Сидни Чемберс и кошмары ночи

Профессор Мелдрам славился своей необычайной пунктуальностью. Он был самым элегантным мужчиной в колледже. Его изящные костюмы-тройки были сшиты на Сэвил-роу, он носил хрустящие белые рубашки с накрахмаленными воротниками и безукоризненно начищенные ботинки ручной работы. Профессор готовился к утренним занятиям — стирал с доски в аудитории формулы, которые Сидни и не надеялся понять: монохроматические коэффициенты поглощения, коэффициенты непрозрачности звездных недр.

— Сходи на несколько лекций, — посоветовал ему приятель. — Будешь в курсе космической гонки.

— Уж очень все сложно.

— Не сложнее теологии или древнегреческого. Мы можем давать друг другу уроки.

— Помнится, я остановился на периодической таблице.

— Что ж, придется начать сначала. А потом перейдем к обсуждению темной материи. Хотя… — Мелдрам сделал эффектную паузу и продолжил: — у тебя своей темной материи хватает.

Сидни прощал приятелю своеобразный юмор, зато ценил за удивительную точность. Невилл всю жизнь добивался ясности, и священник понимал, что нельзя тянуть и надо сразу переходить к сути дела. Коллега сказал, что лично не знаком с Энтони Картрайтом, но слышал о нем, поскольку в 1954 году оба претендовали на одно место — исследовательскую должность в Королевской Гринвичской астрономической обсерватории.

Сидни начал с вопросов, насколько совпадают их сферы научной деятельности и может ли его приятель пролить свет на намерение Картрайта построить шлейф-резонатор и на его работу в США.

— Американцы в данной области нас опередили — строят микроволновые усилители, квантовые излучатели, инфракрасные лазеры. Может, он что-то и нащупал. Но кто финансирует его поездки за рубеж и всю его лабораторию? Какой-нибудь американский университет вроде Колумбийского? Есть несколько физиков, получающих частные дотации.

— В данном случае это будет Аманда.

— Мисс Кендалл? Прости, Сидни. Я не сомневаюсь, что она выдающаяся женщина, но ведь явно не специалист в квантовой механике.

— Ты прав.

Невилл Мелдрам был настолько удивлен, что ему потребовалось привести себя в состояние душевного равновесия привычными, повседневными действиями. Он начал разбирать заметки, приготовленные для следующей группы студентов.

— Уверен, у Картрайта честные намерения, — тихо произнес он.

— Точно?

Физик поднял голову:

— Конечно, нет. Я сказал из вежливости. Не представляю, какой мужчина способен жениться на женщине только ради того, чтобы она платила за его научные исследования.

— Случается, что люди вступают в брак ради денег, Невилл.

— Да, знаю.

Сидни показалось, что приятель что-то недоговаривает.

— В чем дело, Невилл?

— Странно. Я считал, что Картрайт уже женат. Наверное, его жена умерла.

— Мне об этом не сообщили.

— А полагалось бы. Удивительно, что он об этом не упомянул. Я вспомнил: какое-то время они жили в Корнуолле. Его жена разводила собак. Корнуолка по рождению, она очень этим гордилась. Слышал даже, что желала своему графству независимости, говорила, что никогда оттуда не уедет. Картрайта это не устраивало — у астрофизика в Корнуолле мало перспектив. Когда Картрайт появился Лондоне, я слышал, что он купил жилье в Кингс-Линн. Наверное, потому, что жена не могла смириться с жизнью в столице. А что в Кингс-Линн, что в Корнуолле — одно и то же. Только, может, чаще приезжают гости.

— Очень тревожная информация. Как ты считаешь, трудно будет выяснить, не женат ли он до сих пор на ней? Очень бы не хотелось, чтобы Аманда вышла замуж за двоеженца.

— Вот уж действительно. — Профессор Мелдрам помолчал и добавил: — Поистине, в таком случае Картрайт должен будет находиться в двух местах сразу.

В субботу вечером Аманда пела в хоре Общества Баха в Фестивал-Холле, а после представления уговорила Сидни пойти выпить с ней и Энтони Картрайтом. Есть много тем, которые надо обсудить, сказала она, в частности, сколько времени им потребуется на религиозную подготовку перед свадьбой.

— Не понимаю, почему мы должны заниматься этим так основательно. Очень мило, что ты хочешь почаще видеться с нами, но не могут же все быть такими религиозными, как ты, Сидни.

— Подчас я чувствую, что недостаточно религиозен, но теперь речь не обо мне.

Картрайт отошел к стойке, чтобы заказать напитки. Впервые со времени свой помолвки Аманда осталась наедине с Сидни и поспешила заручиться его одобрением своего выбора.

— Он замечательный, правда?

— Безусловно, очень умен, — ответил Сидни. — Оригинальный выбор.

— А ты ожидал, что я выйду замуж за какого-нибудь богатенького из моих приятелей, которых ты всех подряд зачисляешь в тупицы?

— Я ничего не ожидал. Но ты нас всех удивила. Надеюсь, вы будете счастливы.

— Спасибо, что одобряешь.

— Мне кажется, Аманда, ты очень спешишь.

— Я не беременна, если ты на это намекаешь.

— Нет. Дело в ином.

— В чем? Ты что-то недоговариваешь.

— Вы хорошо узнали друг друга? Ты познакомилась с его родными и друзьями? Поняла, что у него в голове? Не было ли у него других женщин? Чего он ждет от отношений?

— Боже милостивый, Сидни! Столько вопросов — сразу не ответишь! Мы любим друг друга. Разве этого недостаточно?

— Я всегда считал, что для любви должны быть прочные основания. И прежде чем вступать в брак, необходимо убедиться, что они надежны.

Аманда видела, что Тони уже расплачивается за напитки и вот-вот вернется к ним.

— Сидни, все-таки странно, что ты раздаешь советы, как вести себя в браке, а сам не женат.

— Я правильно оцениваю свои скромные возможности.

— Думаю, скоро ты их расширишь. — Тон Аманды стал шаловливым. — Мы с Тони планируем через год или два посетить Германию.

— Ты рассказывала ему о Хильдегарде?

— Должна же я была убедить его, что ты мужчина с сердцем в нужном месте. — Вернувшийся с напитками Картрайт улыбнулся. — Он решил, что ты педик. — Аманда с обожанием посмотрела на жениха: — Правда, любимый?

Сидни нуждался в совете своего приятеля Джорджа Китинга, но когда они в очередной раз собрались поиграть в «Орле» в триктрак, тот оказался не в духе. У его старшей дочери Мэгги появился первый ухажер, и инспектор прилагал все усилия, чтобы с этим смириться.

— Ее детство закончилось, — жаловался он. — Мэгги больше не моя малышка. Хорошо бы ей снова было семь лет.

— Не в наших силах остановить время. Через год или два вы будете так же друг друга любить. И навсегда останетесь для нее отцом.

— Я больше не имею на нее влияния. Только и твердит: Дэви, Дэви, Дэви…

— Чем он занимается?

— Ничем таким, что могло бы приносить деньги. Хочет стать поп-звездой. Они попросили у меня денег на поездку в Ливерпуль. Ведь там заваривается вся эта музыкальная каша. Ей только шестнадцать лет, и я ответил «нет». Они хоть соображают, к чему это все может привести?