — тихо переспросила, даже не пытаясь притвориться удивленной.

— Ты ведь знаешь? — тихо спросил, застыв на месте.

Знает! Она все знает, потому что подслушала, точнее, случайно услышала и поняла. Ведь не глупая девочка, совсем не глупая. И вот это бледность, покрытый испаринами лоб говорили сами за себя.

— Знаю, — отворачивается, — услышала чисто случайно.

Хватило нескольких шагов, чтобы преодолеть разделяющее нас пространство. За плечи развернул девушку к себе лицом, буквально заставил поднять голову, чтобы она смотрела только на меня, а не на мои ботинки в бахилах.

— Я не хотел скрывать! Просто нужно все узнать, понимаешь, мало ли, ложная информация! — поднял голову и заметил, как на нас смотрит дочка, точнее, на расстроенную Альбину.

— Я понимаю, — слабо улыбается, — правда понимаю.

И все, больше ни слова, руки так и продолжают безвольно висеть вдоль тела. А мне хочется встряхнуть ее, хочется увидеть блеск в глазах, который потух, словно насовсем. Но вместо этого отпускаю Алю, тянусь к вибрирующему в кармане пиджака телефону и, продолжая смотреть на сиделку дочери, принимаю вызов.

— Мы придумали план, но он тебе не понравится, — сухо говорит брат.

А я слушаю его и понимаю, что чертов план мне не просто не нравится, он самый бредовый из тех, который можно было только придумать! Отхожу в сторону, чтобы не сорваться на крик, но ничего произнести не могу. Только наблюдаю за тем, как Аля подхватывает махровое полотенце и идет к краю бортика, чтобы обернуть дочку и спрятать ее от любого сквозняка.

Отключаю телефон, так и не дав какого-либо ответа, иду вперед, чтобы помочь Альбине, а у самого перед глазами совершенно другие картинки, которые не просто не радуют. Нет… Они мне душу выворачивают, они меня раздражают и бесят!

— Вам плохо? — прохладная рука ложиться на лоб, и наваждение спадает. Аля обеспокоенно смотри на меня, да только у меня такой ошалелый взгляд, что отговариваться бесполезно.

— Я расскажу… потом, — выдавливаю из себя хриплым голосом и несу Милану в раздевалку. Там же, деликатно выхожу в коридор, позволяя девочкам самим разобраться с одеждой, и, подходя к окну, хватаю себя за отросшие волосы, зарываюсь в них пальцами, чтобы вся та боль, которая сейчас сконцентрировалась во мне, нашла выход.

Они придумали план — это же смешно! Я оберегал все это время Алю, присматривал за ней, чтобы эти умники мне вот так позвонили и сказали, что девушка должна быть приманкой. Они серьезно? Они, черт бы их побрал, реально думают, что я позволю?

— Дамир, — вновь зовет меня голос, а я, распрямив плечи, худо-бедно возвращаю лицу нормальное выражение, убираю гримасу горечи и брезгливости. Разворачиваюсь резче, чем хотелось бы, и смотрю на притихшую дочку.

— Прости, милая, что напугал тебя.

Милана, копия своей матери, доверчиво протягивает ко мне руки, а я, просто опускаюсь на колени перед ней и обнимаю хрупкое тело своей малышки. Аля, что стоит рядом, украдкой вытирает слезы и, наверное, думает, какого это быть — любимой. А я и сам не знал, что это за чувство, только после чертового звонка мой мир пошел трещинами.

— Возвращаемся в палату, — поднялся на ноги, — ты после бассейна.

Мила кивнула и удобнее перехватила зайца, который побывал уже во всех уголках этой клиники.

— А с тобой, — обратился к Альбине, — у нас будет очень долгий и очень сложный разговор!

Припечатал так, что спорить со мной никто не стал, лишь пододвинулись, позволяя перехватить управление коляской, и поплелись рядом, обреченно опустив голову.

Глава 19

Альбина

Когда теряется доверие — страшно. Еще страшнее, когда ждешь подвоха, неосознанно прислушиваешься к разговорам, затаив дыхание, среди нескольких десятков слов улавливаешь свое имя, смотришь на человека уже не как на работодателя или друга, а на потенциальный источник информации. Ведь любое изменение в мимике может хоть что-то, да значить.

В общем-то, очередной раз получила урок, который вновь оставил неприятный след на душе. А ведь я нафантазировала себе столько всего интересного после свидания с Дамиром Игнатовичем. Ага, как же, разбежалась. Где он, а где я? Действительно, пора бы уже спуститься с небес на землю, снять свои розовые потрескавшиеся от времени и переживаний очки, и осмотреться вокруг.

Отчим вышел на свободу и теперь ошивается на территории клиники, прячась ото всех, стараясь быть незамеченным. А что, если он проберется внутрь? Вот так же свободно, как недавно прошла и мама Миланы, что тогда? Захар может и отойти, может отлучиться по какому-нибудь поручению, ведь он самый обыкновенный человек, а не робот. У него тоже есть обычные потребности во сне и еде. Вот тогда возникает вполне закономерный вопрос, а как мне помочь Милане?

Я, человек взрослый, прекрасно знаю, чего хочет от меня… ох, даже имени его произносить не хочу! Но ведь может пострадать девочка! А она… Она стала мне очень и очень родной.

За эти долгие дни, которые мы проводили бок о бок, я поняла одно, что начинаю воспринимать эту малышку как свою. Звучит странно? Возможно, но когда Милана смотрит на меня своими огромными зелеными глазами, когда морщит носик, я заметила, что рассматриваю ее с жадностью, пытаюсь запомнить самые незначительные детали во внешности. Да что говорить, я успела пересчитать все веснушки на ее щеках и продолжаю это делать изо дня в день!

И вот сейчас, когда я доплела тугую косу и убрала непослушные волосы в пучок на затылке, невольно погладила девочку по голове. Ну, вот как я без нее потом? Как?

— Ну, что, радость моя, ты готова? — сегодня у нас было первое занятие на воде. И если первые два часа после сна мы откровенно занимались ерундой, не считая привычного утреннего осмотра, таблеток, слов поддержки и уверенности в том, что мы на финишной прямой, то сейчас у нас будет первое пробное занятие с новым инструктором.

— Знаешь, — Милана откинулась на меня, прикрыв глаза, — я что-то боюсь…

— Чего именно? — удивилась такому признанию.

— Боюсь, что когда сделаю первые шаги, ты от меня уйдешь, — ох, в горле встал ком. Не уж-то Мила умеет читать мысли? Да нет, бред, просто она многое понимает и постоянно слушает, что говорят другие.

— А почему я должна уйти? — самой же хотелось сказать, что не хочу ее оставлять, что хочу увидеть, как она пойдет в первый класс, что хочу встречать ее со школы, ну или хотя бы гулять с ней по выходным.