Сидни Чемберс и кошмары ночи

— Она добровольно давала мне деньги.

— Как ты мог так поступить со мной? — всхлипнула Аманда.

— Я пытался полюбить тебя, — ответил доктор Картрайт.

— Прекрати! Не усугубляй положения! — остановила его жена.

— Скоты! — вырвалось у Аманды. — Вы оба заодно? Проворачивали подобные штуки и раньше? Как вы могли? Что мне теперь делать? Что сказать людям? Подлецы! Все вы подлецы!

Дженнифер взяла ее под руку и увела прочь.

— Пошли! — бросила Мэнди мужу. — Тебе еще придется со мной объясняться. И не думай, что легко отвертишься.

Они повернули в другую сторону, и за ними без слов поплелся шафер. Сидни остался наедине со священником.

— Я думал, что навидался всякого, — произнес преподобный Лайонел Тулис. — Но это уж ни в какие ворота.

— Интересно, откуда пошло такое выражение? — спросил Сидни. — Но и его недостаточно, чтобы описать, чему мы только что стали свидетелями. Миссис Картрайт — очень здравомыслящая женщина. Невольно задаешься вопросом: уж не случалось ли чего-нибудь подобного раньше?

— Нам сейчас не помешало бы выпить по чашке чаю, — предложил Лайонел Тулис. — Если вы, конечно, не предпочитаете чего-нибудь покрепче.

— Полагаю, виски у вас нет?

— Есть. Дело в том, что я терпеть не могу херес.

— Значит, у нас с вами много общего.

Хоть это был и не четверг — традиционный день их встреч в «Орле», — Сидни попросил инспектора Китинга прийти туда следующим вечером, чтобы обсудить недавние события. Полицейский называл такие разговоры «вскрытием без трупа».

— Интересно, — начал он, — неужели жена действительно знала мало, как утверждает, и как ей удалось оставаться настолько спокойной? Может, они вместе задумали потрясти Аманду? К счастью, до этого не дошло. Вы хорошо сработали, Сидни. А как вы догадались?

— Не знаю, — ответил священник, все еще переживая, что Аманда подверглась публичному унижению. — Наверное, интуиция.

— Не уверен, что она существует.

— Я тоже. Но надо надеяться.

— Думаете, то же самое, что осознание Бога? У одних есть, у других нет?

— Это дало бы верующим несправедливое преимущество.

— Но у них оно и так есть. Хотя бы возможность жизни после смерти.

— Возможность открыта для всех. Англиканская церковь не гонит от себя потенциальную паству.

— Даже Картрайта?

— Нет, если он раскаялся. Как вы считаете, Картрайту все сойдет с рук?

— Мы мало можем ему предъявить, — ответил инспектор Китинг. — Репетиция свадьбы — единственное доказательство его преступных замыслов. Ему сейчас и без нас придется многое улаживать. О ком я действительно беспокоюсь, так это об Аманде. Вы с ней говорили?

— Дженнифер сообщит мне, когда она будет готова.

— Видимо, это надолго отобьет у нее желание общаться с мужчинами. Не скоро теперь затеет новое приключение.

— Не сомневаюсь.

— Значит, теперь у нас остаетесь только вы. Когда едете в Германию?

— В следующем месяце.

— Разберитесь уж там побыстрее. А то у вас как-то все затянулось.

— Знаю, Джордж.

Сидни поднял голову и заметил у стойки Невилла Мелдрама. Тот жестом просил бармена снова наполнить его кружку.

— Не понимаю, почему я чувствую неуверенность в этих делах? Но сейчас вижу, что к нам собирается присоединиться мой друг — знаменитый физик. Он не любит подобного рода обсуждений. Свято верит в право на частную жизнь.

— Но должен бы удивиться тому, как все обернулось.

— «Удивиться» — странное слово. Не правда ли? — Сидни увел разговор в сторону от Хильдегарды. — Когда мы говорим «удивиться», то имеем в виду мыслительный процесс. Но это больше, чем мысли. Это то, что испытывали пастухи при рождении Христа. Или Его ученики при сошествии на них Святого Духа. Изумление — когда мы имеем дело с тем, что намного выше нашего понимания, оно дано нам во всем великолепии в качестве дара вечности. Боюсь, мы забыли, что такое настоящее удивление, и чем больше миримся с узкими рамками своего существования, тем меньше удивляемся. Сродни тому, как менялся смысл слова «страх». Теперь это лишь испуг, но когда-то был еще благоговейный страх, переполнявший людей восторженным трепетом.

— Я бы удивился только одному: если бы кто-нибудь вдруг сейчас прислал мне бесплатную кружечку пива. А на бесплатную проповедь уж никак не рассчитывал.

— Считайте, что получили за счет заведения, — улыбнулся Сидни. — В отличие от того, что наливают нам в кружки.

Вернувшись домой, он почувствовал себя уставшим и обрадовался, что рядом никого не оказалось. Леонард молился в Лондоне, а миссис Магуайер ушла, оставив ему картофельную запеканку с мясом. Только Диккенс ждал его с нетерпением. Сидни предвкушал, как можно расслабиться и, дав отдых ногам, послушать джаз и перечитать письмо от Хильдегарды, которое пришло тем утром.

Дорогой Сидни!

Надеюсь, у вас все в порядке. Мы ждем вашего приезда, чтобы порадоваться успехам в немецком языке! Приготовлю вашу самую любимую еду и устрою поездку за город. Увидите, как быстро меняется Берлин. Строители на каждом шагу.

Пытаюсь представить вашу повседневную жизнь. Как Аманда? Иногда меня беспокоит, сумеет ли она стать счастливой. Вы так к ней добры, как добры ко всем вашим друзьям. Но знайте, что один друг надеется: он для вас особенный, как вы для нее. Этот друг с нетерпением ждет вашего приезда. И этот друг —

Ваша Хильдегарда.

Стал накрапывать дождь, но Диккенса все равно надо было вывести из дому. Во время короткой прогулки по лугам Сидни размышлял о том, что для него значит Хильдегарда. Нельзя упускать возможность, решил он. Август наступит еще не скоро.

Вернувшись, он удивился, увидев перед входом в приходской дом машину с работающим мотором. Когда он приблизился, ему навстречу вышла женщина. Это была Аманда.

— Я ненадолго, — произнесла она. — Еду навестить друзей в Норфолке. Надо какое-то время побыть вдали от Лондона. Приехала извиниться. Мне не следовало сердиться на тебя.

— Прости за то, что я сделал.

— Когда ты все понял? — спросила Аманда.

— Пришлось провести кое-какое расследование.

— В «Савое» ты уже знал?

— Нет, но подозревал.

Аманда провела ладонью по щеке, стараясь удержаться от слез.

— Почему сразу не сказал?

— У меня не было доказательств.

— Но ты же всегда бываешь прав.

— Казалось, что мной движет моя идиотская ревность. Будь добра, зайди.

— Нет. Я в растрепанных чувствах и не в лучшей форме. — Аманда не могла смотреть приятелю в лицо. — Лучше поеду дальше.